Сингл и Сингл

— Такси подъехало, Марк? — спросила она, обернувшись, одновременно подписывая счет, и Оливер, все еще потерянный в грезах, огляделся в поисках Марка, прежде чем вспомнил, что обращается она к нему.

До станции они доехали молча. А там, стоя над чемоданом, пока она покупала билеты, он несколько раз искал на табло нужную платформу, потому что сразу же забывал ее номер. И внезапно они оказались на платформе, обыкновенные люди, мистер и миссис Уэст, толкающие перед собой тележку с одним чемоданом на двоих, ищущие свой вагон.

Глава 16

До этого вечера Брок исповедовал достаточно простую тактику: держать Массингхэма в постоянном напряжении, появляясь в любое время дня и ночи, выстреливать несколькими вопросами, оставляя остальные в обойме, и при этом давать туманные обещания: «Нет, сэр, предоставление вам неприкосновенности еще обсуждается… Нет, сэр, мы не собираемся разыскивать Уильяма… А пока не затруднит ли вас помочь нам в решении одной маленькой проблемы?..» Все, что угодно, лишь бы он продолжал говорить, объяснял Брок Айдену Беллу, все, что угодно, лишь бы нервничал, не зная, чем все закончится.

— А почему просто не выставить его за дверь и не сэкономить себе время? — возражал Белл.

«Потому что он кого-то боится больше, чем нас, — отвечал Брок. — Потому что он любит Уильяма и знает, где спрятана бомба. Потому что он служит то одним, то другим, и это самое худшее. Потому что я не понимаю, почему он пришел к нам и от кого прячется. И почему прагматичные Орловы в своем солидном возрасте вдруг пошли на ритуальное убийство».

Однако сегодня Брок понимал, что опережает Массингхэма на шаг, и готовился вести себя соответственно, хотя неуверенность, сопровождавшая все его предыдущие встречи с Массингхэмом, никуда не делась: что-то не складывалось, какого-то фрагмента недоставало. Он прослушал разговор Оливера с доктором Конрадом, запись которого в тот же день передали из британского посольства в Цюрихе по каналам закрытой связи. Он просмотрел записи Оливера, сделанные в банке. И хотя понимал, что на их полный анализ уйдет не один месяц, он, как и Оливер, увидел в записях вещественное доказательство того, в чем и раньше не сомневался: «Сингл» выплачивал огромные суммы Гидре, а Порлок был ее казначеем и контролировал поступающие средства. Под мышкой Брок нес ультиматум доктора Мирски на шестидесяти восьми страницах, доставленный в Лондон последним дневным рейсом и уложенный в большой коричневый конверт, заклеенный лентой таможни Ее величества. Быстрым шагом он вошел в комнату, задал первый вопрос до того, как сел в кресло.

— Где вы провели прошлое Рождество, сэр? — слово «сэр» он отрубил, как мясницким тесаком.

— Катался на лыжах в Скалистых горах.

— С Уильямом?

— Естественно.

— А где был Хобэн?

— Он-то при чем? Я полагаю, с семьей.

— Какой семьей?

— Наверное, с родственниками со стороны жены.

Я не уверен, что у него есть родители. Мне он всегда казался сиротой, — отвечал Массингхэм вяло, сознательно гася торопливость Брока.

— Значит, Хобэн был в Стамбуле. С Орловыми. На Рождество Хобэн был в Стамбуле. Так?

— Полагаю, что да. Но с Аликсом ничего нельзя знать наверняка. Он непредсказуем. Сегодня — здесь, завтра — там.

— Доктор Мирски тоже провел Рождество в Стамбуле, — предположил Брок.

— Какое удивительное совпадение. Должно быть, они то и дело натыкались друг на друга.

— Вас удивит, если я скажу вам, что доктор Мирски и Аликс — давние друзья?

— Скорее нет, чем да.

— Как вы думаете, откуда берут начало их отношения?

— Ну, любовниками они никогда не были, дорогой. Если вы намекаете на это.

— Нет. Я полагаю, что их связывает другое, и спрашиваю, что именно.

«Не нравится ему этот вопрос, — самодовольно отметил Брок. — Тянет время. Смотрит на конверт. Отводит взгляд. Облизывает губы. Гадает, что мне известно, что он может сказать, а что — нет».

