За все надо платить

Молодая пара на другом конце бассейна вновь повернулась в их сторону. Обменявшись недовольными взглядами и покачивая головами, мужчина и женщина поднялись, собрали свои вещи и покинули помещение бассейна через запасной выход. Кили тяжело рухнула в шезлонг и с испугом бросила взгляд на бассейн. Дилан стоял по шею в воде, вопросительно глядя на них. А Лукас тем временем стал укачивать Эбби на руках. Постепенно ее крики стихли, она перестала ерзать и вырываться. Лукас помахал Дилану. Тот махнул в ответ и снова ушел под воду.

— Ты в порядке, Кили? — спросил Лукас.

Кили попыталась встать — и вскрикнула. От острой боли слезы брызнули у нее из глаз. Она с трудом приподнялась на локтях и передвинулась на самый край шезлонга. Колено болезненно пульсировало, при каждом движении боль отдавалась по всему телу.

— Наверное, вывих, хорошо, если не перелом, — с трудом проговорила она. — Спасибо вам, Лукас. Спасибо, что остановили Эбби. Отдайте ее мне. — Выпрямившись на низком сиденье, она протянула руки, но Лукас отвернулся, продолжая держать девочку на руках. — Лукас! — резко повторила Кили. — Отдайте мне мою дочку!

— Я стал бы хорошим дедом, — вздохнул Лукас, ласково глядя на Эбби.

Кили остро ощущала свое бессилие. Она была как будто прикована к шезлонгу и не могла подняться, не могла дотянуться до своей дочери.

— Я не сомневаюсь, что вы были бы прекрасным дедом, — осторожно заметила она.

— Я чувствую себя обязанным честно сказать тебе, — вновь заговорил Лукас, — что в одном ты не ошиблась в отношении своего мужа. Он действительно любил этого ребенка. — Лукас с улыбкой погладил пушистые волосики на головке Эбби. — Марк говорил о ней с таким искренним восторгом… Я всегда думал, что в этом он был честен. Даже когда я узнал о нем всю правду, когда узнал, какое он чудовище… Все-таки в его голосе, в его поведении было что-то такое… Словом, я верил, что он ее любит. Любит по-настоящему. Может быть, это была единственная настоящая любовь в его жизни.

Глаза Кили наполнились слезами. Она не смогла бы сказать, чем были вызваны эти слезы: болью в колене или воспоминанием о том, как Марк смотрел на Эбби. «Была ли эта любовь настоящей?» — спросила она себя. Марк ведь и на нее саму смотрел с обожанием, но оно оказалось фальшивым…

— Весь мой план зависел от этого, — продолжал Лукас.

Он все еще держал Эбби на руках, стоя на краю бассейна, и Кили почувствовала в сердце новый укол тревоги.

— Какой план? Что вы хотите сказать?

— Прости, Кили. Тебе это наверняка покажется жестоким. Но я должен быть честным с тобой. Я должен тебе рассказать. В тот вечер, когда умер Марк, я вот так же держал на руках твоего ребенка. — В глазах Лукаса появилось отсутствующее, рассеянное выражение; он снова погладил Эбби по голове. — Я специально все подстроил так, чтобы мы вышли к бассейну. Шел обычный разговор о работе. А потом, когда мы подошли к самому краю… я выложил ему все, что знал, прямо в лоб. Марк, конечно, все отрицал, но я не слушал его протестов. У меня были доказательства. Я ни за что не пошел бы на это, не имея доказательств. — Лукас повернулся к Кили и посмотрел ей прямо в глаза. Она опять попыталась подняться, но упала обратно на шезлонг. — Когда я сказал обо всем, что он совершил, обо всем, что отнял у меня, я вытянул руки, держа девочку над водой. «Я дам тебе шанс спасти ее, — сказал я ему. — Ты мне такого шанса не дал». А потом я разжал руки и уронил ее в воду.

46

— Вы бросили ее в воду?! В бассейн?! — закричала Кили.

Ее трясло, как лихорадке, в ушах стоял гул. Ей хотелось вскочить, броситься на него, выцарапать ему глаза, но распухшее колено отказывалось ей служить. Она еще раз попыталась подняться и опять упала. Она была как в капкане и в бессильном ужасе смотрела, как Лукас — человек, пересекший черту, за которой терять уже больше нечего, — держит в руках ее ребенка.

