Карибский кризис

В один из апрельских дней 2001 года он будничным тоном (что контрастировало с пропагандой, которую он вел в течение года) поставил меня в известность, что надо вносить в дело по $40,000 и ехать работать в Питер. И что сейчас в городе находится Артур Ансимов, с ним нужно встретиться, чтобы подробно всё обсудить. Меня разбирали сомнения:

— Но мы же не показали себя в продажах, одна вшивая сделка…

На что Игорь ответил, что продажами будут заниматься Артур с Владимиром, в мои же задачи входит делопроизводство и организационные вопросы. Заведующий кардиохирургией был тем самым человеком, который умеет заронить надежду в сердце не только воина, но и камня. И я априори соглашался со всем, что говорит мне деловой партнер.

Встреча с Артуром была коротка. Он подъехал к пиццерии «Арка» на проспекте Ленина рядом с мостом через Царицу, все вместе мы прошли вовнутрь. Там он встретил знакомых с лицами, которые нельзя показывать нервным и впечатлительным людям. То были «офисные», недавно побывавшие в перестрелке, их до невозможности брутальные лица были испещрены шрамами и кровоподтеками, у двоих забинтованы головы. Пока он общался с бойцами, мы с Игорем успели заказать и съесть пиццу. По дороге к нашему столику Артур зацепил длинноногую девушку в мини-юбке, и вести деловой разговор при ней было не с руки. Говорили о весне, о разных молодежных делах. Когда вышли на улицу, Артур посадил девушку в свою БМВ, и подошел к нам:

— Ну чего, у тебя есть фирма с московским ИНН?

(вопрос предназначался мне, и из того немногого, что рассказал Игорь, стало ясно, что Артур с Владимиром, работая у Фарида, будут скидывать сделки на новую структуру и постепенно перетянут на неё весь бизнес. Это явно не то, о чем мечтает Фарид, и у меня возникли сомнения):

— Как мы будем появляться на заводе? Фарид нас знает, как облупленных — меня, Игоря, и Алексея — всех!

— Татарин ссыкун, — уверенно произнес Артур.

И показал на своих забинтованных корешей, которые хорошо просматривались через панорамное стекло кафе:

— Вон, видел, с кем ему придется иметь дело, если залупится.

Это впечатлило меня, но вопросы остались:

— Да, но не думаю, что он беззащитен со своим многомиллионным бизнесом.

Артур уже собирался идти к машине, но, внимательно посмотрев мне в глаза, ответил:

— Это хороший вопрос, странно, если бы ты его не задал. Татарин не работает с «офисом». У него официальный договор с охранной фирмой «Торнадо», которая не решает такие вопросы, как наш. Это сигнализация, охрана объектов от вооруженных нападений. Там серьезные ребята, но они не влазят в такие дела, как у нас. Можешь сказать своей семье, что тебе ничего не угрожает.

Артур еще раз повторил примерно то же самое, и, увидев понимание в моих глазах, попрощался и направился к машине. Так прошли переговоры, по итогам которых я принял решение перебраться в другой город и начать там новый бизнес.

Поскольку больше никаких встреч и разговоров не было, то вскоре я перестал воспринимать переезд как что-то осязаемое. Рутинная работа продолжалась — заявки, посещение клиентов, командировки, офисные вопросы; не было никаких признаков того, что гендиректор Совинкома собирается куда-то мигрировать. В июле 2001 я уехал с семьей на две недели в Турцию, а когда вернулся, в Волгограде ждал Артур — ему были нужны уставные деньги для закупки свинца на Рязцветмете (Рязанский завод цветных металлов). Я не предполагал, что вот так надо запросто выдать такую крупную сумму, и не планировал в ближайшее время каких-либо инвестиций. Но поскольку Артур уже прибыл, пришлось снять со счета всё, что там находилось (оборотные средства — перечисленные клиентами платежи) и отдать ему. Набралось только половина требуемой суммы. Подъехав к условленному месту, я пересел к Артуру в его машину и передал пакет с деньгами, шестьсот тысяч рублей мелкими купюрами (как выдали в банке). Узнав, что там только половина от требуемых $40,000, Артур некоторое время шумел (когда звонил в офис, он долго пересчитывал, сверяясь с сегодняшним курсом доллара, какая должна быть сумма в рублях, выверяя все вплоть до копейки, а тут привезли примерно половину); затем, успокоившись, принялся считать деньги. Закончив, подал руку для прощального рукопожатия, и сказал, чтобы оставшееся было передано его брату Алексею, так как ему придется добавлять из своих денег — из Волгограда Артур отправляется в Рязань, где должен сделать 100 % предоплату за свинец, а там на заводе не понимают «привезу потом».

