Страница 14 из 21
Тезис, надо сказать, весьма спорный. Может быть, не мать является инициатором отделения ребенка, а ребенок, взрослея и приобретая самостоятельность, стремится отделиться от матери? Может быть, поэтому многие матери оказываются не способными к «настоящей любви» и не переходят на вторую стадию, на что сетует сам Э. Фромм? Иначе не было бы такого эмоционального явления, как «опустевшее гнездо», после того как дети покидают родительский дом.
Любовь детей к матери. По поводу того, за что ребенок любит свою мать, высказываются различные мнения. А. Фрейд (Freud, 1946) связывает сыновнюю и дочернюю любовь с тем, что мать, кормя и пеленая малышей, удовлетворяет их примитивную — «оральную» или «анальную» сексуальность. Д. Амброс (Ambrose, 1961) полагает, что поскольку мать чаще бывает возле ребенка, тот просто «запечатлевает» ее образ. Другие авторы (Condon, Sandler, 1974) ссылаются на эмоциональную общность матери и ребенка, происходящую из их биологической общности в период внутриутробного развития. Более правильной представляется позиция М. И. Лисиной (1986), считающей, что в основе избирательных привязанностей лежит сложный комплекс разнообразных причин.
Любовь к Богу. Как пишет Э. Фромм (1990), религиозная форма любви, которая называется любовью к Богу, берет начало в потребности преодолеть отчужденность и достичь единства. Основу религиозной формы любви, любви к Богу, составляют переживание одиночества и вытекающая отсюда потребность преодолеть тревогу одиночества посредством объединения.
Вера в Бога для большинства людей — это вера в помогающего отца. Однако истинно религиозный человек, если он следует сущности монотеистической идеи, не молится ради чего-то, не требует чего-либо от Бога; он любит Бога не так, как ребенок любит своего отца или свою мать; он достигает смирения, чувствует свою ограниченность, зная, что он ничего не знает о Боге. Бог становится для него символом, в котором человек на ранней стадии своей эволюции выразил полноту всего того, к чему стремится сам, реальность духовного мира, любви, истины и справедливости. Он верит в принципы, которые представляет Бог, он думает истинно, живет в любви и справедливости, считает свою жизнь ценной только в той мере, в какой она дает ему возможность более полного раскрытия его человеческих сил, как единственной реальности, которую он принимает в расчет. Любить Бога означает стремление. Несмотря на то что это понимание религии было преодолено некоторыми великими учителями рода человеческого и меньшинством людей, оно все еще остается преобладающей формой религии.
В преобладающей на Западе религиозной системе любовь к Богу это в сущности то же, что и вера в Бога, в божественное существование, божественную справедливость, божественную любовь. В восточных религиях и в мистицизме любовь к Богу — это напряженное чувственное переживание единства, нераздельно соединенное с выражением этой любви в каждом жизненном действии.
2.3. Любовь к себе
Иисус Христос говорил: «Возлюби ближнего, как самого себя», а немецкий мистик М. Экхарт (ок. 1260–1327) писал: «Если ты любишь себя, ты любишь каждого человека так же, как и себя. Если же ты любишь другого человека меньше, чем себя, то в действительности ты не преуспел в любви к себе, но если ты любишь всех в равной мере, включая и себя, ты будешь любить их как одну личность, и личность эта есть и Бог, и человек. Следовательно, тот великая и праведная личность, кто, любя себя, любит всех других одинаково».
В конце XIX в. американский философ и психолог Уильям Джеймс в работе «Принципы психологии» описал «формулу любви к себе», или «формулу самооценки» (для него эти понятия были синонимами). Его формула — это дробь, в числителе которой наши достижения, а в знаменателе — притязания, т. е. цели, которые мы ставим перед собой. Когда дробь меньше единицы, мы чувствуем себя неудачниками, когда больше или равна ей — удовлетворены собой, любим себя. По Джеймсу, любовь к себе — это чувство, которое возникает при небольшой разнице между нашими притязаниями и реальными достижениями.