— Да, это было жестоко, я знаю, — продолжал он. — Это было ужасно. Дети не отвечают за грехи своих отцов. Я не сразу решился это сделать. — Лукас пристально взглянул на Кили. — Но потом я вспомнил о Прентисе. И я смог. Я просто разжал руки.

— Лукас, — дрожащим голосом проговорила Кили. — Верните мне мою дочь. Сейчас же.

Лукас склонил голову набок и с грустью взглянул на Эбби, которая, словно оцепенев, цеплялась за его плащ.

— Она прелестна, Кили. Я рад, что ему хватило порядочности хотя бы прыгнуть за ней в воду.

«Отдать за нее жизнь», — подумала Кили. Ее чувства к Марку в этот момент были такими сумбурными, что она сама не знала, ненавидеть ей его или благодарить. Точно она знала только одно.

— Это был гнусный и бесчеловечный поступок, Лукас, — сказала она. — А теперь отдайте ее мне.

— А как насчет Марка? — Он надменно вскинул голову. — Как насчет всех тех гнусностей, что он сделал мне? Да и тебе, если уж на то пошло.

— Эбби всего лишь невинный ребенок! — воскликнула Кили, и ее голос пресекся.

Она видела, что Лукас стоит на самом краю бассейна. Если он сейчас бросит Эбби… Если она ударится головкой о бетонный край… Однажды он уже принес ее в жертву. А ведь она по-прежнему оставалась дочерью Марка.

Но Лукас так крепко прижимал к себе девочку, словно только ее тепло поддерживало в нем жизнь.

— А знаешь, я когда-то принял участие в Марке, потому что мне казалось, в нем что-то есть. Искра божья. Я защищал его бесплатно в суде по делам несовершеннолетних и, помню, как-то раз сказал Бетси, что он незаурядный мальчик. Что я хочу ему помочь. А она обвинила меня… — Его голос пресекся.

— В чем? — спросила Кили, не отрывая глаз от Эбби, которая почему-то молчала, хотя давно должна была бы начать капризничать.

Сердце Кили стучало молотом, во рту пересохло. Вдруг она краем глаза заметила что-то белое, движущееся за спиной у Лукаса, и в тот же миг поняла, что это Дилан. Он крадучись, бесшумно поднимался по лесенке из бассейна прямо позади Лукаса.

— Что она сказала? — спросила Кили, стараясь потянуть время и отвлечь внимание Лукаса.

— Она сказала, что… я предпочитаю его Прентису. Что он больше похож на меня, чем мой родной сын. — Лукас недоуменно покачал головой. — Она не понимала, что я никогда не смог бы полюбить Марка так, как любил Прентиса. Марк и впрямь был неординарным мальчиком. Но Прентис был моим сыном. Моей плотью и кровью. Ради него я был готов на все. Уж ты-то можешь это понять, Кили. Я знаю, что можешь.

— А столкнуть мою машину с дороги — это тоже была ваша идея? — продолжала Кили.

— Я хотел только припугнуть… чтобы ты отстала. Чтобы перестала копаться в этом деле. Ведь ничего же не случилось!

Лицо Дилана показалось над плечом Лукаса. Широко открытые глаза на этом юном лице словно предупреждали ее о чем-то. А потом его незагорелая, покрытая гусиной кожей рука вдруг взметнулась и зажала шею Лукаса.

Лукас издал полузадушенный вопль и попятился, все еще держа на руках девочку. Но Кили, словно в замедленной съемке, увидела, как слабеют и разжимаются его руки. Эбби закричала и начала скользить. Кили вскочила, не обращая внимания на боль, и сумела сделать два шага, но почувствовала, что неудержимо падает. И все-таки она всем телом рванулась вперед и в последнюю секунду схватила Эбби на руки.

Дилан и Лукас упали, сцепившись, и теперь боролись на полу. Лукас отчаянно дергал тонкую жилистую руку мальчика, стараясь освободиться.

— Помогите! — крикнула Кили, ища глазами хоть кого-нибудь, кто мог бы ее услышать. Но в помещении бассейна никого, кроме них, не было, как и в холле, через который они сюда пришли.

Вновь оглянувшись на дерущихся, она с ужасом заметила, что Лукас выпустил руку Дилана, полез во внутренний карман плаща и вытащил старинный револьвер с рубчатой рукояткой, блеснувший у него в кулаке.

— Дилан! — вскрикнула Кили. — Отпусти его, он вооружен!

Дилан разжал руку и отскочил. Его пробирал озноб. Лукас с трудом поднялся на ноги и прицелился в мальчика.