Достопочтенный Школяр

Она хотела отнести вазу на стол, но немного расплескала воду, и Кро взял вазу у нее из рук.

– Эй, в чем дело? Все нормально. Для волнений нет причин, слышишь?

Она постояла еще с минуту, по-прежнему с улыбкой глядя на него, а потом вдруг разрыдалась, не в силах больше сдерживаться, и рухнула на стул. Иногда она рыдала, иногда могла расчихаться, иногда просто очень громко разговаривала и слишком много смеялась, но всегда она словно специально приберегала взрыв, какую бы форму он ни принимал, к его приходу.

– Билл, мне иногда бывает так страшно.

– Я знаю, дорогая, я знаю. – Он сел рядом и взял ее за руку.

– Этот новый парень в отделе очерков. Он так с м о т р и т на меня, Билл, он следит за всем, что я делаю. Я уверена, что он на кого-то работает. Билл, на кого он работает?

– Ну, может быть, он просто немножко в тебя влюблен, – сказал Кро со всей мягкостью, на которую был способен, продолжая поглаживать ее по плечу. – Ты же привлекательная женщина. Ты что, забыла об этом, моя дорогая? Ты можешь произвести неизгладимое впечатление на человека, сама того не желая. – Он говорил притворно строго и по-отечески наставительно. – Ну-ка, признайся, ты ему, наверное, строишь глазки? А еще бывает, женщины вроде тебя иногда кокетничают, сами того не сознавая. Но опытный в таких делах мужчина всегда это заметит, Фебба. Обязательно заметит.

На прошлой неделе это был привратник у входа. Она сказала, что он записывает, когда она приходит и уходит. За неделю до этого – машина, которая постоянно ей везде попадалась, – «опель» зеленого цвета. Трудность заключалась в том, чтобы развеять ее страхи, не усыпив при этом бдительности, потому что когда-нибудь однажды – Кро никогда не позволял себе забывать об этом, – однажды она окажется права. Вытащив из тумбочки у кровати целый ворох исписанных листочков, она начала свой отчет. Это произошло так неожиданно, что Кро просто не успел переключиться. У нее было крупное бледное лицо, которое не было привлекательным ни по европейским, ни по азиатским стандартам. Длинное туловище, короткие ноги и саксонские руки – большие и некрасивые. Она сидела на краешке кровати, и в ней вдруг проглянуло что-то от пожилой почтенной матроны. Чтобы удобнее было читать, она надела толстые очки.

– Кантон присылает студента-комиссара, который должен выступить на собрании членов группы во вторник, – сказала она, – поэтому собрание в четверг отменили, и Эллен Туо еще раз потеряла шанс хотя бы один вечер побыть секретарем.

– Погоди-погоди, не торопись, ради Бога, – взмолился со смехом Кро. – Не на пожар торопимся!

Раскрыв записную книжку и приготовившись писать, он попытался угнаться за ней. Но Феббу трудно было удержать, даже если это пытался сделать Билл Кро, хотя ей когда-то говорили, что он на самом деле полковник или даже еще выше. Ей хотелось покончить со всем этим. Одним из ее постоянных заданий было наблюдение за группой интеллектуалов левого толка, в которую входили студенты университета и журналисты-коммунисты; ей удалось войти к ним в доверие, хотя они и воспринимали ее не совсем всерьез. Она каждую неделю докладывала ему об этой группе, хотя результаты были не очень впечатляющие. А теперь вдруг по какой-то непонятной причине группа начала развивать бурную деятельность.

– Билли Чень вызвали в Куала-Лумпур для участия в каком-то важном заседании, – сказала она. – Джонни и Белинде Фонг поручили подыскать надежное помещение, где можно было бы поставить печатный станок.

Быстро наступал вечер. Не прерывая ее, Кро осторожно встал с места и включил лампу, чтобы резкий переход к электрическому свету не испугал ее, когда совсем стемнеет и его все равно придется зажечь.

– Поговаривают об объединении с группой в Норт Пойнт, – продолжала женщина, – но товарищи из университета, как всегда, возражают. Они возражают абсолютно против всего, – сказала Фебба враждебно. – Снобы. И вообще, эта шлюха Белинда, глупая как пробка, уже несколько месяцев не платит членские взносы, и вполне возможно, она у нас вылетит из партии, если не перестанет играть в азартные игры.