3. Фрейд утверждал, что если либидо направлено на других людей, то это «любовь», а если на своего носителя, то это «любовь к себе». Следовательно, «любовь» и «любовь к себе» взаимоисключающие явления: чем больше первая, тем меньше вторая. Отсюда считается, что любовь к себе — синоним эгоизма и что любить других людей добродетельно, а любить себя — грешно. Этот взгляд давно существовал в западной философии. Например, Кальвин говорил о любви к себе как о «чуме».
Известный отечественный педагог В. А. Сухомлинский писал, что смысл счастливой любви состоит в том, чтобы отдавать. Влюбленный в себя отдавать ничего не может, он только берет и тем неизбежно отравляет все лучшее в любви.
Э. Фромм видит наличие логической ошибки в определении, что любовь к другим и любовь к себе исключают друг друга. Если добродетельно любить своего ближнего как человеческое существо, то должно быть добродетелью, а не пороком, любить и себя, так как Я тоже человеческое существо. Нет такого понятия человека, в которое не был бы включен и Я сам. Доктрина, которая провозглашает такое исключение, доказывает, что она сама внутренне противоречива. Идея, выраженная в библейском «возлюби ближнего, как самого себя», подразумевает, что уважение к собственной целостности и уникальности, любовь к самому себе и понимание себя не могут быть отделены от уважения, понимания и любви к другому индивиду. Любовь к своему собственному Я нераздельно связана с любовью ко всем другим существам, считает Э. Фромм.
Любовь к людям, продолжает Э. Фромм, выступает не следствием, как часто полагают, а предпосылкой любви к какому-то определенному человеку. Из этого следует, что мое собственное Я должно быть таким же объектом моей любви, как и другой человек. Если индивид в состоянии любить созидательно, он любит также и себя; если он любит только других, он вообще не может любить. Поэтому, пишет Э. Фромм, любовь к другим и любовь к себе не составляют альтернативы. Напротив, установка на любовь к себе будет обнаружена у всех, кто способен любить других.
В этих рассуждениях Э. Фромма видится скорее стремление принять желаемое за действительное. Если вникнуть в суть выражения «возлюби ближнего, как самого себя», то это ведь только призыв Иисуса Христа любить и других, а не только самого себя. Почему же он призывал к этому? Очевидно, из опасения, что люди склонны больше любить себя, чем других, что они останутся эгоистами. Но дело не в том, конечно, что любить себя низко. В этом греха нет. Грех — за счет кого-то любить себя. И понимать или не понимать любовь к себе как эгоизм, по сути, зависит от взгляда на человескую природу — отрицательного или положительного.
В настоящее время среди психотерапевтов и психоаналитиков восторжествовал христианский взгляд на любовь к себе, проповедуемый гуманистами-философами и психологами. Так, психолог М. Литвак считает, что базовая любовь — это любовь к себе. И это не столько чувства, сколько действия. Если я занимаюсь физкультурой, я себя развиваю. Значит, я в этот момент себя люблю. Если я хожу на учебу, в этот момент я тоже себя люблю. А если я водку пью, в этот момент я себя не люблю. Потому что водка разрушает мое здоровье. Для того чтобы развить любовь к себе, надо стать профессионалом экстра-класса, и ты сам сможешь себя любить. Это довольно распространенный взгляд на любовь к себе, подкрепляемый определением любви, данным Фроммом: любовь — это активная заинтересованность в жизни и развитии объекта любви. Но любить кого-то (действовать, проявляя заботу, внимание) и испытывать чувство любви — не одно и то же. Можно заботиться о себе, холить и лелеять себя, расти профессионально, но разве все это является безусловными доказательствами наличия чувства любви? Тогда и нянечка, заботящаяся о больном, и учитель, обучающий и воспитывающий детей, должны считаться любящими их (не отсюда ли пресловутое «учитель должен любить своих учеников»?). При таком понимании любви можно вообще потерять ее сущность.