Страница 7 из 15
А потом она сумела разобрать одно из предложений, и содержание как громом поразило ее.
На одном из самых крупных фрагментов из коробки комбинация из трех пиктограмм и глифов читалась так:
«Струи воды, которые заставляли бить из камней…»
Некоторое время Чель перечитывала написанное, совершенно сбитая с толку. Подобным образом автор мог описывать только фонтан. Но ведь ни один фальсификатор не стал бы вставлять такое в текст, потому что до самого недавнего времени даже ученые не знали, что майя устраивали фонтаны в своих городах классического периода. Всего около месяца прошло с тех пор, как профессор университета в Пенсильвании доказал, что вопреки распространенному заблуждению вовсе не испанцы первыми в Новом Свете научились подавать воду под давлением. Майя овладели этим искусством задолго до прибытия в Америку первых европейцев.
Но ведь кодекс такой сложности невозможно было бы подделать менее чем за месяц!
Чель подняла на Гутьерреса ошеломленный взгляд:
— Где ты это взял?
— Ты же знаешь, я никогда не делюсь такой информацией.
Но ответ, собственно, был очевиден. Они разорили очередную гробницу и присвоили все найденное — такая судьба постигла многие захоронения ее предков.
— Кто еще об этом знает? — не унималась Чель.
— Только мой поставщик, — ответил Гутьеррес. — Но как я вижу, ты начала понимать истинную ценность этой вещи.
Если она не ошибалась, то в этих фрагментах заключалось больше информации по истории майя, чем во всех прежде известных источниках. «Дрезденский кодекс» — наиболее подробная из четырех древних книг майя — ушла бы с аукциона за десять миллионов долларов, но в сравнении с фрагментами страниц, лежавшими сейчас перед ней, дрезденская летопись не стоила ничего.
— Ты собираешься продать это? — спросила она.
— Как только наступит подходящий момент, — ответил Гутьеррес.
Даже если бы ей выделили те огромные деньги, которых он наверняка потребует, «подходящий момент» для Чель не наступит никогда. Она не могла купить книгу официально, поскольку ее явно выкрали из могильника, а огромный объем работы, который потребуется, чтобы полностью реконструировать фрагменты и расшифровать текст, не позволит долго прятать ее. Если бы кодекс, добытый мародерами, был обнаружен у нее, она не только лишилась бы работы, но и пошла бы под суд.
— Так с какой стати мне ее для тебя прятать? — спросила Чель.
— Чтобы дать мне время на подготовку нужных документов для легальной продажи рукописи одному из американских музеев, и первой такую возможность получишь ты, — ответил Гутьеррес. — И еще потому, что, если Иммиграционно-таможенная служба наложит на нее лапы, ни ты, ни я больше никогда ее не увидим.
Чель знала, что относительно ИТС он был абсолютно прав. Конфисковав книгу, они торжественно вернут ее правительству Гватемалы — страны, где не существовало условий ни для того, чтобы выставить кодекс на всеобщее обозрение, ни тем более для тщательного его изучения. Такая участь постигла «фрагмент Грольера». Найденный в Мексике, он гнил в каком-то сейфе еще с 1980-х годов.
Гутьеррес снова уложил книгу в коробку. А Чель уже сгорала от нетерпения прикоснуться к ней еще раз. Изготовленная из коры бумага уже распадалась и нуждалась в срочной консервации. Но самое главное — всему миру необходимо узнать, что написано на этих страницах, потому что они повествовали о подлинной истории ее народа. А история эта тоже рисковала подвергнуться полному распаду.
3
Пресвитерианская больница восточного Лос-Анджелеса… На каждом окне решетка, а перед входом толпа курильщиков, выпускающая облака табачного дыма, какую можно увидеть рядом с любой больницей для бедноты. Парадные двери заколочены из-за протечки потолка, а потому и пациентов, и посетителей впускали внутрь через приемный покой для больных.
Внутри в нос Стэнтону ударила прихотливая смесь запахов: спирта, грязи, крови, мочи, блевотины, химических растворов, освежителя воздуха и того же табака. На стульях в зале ожидания десятки страдальцев дожидались своей очереди. Стэнтону почти не доводилось бывать в подобных медицинских учреждениях — в больнице, куда ежедневно привозили жертв уличных бандитских разборок, едва ли возникала нужда в лекциях ученого о прионах.
