Сингл и Сингл

— Вас не затруднит отдать эти ключи миссис Олтремон? — Оливер протянул Мэтти связку.

— Конечно, приятель, — ответил Мэтти, не отрываясь от газеты.

Выйдя из подъезда, Оливер повернул направо. Как и говорила Кэт , киоск «Газеты и сигареты от Мухаммеда. 24 часа» оказался ярдах в пятидесяти от дома. Рядом с ним краснели три телефонные будки. Позади раздался автомобильный гудок. Оливер обернулся, опасаясь, что Катрина преследует его на «Порше», принадлежащем «Хауз оф Сингл». Но увидел Агги, которая махала ему рукой, сидя за рулем зеленого «Мини».

— Абердин, — выдохнул он, плюхнувшись на пассажирское сиденье. — И побыстрее.

Гостиная дома в Камдене запахом сандвичей и ушедших людей напоминала зал кинотеатра по окончании сеанса. Брок и Оливер сидели на продавленном диване. Брок не настаивал на присутствии Оливера, но тот уйти не пожелал. По экрану побежали черно-белые цифры. «Это порнофильм, — подумал Оливер, вспомнив прикосновения рук и тела Кэт. — Именно этого мне сейчас и не хватает». А потом увидел Альфреда Уинзера, на коленях, с руками за спиной, схваченными в запястьях наручниками, и ангела смерти, в маске и белом плаще, приставляющего ствол поблескивающего в лучах солнца автоматического пистолета к голове несчастного. Услышал отвратительный голос Хобэна, объясняющего Альфи, по каким причинам тому сейчас разнесут голову. А думать Оливер мог только о Тайгере в коричневом пальто реглан, увидевшем и услышавшем все это, прежде чем спуститься на восьмой этаж в квартиру Кэт. В кухне остальные члены команды пили чай и слушали бубнящий голос Хобэна. Мужчины держались вместе, Агги сидела чуть в стороне, закрыв глаза, прижимая к зубам костяшки больших пальцев, вспоминая, как с помощью травинок она имитировала крики птиц, чтобы еще больше расположить к себе Заха.

Брок только порадовался тому, что Массингхэма в полночь вытряхнули из постели. Стоя в крошечной прихожей, он с чувством глубокого удовлетворения слушал возмущенные крики Массингхэма, которого пошли будить Картер и Мейс. Когда его вывели из спальни, он напоминал приговоренного к публичному осмеянию: бесформенный халат, шлепанцы, полосатая пижама, круглые, полные мольбы глаза, по тюремщику с каждой стороны. «Так тебе и надо», — подумал Брок, прежде чем скрыть свои чувства за маской бесстрастного бюрократа.

— Прошу извинить за вторжение, сэр. Но я получил сведения, которыми хочу поделиться с вами. Мистер Мейс, принесите, пожалуйста, диктофон. Министр захочет лично прослушать эту запись.

Массингхэм превратился в статую. Картер отступил от него на шаг. Мейс отправился на поиски диктофона.

— Пригласите моего адвоката, — выпалил Массингхэм. — Я больше не скажу ни слова, не получив письменных гарантий.

— О гарантиях поговорим чуть позже.

Брок распахнул дверь в комнату, где они недавно беседовали. Массингхэм двинулся первым, более не удостаивая Брока своим вниманием. Сел в привычное кресло. Мейс принес диктофон, включил.

— Если вы привлекли к ответственности Уильяма… — начал Массингхэм.

— Я не привлекал. Никто не привлекал. Я хочу поговорить с вами об опасности. Вы помните о том, что вам грозит опасность?

— Естественно, помню.

— Это очень хорошо, потому что секретариат министра создал мне серьезные проблемы. Они думают, что вы что-то скрываете.

— Так надавите на них.

— Мне бы этого не хотелось, благодарю вас, сэр. Итак, время ленча, Тайгер Сингл покидает Керзон-стрит. Но вас там уже нет. В одиннадцать утра вышли из кабинета и направились к своему дому в Челси. Почему?

— Это преступление?

— Зависит от причины, сэр. Вы оставались дома полных десять часов, до девяти вечера, когда запросили защиты. Вы это подтверждаете?

— Разумеется, я это подтверждаю. Я вам об этом уже говорил. — Голос Массингхэма звучал воинственно, но сам он очень уж нервничал.

— Что заставило вас уйти домой еще утром?

