Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 25 из 55



1968 — Таинственный монах

1970 — Крутой горизонт

— Один из нас 1972 — Тайна предков

1972 — Хроника ночи

1974 — Еще не вечер

1976 — Только вдвоем

1979 — Москва слезам не верит

— С любовью пополам

1981 — Портрет жены художника

1983 — Нежданно-негаданно

— Счастливая, Женька!

1984 — Радуница

1986 — На златом крыльце сидели

1987 — Ссуда на брак

1988 — Щенок 1990 — Все впереди

1995 — Тихий ангел пролетел.

2002 — Удар Лотоса-2: Сладкая горечь полыни

2005 — Даша Васильева-4. Любительница частного сыска: Приведение в кроссовках (ТВ)

— Даша Васильева-4. Любительница частного сыска: Домик тетушки лжи (ТВ)

2006 — Последний приказ Генерала

2007 — Трое с площади Карронад



— Ностальгия по будущему

2008 — Долгожданная любовь

— Спящий и красавица

2009 — Доктор Смерть (ТВ)

2010 — Золотая рыбка в городе N

Алла Ларионова: царица бала

— Ми-ла-я… — плавно скользил по волнам тягучий напев цыганского хора.

— Ты услышь меня…

— Милая, — негромко повторял своим низким, с хрипотцой голосом Михаил Жаров. И, пряча лицо от камеры, жарко шептал: «Как ты похожа на Люську (Людмилу Целиковскую, его бывшую жену. — Прим. авт.), шельма!»

Аллочка, как практически все ее сверстницы (кстати сказать, вместе со всей огромной страной) обожала актрису Людмилу Целиковскую, по многу раз бегала смотреть каждый фильм с ее участием. Даже картины о войне («Воздушный извозчик», «Беспокойное хозяйство»), в которых та играла, были веселыми, светлыми, жизнеутверждающими. В 40-е годы на эту актрису была мода: женщины завивали волосы «под Целиковскую», носили такие же, как у нее, белые панамки и черные расклешенные платьица в крупный горох. Поэтому Аллочке всегда очень льстило, если ее сравнивали с кумиром.

Много лет спустя они с Целиковской окажутся вместе в составе советской делегации в Париже, и произойдет их личное знакомство. Несмотря на значительную разницу в возрасте, Ларионова, как и самые близкие, друзья и приятели звезды 40-х — 50-х годов, станет звать ее любовно Люсей.

В 1992 году, когда Людмила Целиковская была уже тяжело больна и не могла выехать с родным Театром им. Вахтангова на гастроли в Америку, Вячеславу Шалевичу пришла в голову идея воспользоваться ее сходством с Ларионовой. И он стал уговаривать Аллу Дмитриевну войти в спектакль «Коварство, деньги и любовь». Это был, по сути, бенефисный спектакль, в котором Людмила Васильевна блистала: пела, танцевала и в трех новеллах по рассказам Михаила Зощенко играла разнохарактерные роли. Алла Дмитриевна от предложения долго отказывалась, но не в силу капризного характера, а потому что сама никогда на сцене не играла. Даже в Театре киноактера, к которому была долгое время «приписана». Но, пожалуй, главным мотивом упорного «нет» были этические соображения: уж ей ли не знать, как ранимы актеры, ценою каких душевных мук они платят за чье-то волевое решение о замене… А Ларионова всегда была человеком очень деликатным. Но когда Целиковская узнала, кому предлагают ее роль, то с легкой душой благословила Аллу Дмитриевну. С той поры та стала истово работать, «с листа» постигая сложную сценическую «партитуру».

Она долго отказывалась петь — барьером была извечно жесткая самооценка. Ларионова считала, что не стоит выносить на люди многое из того, что она делала «для себя». Но ее уговорили. Как вспоминают ее коллеги-артисты, у Ларионовой оказался красивый грудной, с приятной хрипотцой голос. И потрясающее трудолюбие. Это был сложный год в ее жизни, и она пыталась в работе забыться, отвлечься, чтобы не возвращаться мыслями вновь и вновь к своей утрате.