— Хобэн был высокопоставленным советским аппаратчиком, — нарушил затянувшуюся паузу Массингхэм. — Мирски занимал высокий пост в Польше. У них были общие дела.

— Вы сказали — аппаратчик, о каком типе аппарата идет речь?

Массингхэм пренебрежительно повел плечами:

— Занимался то тем, то этим. Я, кстати, не уверен, что у вас есть допуск к такого рода информации, — нагло добавил он.

— Значит, разведка. Оба работали в разведывательных службах своих стран. Один — Советского Союза, второй — Польши.

— Давайте назовем их одного поля ягодками, — предложил Массингхэм в очередной попытке притормозить Брока.

— Во время вашей командировки в британское посольство в Москве вы ведь входили в группу, которая налаживала контакты с советской разведкой, не так ли?

— Мы провели несколько встреч. В высшей степени неформальных, довольно романтичных и ужасно секретных. Мы искали точки соприкосновения. Объекты взаимного интереса. Обсуждали возможность совместных действий. Боюсь, это все, что я могу вам сказать.

— И что представляло взаимный интерес?

— Терроризм. В той его части, разумеется, которую не финансировали русские. — Разговор этот определенно нравился Массингхэму.

— Преступность?

— Там, где они в этом не участвовали.

— Наркотики?

— Разве они не подпадают под понятие «преступность»?

— А вот вы мне и скажите,— рубанул Брок и с чувством глубокого удовлетворения увидел, что удар достиг цели, поскольку рука Массингхэма метнулась ко рту, чтобы прикрыть губы, а взгляд начал блуждать по книжным полкам. — И не Аликс ли Хобэн входил в состав группы, представлявшей на этих встречах Советский Союз? — спросил он.

— Вот это совершенно не ваше дело. Боюсь, я должен согласовать ответ с моими бывшими начальниками. Мне очень жаль. Продолжать я не могу.

— Ваши бывшие начальники не станут с вами разговаривать, даже если вы им заплатите. Спросите Айдена Белла. Входил Хобэн в советскую делегацию или не входил?

— Вы прекрасно знаете, что входил.

— На чем он специализировался?

— Преступность.

— Организованная преступность?

— Оксюморон, дорогой. Она по определению неорганизованная.

— И он занимался криминальными бандами?

— Он их прикрывал.

— Вы хотите сказать, что они ему платили.

— Не будьте лицемером. Вы знаете, как играют в эту игру. Приходится и брать, и давать. Все должны что-то получать, иначе телега не едет.

— Мирски тоже там был?

— Там — это где?

— С вами и Хобэном. — Этот вопрос был чистейшей импровизацией. Брок не собирался его задавать, до этого момента даже не рассматривал такую возможность. Он взял конверт с ящика, разорвал. Достал документ в красной обложке, положил на ящик. Метко бросил конверт в корзинку для мусора. В темной комнате красная обложка пламенела, как раскаленные угли. — Я спрашиваю, познакомились ли вы с доктором Мирски во время вашего пребывания в Москве в конце восьмидесятых годов?

— Я встречался с ним пару раз.

— Пару?

— Очень уж вы грубый. Мирски приходил на конференции. Я приходил на конференции. Это не значит, что во время перерыва на ленч мы играли в больничку.

— И Мирски представлял разведывательную службу Польши.

— Если вы хотите придать особую значимость этим мероприятиям, то да.

— А что польская разведка делала на встречах сотрудников британской и русской разведок?

— Принимала участие в переговорах о сотрудничестве. Высказывала польскую точку зрения. Там были чехи, венгры, болгары, мы пригласили всех, Нэт. Не имело смысла разговаривать с сателлитами, пока Советы не дали им зеленый свет. Чтобы упростить нашу задачу и сэкономить время, мы и решили с самого начала привлечь к контактам разведки стран-сателлитов.

— Когда вы встретились с братьями Орловыми? Массингхэм издевательски хохотнул:

— Это же случилось гораздо позже, остолоп!

— Через шесть лет. Вы уже работали на Сингла. Тайгер хотел завязаться с Орловыми, и вы ему это организовали. Как? Через Мирски или Хобэна?