Провожая взглядом серебристую БМВ, я вспомнил, что не взял расписку за деньги, а ведь я видел Артура четвертый раз в жизни. Но я уже настолько сблизился с Игорем Быстровым, выступавшим гарантом, что был полностью уверен в надежности предприятия.

Образовалась очередная финансовая дыра, накоплений не было, всё вложено в дело, а прибыль от петербургского проекта намечалась не раньше сентября, и предстояло как-то выкручиваться. Пришлось брать у поставщиков в долг, писать гарантийные письма. Сложнее всего обстояло дело с продукцией для рентгенхирургического отделения кардиоцентра. Это 100 % предоплатный товар, закупаемый на Джонсоне, и его еще предстояло растаможить. Из-за того, что из оборота изъяли крупные средства, нужную сумму удалось собрать только к середине августа. Срок поставки — около двух месяцев, а учитывая то, что на Джонсоне периодически бывают сбои поставок, прогноз был неутешительный. Вполне возможно, что у московских дилеров не окажется нужных кодов, чтобы перехватиться, так как эта специфическая продукция поставляется строго под определенных клиентов. И меня разбирали сомнения: правильно ли я поступил, изъяв из оборота Совинкома крупные средства под сомнительный проект, поставив этим под угрозу мой родной бизнес.

Глава 9,

Повествующая о том, как начинался наш аккумуляторный бизнес

В начале августа 2001 года Владимир Быстров и Артур Ансимов вызвали меня в Петербург, где я провёл неделю. Артур должен был ввести меня в курс дела, но за всё время пребывания мы всего дважды встретились, причем мне приходилось дожидаться больше часа против назначенного времени на Адмиралтейских верфях (завод находится недалеко от этого места, на углу улиц Калинина и Трефолева). Но на предприятие мы так и не попали — у Артура возникали срочные дела, нужно было ехать в другую сторону, и он по дороге рассказывал новому компаньону (т. е. мне) в общих чертах, чем предстоит заниматься. Описание деятельности было проведено так суммарно, что создавалось впечатление, будто аккумуляторный проект существует в далекой перспективе, и уставные деньги ни разу не внесены. С Владимиром Быстровым в этот приезд я так и не увиделся.

В следующий раз я приехал в Петербург в конце августа — позвонил Игорь и удивленно поинтересовался, чем это я занимаюсь в Волгограде, почему не свернул все дела и не переехал в Питер. Пришлось срочно выезжать на машине — колёса были необходимы для разъездов.

Перед отъездом состоялся крупный разговор с родственниками. До самого последнего момента я не представлял, как буду жить на два города и управляться с делами и там и тут. Мариам вообще не брала в голову проблему переезда, ее поглотили текущие заботы — еще бы, полуторагодовалый ребенок на руках. Да, она поддерживала разговоры о Петербурге, но всё это представлялось в туманном далеке, поэтому конкретное известие об отъезде мужа повергло ее в панику. Мои родители не обозначили четко свою позицию, предложили лишь взвесить на весах разума все обстоятельства и по возможности закрыть все дела здесь, раз речь зашла о переезде, чтобы не ездить туда-сюда и не похоронить в итоге оба бизнеса. Реваз Авазашвили (тесть) однозначно воспротивился, заявив, что меня хотят подставить. И его доводы не были лишены разумных оснований. Совсем наоборот.

— Фирма твоя, — убеждал он, — твоя, ты светишься на заводе. Твои компаньоны остаются с Фаридом и пускают тебя как пробный шар. Если тебя не грохнут и дело выгорит, они уйдут от своего хозяина. А если грохнут…