Страница 21 из 28
– Андрей… сегодня нам придется побыть умниками. Ты огорчен?
– Ну конечно.
– Я тоже огорчена. Но что поделаешь?
Она встала и подошла к окну. По щекам её катились слёзы. Она долго молча плакала. Андрей, пораженный, стоял поодаль, его словно парализовало и он не знал, что делать.
Наконец, он подошёл к ней и пылко обнял за талию. Она высвободилась, вся дрожа. Андрей был обманут в своих ожиданиях и разочарован. Подозрительные мысли закружились в его голове. Он не был уверен, что она не изменяет ему, хотя она ничем не возбудила его подозрений, просто он с полным основанием не доверял девушкам вообще. Он стал припоминать все случаи, когда она не отвечала на звонки, а потом перезванивала спустя долгое время, вспоминал другие странные подозрительные моменты, пытаясь таким образом развенчать её и успокоить себя тем, что она заурядная профурсетка, каких тысячи.
Откинув волосы со своего лба, она сказала:
– Сейчас я тебе прочту стихотворение.
Неожиданно преобразившись, выросши, она продекламировала с наивной торжественностью и спокойным простосердечием.
Таня обладала таинственным даром перевоплощения и внутренне и внешне. Андрей был под обаянием красивой иллюзии. Перед ним выступала великая актриса.
– Ты просто поразительна.
– А ты помнишь, чьи это стихи?
Он помнил, слишком хорошо помнил. То были Катины стихи.
Таня села на стул. Её лоб, только что белый, как мрамор, порозовел; она снова стала девчонкой. Андрей подошёл к ней, заглянул в очаровательные серо-зеленые глаза и подумал о своих подозрениях, но уже без ожесточения. Он чувствовал, что любит её не за красоту вообще, а за особую, за её красоту, не такую, как у всех; что он любит её за то, что она живое сокровище, бесценное произведение искусства и предмет вожделения. Он заглянул в её глаза, в которых, словно в озаренной светом воде, плавали как бы крошечные астрологические знаки. Он так глубоко заглянул ей в душу, что она почувствовала, как её всю пронизало током. Она не сомневалась, что он видит её насквозь, и, крепко сжимая его голову ладонями, глядя ему прямо в глаза, она сказала:
– Ну да! Я ревную тебя к Кате – ты любил её и теперь никого так не полюбишь, как её! Но я всё равно люблю тебя. Таких, как я, немного. Жар-птицы стаями не летают. Ты это знаешь, но не ценишь. Пользуешься мной, моей любовью, чтобы сделать мне больно.
Отпустив его, докончила:
– Отвези меня домой.
Глава 30
После неудачного свидания с Таней Андрей был раздражен и мрачен. Проводив её домой, он вернулся в гостиницу. Сняв костюм, повесил в шкаф, выложил из сумки на кровать джинсы и водолазку. Задумавшись, подошёл к окну. Открыв форточку, он услышал шум города, увидел в небе над крышами отблеск волгоградских огней. Он вдохнул в себя испарения любви, идущие от всей массы тел, собранных этой весенней ночью в ресторанах, ночных клубах и барах.
Он злился на Таню за то, что она обманула его желания (второй раз – это уже о чем-то говорит! Они живут в разных городах и не так часто видятся, чтобы во время редких встреч «быть умниками»). И решил искать удовлетворения у другой девушки; ему казалось, что его затрудняет только выбор, ибо он не мог решить, которую предпочесть (либо подцепить в ночном клубе или вызвать проститутку), но, вскоре он понял, что его не привлекает ни одна из знакомых девушек, не привлекают даже и незнакомые. Он закрыл окно и подошел к кровати, на которой лежали джинсы и водолазка и, казалось, ждали его, покорно предлагая свои услуги.