– Это будет совершенно справедливо, моя дорогая, – покладисто согласился Кро.

– Джонни Фонг говорит, что Белинда в положении и ребенок не от него. Ну и хорошо, надеюсь, так оно и есть. Это ее немного утихомирит…

Кро припомнил: у тебя пару раз возникала точно такая же проблема, но что-то не замечал, чтобы ты становилась потише.

Кро послушно записывал, зная, что ни в Лондоне, ни где-нибудь еще, никто никогда не прочтет ни слова из того, что он сейчас пишет. В дни процветания Цирк внедрил своих агентов в десятки таких групп в надежде, что со временем они выведут их на тех, кого на своем дурацком профессиональном жаргоне называли «челноками» между Пекином и Гонконгом, и это позволит им перебросить какие-то мостики и хоть чуть-чуть закрепиться в континентальном Китае. Этот план увял на корню, а задачу стоять на страже безопасности колонии перед Цирком никогда не ставили – эту роль играла Специальная служба и, надо сказать, ревниво следила за тем, чтобы никто больше в это не вмешивался. Но маленьким корабликам, как прекрасно понимал Кро, гораздо труднее менять курс, чем ветрам, которые их подгоняют. Кро старательно подыгрывал Феббе, подкидывая время от времени уточняющий вопрос, проверяя, из каких источников получена информация и откуда в свою очередь они ее узнали. «Откуда ты знаешь это, Феб?» – «Слышала?» – «Ладно. А от кого у Билли Ли эта информация, Феб? А не может быть, что Билли Ли немного приврал здесь, самую малость, для красного словца? Ну знаешь, чуть-чуть приукрасил, как водится?» В разговоре с ней К р о использонал журналистские словечки, потому что Фебба, как и Джерри, как и сам Кро, была по своей «основной» профессии журналисткой. Она работала в качестве «свободного художника», не прикрепленного к штату ни одной газеты, и снабжала англоязычную прессу Гонконга сплетнями о пикантных подробностях из жизни местной китайской аристократии.

Пока Кро слушал, выжидал, подавал нужные реплики – подыгрывал, как это называется у актеров, он мысленно перебирал в памяти всю ее историю, которую рассказывал пять лет назад, на курсах повышения квалификации в Саррате, когда его отправили туда, чтобы освежить в памяти кое-что из профессиональных незаконных навыков и, может быть, научиться чему-нибудь новенькому. Потом они говорили, что это было самое лучшее выступление из всего, что они слышали за две недели, – настоящий триумф. Этого ожидали, и на семинар, где он должен был выступать, пригласили всех, кто проходил курс переподготовки. Даже руководство школы пришло послушать его. Те, кто в этот день не работал, даже попросили, чтобы за ними прислали микроавтобус, чтобы они могли пораньше добраться до Саррата из местечка Уотфорд, где жили многие из них. Всем хотелось послушать старину Кро, который на восточных делах собаку съел, послушать, что он расскажет, сидя в бывшей библиотеке с оленьими рогами на стене, о пережитом и передуманном за всю свою долгую профессиональную жизнь, отданную и г р е. Агенты, которых даже не надо вербовать, – такова была тема его выступления. На небольшом возвышении было даже некоторое подобие кафедры, но он не использовал ее. Он сел на обычный стул, снял пиджак и широко расставил ноги; живот внушительно нависал над ремнем брюк, на рубашке – темные круги от пота; и говорил он так, как мог бы рассказывать эту историю шанхайским любителям игры в кегли в ту субботу, когда на Гонконг надвигался тайфун, если бы только обстоятельства позволили ему сделать это.

А г е н т ы, к о т о р ы е в е р б у ю т с я с а м и, ваши светлости.

– Тебе нет равных в этом деле, – сказали ему, и он поверил, что это действительно так. Если Восток был для Кро домом, то маленькие кораблики были его семьей, и он изливал на них всю свою нерастраченную любовь, для которой (так уж получилось) не нашлось места в его другой, не тайной жизни. Он воспитывал и обучал их всем тонкостям профессионального мастерства с любовью, которая сделала бы честь отцу; и самым трудным в жизни этого уже не молодого человека был тот день, а точнее говоря, та ночь, когда Тафти Тесинджер исчез под покровом темноты, даже не предупредив Кро, лишив его жизнь на какое-то время цели и всего, что придавало ей смысл.