Чеховская Анна чувствовала себя птицей, вырвавшейся из клетки. Она купалась в лучах восторгов, комплиментов, обожания. Всесильный «Его сиятельство» после ее фурора на балу наносил им визиты с букетиками изящных пармских фиалок, а богач Артынов дарил корзины цветов и швырялся деньгами, стремясь доставить ей удовольствие: «Царица! Царица!» Раскрасневшаяся Анна в ответ шутливо грозила пальчиком, и светлые кудряшки, обрамляющие лицо, задорно прыгали в такт переливам смеха.

Из-за брака пленки сцену катания на лодках переснимали поздней осенью. Было холодно и ветрено, но Алла в своем открытом светлом платье отчего-то не мерзла. Наверное, тот пожар, что бушевал у нее внутри, и заставлял бурлить молодую кровь, мог обогреть полмира. Ей было от чего радоваться: она красива, с первой же роли в фильме «Садко» известна, живет в атмосфере всеобщей влюбленности. Вот и у Жарова в глазах прыгают веселые чертики, часто подначивающие мужчин на безрассудные поступки.

Когда-то давно, в детстве, словно в другой жизни, она случайно столкнулась с ним в фойе кинотеатра, куда они с подругой пришли полюбоваться на своих кумиров. Михаил Иванович погладил ее по голове: «Прости, деточка, если ушиб»… Пройдет совсем немного времени, и вовсе не чеховский Артынов придуманную Анну, а ее, Аллочку, САМ Жаров назовет «царицей бала»!

А Александр Вертинский — живая легенда! — неповторимо грассируя, будет говорить ей комплименты, церемонно целовать ручку и называть «кгасоткой». По-началу-то она страшно робела в его присутствии. Величественный Александр Николаевич виделся ей небожителем или существом с другой планеты. Правда, в детстве она не была поклонницей его поэтического дара и необычной манеры исполнения, — если честно, она его творчество совершенно не знала. Как и миллионы советских людей. Потому что Вертинский не укладывался в рамки «советской песни», а потому — оставался в практической массовой безвестности за пределами этих «рамок». Это был «штучный экземпляр», уникальный. Со временем Алла Дмитриевна это поняла.

Поначалу Вертинский был с молодой актрисой сдержанно-холоден. Как выяснилось впоследствии, ему хотелось видеть в этой роли другую актрису, свою протеже. Но вот он раз-другой появился на съемочной площадке, наблюдая, как работает Ларионова. Понаблюдал, как она несколько дублей подряд в легкой рубашке с оборочками потягивалась в постели (а снимали, между прочим, зимой в неотапливаемом павильоне, где вся съемочная группа была в шапках и теплых пальто)… И кардинально изменил к ней отношение. Стал приглашать ее в рестораны, тонко и ненавязчиво помогал постигать премудрости поведения «под прожекторами» сотен глаз. Эта наука очень пригодилась Алле Дмитриевне в жизни, и потом она всегда вспоминала Вертинского с особым пиететом.

И хотя шестидесятипятилетний поэт был всего на десять лет старше Жарова, Ларионовой казалось, что между ним и всеми остальными лежала целая пропасть во времени и житейской мудрости. Но это лишь на первый взгляд. Александр Николаевич был со всеми очень приветлив, любил собирать вокруг себя молодежь, чтобы за рюмочкой любимого коньяка часами рассказывать истории из своей богатой необычайными событиями жизни, о своих странствиях по миру. Он изысканно и старомодно оказывал молодой актрисе знаки внимания.

Только он, последний из рыцарей Серебряного века, мог позволить себе поступки без оглядки на ханжескую советскую мораль и суровость общественного мнения, такие, как корзины белой сирени во вьюжном феврале на день рождения Аллочки. Старомодные и милые поздравления с праздниками. Необычный для той поры наказ обязательно покрестить новорожденную Аленку. И предложение своей кандидатуры в качестве крестного. И посвящение ей стихотворения, за автограф на котором впоследствии Алле Дмитриевне, как говорят, предлагали десять тысяч долларов, — деньги ох, какие немалые при ее тогдашней небогатой жизни. Но она не соблазнилась, поскольку оно предназначалось только ей, а, значит, хоть и прошло столько времени, могло быть неприятно вдове С «Грустного Пьеро». Ведь при всем при том, что жизнь ее била немало, Алла Ларионова душой не очерствела и до конца оставалась деликатным и тонким человеком. За это ее так и любили, прощая маленькие слабости и до последних дней называя ласково «Аллочкой».