Поразмыслив, он снова облачился в костюм, надел туфли и пальто и отправился в круглосуточный магазин за выпивкой. Официальная одежда была выбрана специально – в ней не пойдешь в ночной клуб. Андрей побоялся, что, надев тусовочный прикид, не удержится и отправится по заведениям, а там…
Время перед сном он скоротал у окна с бутылкой шампанского. Дополнительная доза алкоголя немного улучшила настроение и помогла побыстрее заснуть.
Утром следующего дня Андрей, приехав в кардиоцентр, уединился в бункере. («Бункером» называли складское помещение площадью 120 квадратных метров, расположенное в цокольном этаже кардиоцентра. Вход был с торца, внутри арки, ведущей во внутренний дворик. Помещение имело вытянутую трапециевидную форму, и поделено перегородками на три части. Большая часть была справа от входа, и была отгорожена железной решеткой и там располагался склад, в средней было оборудовано рабочее место кладовщика. Третий отсек представлял собой офис, здесь было всё необходимое для работы минимум пяти человек, а также холодильник, чайник, кулер, микроволновка, из окна открывался великолепный вид на лужайку и холмы Горной Поляны, сюда хозяин Совинкома стремился передислоцировать отдел продаж – во-первых для того, чтобы разобщить информационные потоки (в основном офисе площадью 70 кв. метров все толкались в одном помещении и что называется жили одной семьёй: секретарь, бухгалтер, отдел сбыта, замдиректора, сотрудники отдела продаж, АХЧ), а во-вторых основной офис находился в реабилитационном отделении кардиоцентра, там ходят врачи и пациенты, и незачем создавать там дополнительное движение. Но народ упорно игнорировал комфортабельный и спокойный бункер, предпочитая ему суматошный офис).
В этот день Андрей, устроившись за директорским столом (в бункере был большой стол, перепендикулярно которому стоял приставной, а также три стола поменьше – вдоль стен), размышлял, звонил, занимался на компьютере, и время от времени вызывал к себе сотрудников для деловых бесед.
Первой была вызвана заведующая аптекой кардиоцентра Светлана Сергеевна Златьева. Прямо от дверей она стала оправдываться и дойдя до стула и усевшись напротив Андрея, успела вывались тысячу и одно оправдание.
– Послушайте, я ни в чем вас не обвиняю… – удивленно произнес он.
Но её не так просто было остановить, и, прислушавшись, он понял в чем дело. У неё сложилась конфликтная ситуация с Ярошенко, и она подумала, что сейчас по его жалобе получит нагоняй и чтобы предотвратить неприятности, заранее выступила с оправдательной речью.
Мелкие дрязги всегда существовали на фирме, Андрей во всё вникал и внимательно выслушивал сотрудников, которые стучат на своих коллег, но никогда не принимал чью-либо сторону – по крайней мере, не делал это открыто и оставался одинаково вежливым и недоступным для всех. Но сейчас ему было необходимо решить крупные вопросы, а для разбора мелких дрязг он выберет другое время.
Поэтому он попросил прислать ему перечень проблем, касающихся Ярошенко, по электронной почте, и спросил Златьеву, не хочет ли она замкнуть на себя закупку медикаментов для всей аптечной сети.
Она была грамотным человеком; до того, как устроиться на Совинком, возглавляла одну из солидных муниципальных аптек. Поняв подвох в заданном вопросе, что называется, горький миндаль в засахаренном персике, она ответила:
– Что вы, Андрей Александрович, я никогда не возьмусь за такое дело. Я со своей-то работой едва справляюсь… точнее я справляюсь, можете спросить у заведующих кардиоцентра! Но здесь у меня работы выше крыши: заявки врачей – вы же знаете, мы обслуживаем их рецепты, учет рецептов, комиссионные врачам, дефектура, работа с поставщиками – я каждый день проверяю что реализовано и заказываю новый товар. Если я буду заниматься еще и другими точками… я не знаю, как я буду успевать. Это сложная, непосильная задача для одного человека. Нет, Андрей Александрович, я не возьмусь, меня устраивает моя работа.