Издерганная дежурная, сидевшая за пуленепробиваемым окошком регистратуры, скривилась, но отправила Тэйн сообщение о прибытии доктора Стэнтона, который пока присоединился к группе, столпившейся у закрепленного на стене телевизора. Показывали, как спасательное судно береговой охраны поднимает из воды упавший самолет. Моторные лодки и вертолеты кружили рядом с тем, что осталось от рейса номер 126, потерпевшего крушение у самого берега в Нижней Калифорнии на пути из Лос-Анджелеса в Мехико-Сити. Погибли 72 пассажира и восемь членов экипажа.
Вот как неожиданно все может закончиться, подумал Стэнтон. И как бы часто ни сталкивался он с этим в жизни, эта мысль всегда казалась неожиданной. Ты мог делать гимнастику и правильно питаться, ежегодно проходить полный медосмотр, работать 24 часа в сутки семь дней в неделю, никогда не жалуясь на это, а потом в один прекрасный день оказаться на борту обреченного на гибель самолета.
— Доктор Стэнтон?
Первое, что бросалось в глаза при взгляде на эту чернокожую женщину в медицинском халате, так это необычайная ширина ее плеч. Ей было слегка за тридцать, а короткая, почти мужская стрижка в сочетании с толстыми стеклами очков в черной оправе придавала ей вид бывшего регбиста, ставшего затем неформалом.
— Я — Микаела Тэйн.
— Габриель Стэнтон, — представился он, пожимая ей руку.
Тэйн бросила взгляд на телевизионный экран:
— Ужасная трагедия…
— Уже известно, почему это случилось?
— В новостях опять говорят о человеческом факторе, — ответила Микаела, когда они покидали приемный покой. — Или, как часто говорят здесь у нас, ВЗЧЮ. Что значит: время звонить чертовым юристам.
— Кстати, о юристах… Вы поставили в известность окружную службу здравоохранения? — спросил Стэнтон, когда они подошли к лифтам.
Тэйн несколько раз нажала на кнопку вызова, которая упорно не хотела загораться.
— Да. Они обещали прислать своего представителя.
Наконец кабина прибыла. Тэйн надавила на кнопку шестого этажа. При этом рукав халата сполз, и Стэнтон заметил на ее трицепсе татуировку в виде белоголового орлана с девизом, выведенным между крыльями хищной птицы.
— Служили в армии? — спросил он.
— 565-я медицинская рота. Всегда готовы прийти на помощь!
— Квартировали в Форт-Полке?
— Так точно, — ответила Тэйн. — Вы что-то знаете об этом батальоне?
— Мой отец служил в 46-й саперной. Наша семья прожила в Форт-Полке три года. Так вы перешли сюда после отставки?
— Я прошла курс подготовки офицеров запаса, а после интернатуры меня мобилизовали, — сказала она. — Дважды участвовала в вертолетной эвакуации раненых под Кабулом. Произведена в старшие сержанты.
На Стэнтона это произвело впечатление. Вытаскивать раненых с поля боя… Едва ли медикам приходилось в других случаях подвергаться такой опасности.
— Сколько случаев ФСБ было в вашей практике прежде? — спросила Тэйн. Лифт очень медленно полз вверх.
— Семь, — ответил Стэнтон.
— Все с летальным исходом?
Он с мрачным видом кивнул.
— Вы уже получили результаты генетической экспертизы?
— Должны скоро поступить. Но зато мне удалось выяснить, кто доставил нашего пациента. Полиция арестовала его в мотеле «Супер-8», что в нескольких кварталах отсюда, когда он стал кидаться на других постояльцев. Но «копы» привезли его к нам, быстро заметив, что он болен.
— После недели без сна удивительно, что он не натворил бед похуже.
Даже после одной бессонной ночи мозг заболевших людей начинал функционировать, как после большой дозы алкоголя, — могли появляться галлюцинации, бред, случались припадки беспричинной ярости. Прогрессирующая бессонница у некоторых больных ФСБ вызывала стремление покончить с собой. Но большинство просто тихо умирали от полного истощения сил, к которому приводил недостаток сна.