— У вас нет воображения? Уинзера убили, об этом стало известно, офис превратился в дурдом, телефоны разрывались от звонков. Мне надо было позвонить нескольким людям. Я хотел это сделать в тишине и покое. И где я мог их обрести, как не дома?

— Но дома вам начали угрожать по телефону. — Брок отметил про себя, что и лжецы иногда говорят правду. — А в два часа дня к вам прибыл курьер с посылкой. Что было в посылке?

— Ничего.

— Еще раз, сэр.

— Я не получал посылку. Следовательно, незнаком с ее содержимым. Это ложь.

— Кто-то из ваших домашних получил ее. И расписался в получении.

— Докажите это. Ничего у вас не получится. Курьерской службы вы не найдете. Никто ни за что не расписывался, никто ничего не получал. Все это выдумки. И если вы думаете, что ее получил Уильям, то напрасно.

— Уильям тут совершенно ни при чем, сэр. Посылку получили вы.

— Предупреждаю вас: не впутывайте в это дело Уильяма. В тот день с десяти утра он был в Чичестере. Они целый день репетировали.

— Позвольте спросить, что?

— «Сон в летнюю ночь». Эдуардианская пьеса. Он играл Пака.

— И когда он приехал домой?

— В семь вечера. «Уходи, уходи, уходи, — сказал я ему. — Выметайся из дома, тут небезопасно». Он не понял, но уехал.

— Куда?

— Заниматься своими делами.

— Он что-нибудь взял с собой?

— Разумеется, взял. Собрал вещи. Я ему помогал. Потом вызвал ему кеб. Он не может водить машину. Не получается. Брал уроки, но толку никакого.

— Он взял с собой посылку?

— Не было никакой посылки. — Не голос — лед. — Ваша посылка — фантазия, мистер Брок. Она не существует и не будет существовать.

— Ровно в два часа дня ваша соседка видела мотоциклиста-курьера, поднимающегося по ступенькам к вашей двери с посылкой в руке и спускающегося по ним уже без нее. Она не видела, кто расписывался за посылку, потому что дверь была на цепочке.

— Соседка солгала.

— У нее полиартрит, она с утра до вечера сидит у окна, и от ее внимания ничего не укрывается, — терпеливо продолжал Брок. — Она очень хороший свидетель. Свидетель обвинения.

Массингхэм долго разглядывал свои пальцы, словно пытался определить, что в них изменилось с последнего вечера.

— Может быть, привезли телефонный справочник? — предложил он объяснение, которое могло устроить их обоих. — Эти люди из «Телекома» появляются в любое время дня и ночи. Наверное, я расписался за него и забыл об этом. Такое вполне возможно, учитывая мое тогдашнее состояние.

— Мы говорим не о телефонном справочнике. Мы говорим о желтом конверте с мягкой подложкой и белой наклейкой. Размером с… — он медленно оглядел комнату, пока не остановил взгляд на телевизоре и видеомагнитофоне, — …с книгу карманного формата. — Массингхэм проследил за его взглядом.

— А может, с видеокассету, — уточнил Брок. — Вроде тех, что стоят на полке. Только на кассете, которую прислали вам, на цветной пленке запечатлели убийство вашего недавнего коллеги Альфреда Уинзера. Массингхэм не произнес ни слова. Лишь зло блеснул глазами, как при упоминании Уильяма.

— С сопроводительным письмом, — добавил Брок. — Видеозапись вас шокировала, но письмо просто повергло в ужас. Я прав?

— Вы знаете, что правы.

— Письмо так подействовало на вас, что вы, прежде чем обратиться за защитой в таможню Ее величества, сочинили целую историю, напрочь отрицавшую существование пленки, которую вы отдали Уильяму, наказав сжечь и развеять пепел на четырех ветрах… вместе с письмом.

Массингхэм поднялся.

— То, что вы называете письмом, — проговорил он, глубоко засунув руки в карманы, гордо откинув голову, — на самом деле грязный пасквиль, выставляющий меня в самом неприглядном свете. На меня возлагалась ответственность за смерть Уинзера. Меня огульно обвиняли во всех мыслимых и немыслимых преступлениях безо всяких на то доказательств. — Словно актер, выходящий на авансцену, он шагнул к Броку, чуть ли не уперся коленями в лицо, продолжил, глядя на него сверху вниз: — Неужели вы действительно могли предположить, что я приду к вам, сотрудникам таможни Ее величества, с письмом, в котором черным по белому написано, что я — супердерьмо? Для этого надо быть сумасшедшим.