Полное затмение

Бартоломео послушно кивал головой, не уверенный, что правильно понял смысл слов камерленго. Последние месяцы превратились для Бартоломео в сплошное потрясение, от которого кружилась голова.

Мелкий инквизитор Каркассона, он сумел добиться аудиенции у камерленго, чтобы разоблачить зловредного брата, жестоко пытавшего невиновных. Вредоносный Никола Флорен смаковал все грани своего разрушительного таланта. Флорен наслаждался, смущая, соблазняя, опьяняя, завоевывая и губя наивные души, это укрепляло его уверенность в своей роковой власти. Бартоломео принадлежал к числу таких душ. Никола терпеливо очаровывал его, лишил воли сопротивляться привязанности, которая отнюдь не была братской. Конечно, до плотского греха и содомии дело не дошло. Но Бартоломео достаточно трезво мыслил, чтобы признать: он уступил бы, если бы его мучитель вдруг не почувствовал усталость. Никола внезапно надоело играть в соблазнителя Бартоломео. Каждую ночь Бартоломео молча благодарил камерленго, вмешательство которого избавило его от худшего, от самого соблазнительного искушения: Флорен был назначен сеньором инквизитором территории, подчиняющейся инквизиции Алансона. Он молился за этого справедливого человека, устранившего палача стольких маленьких людей. А потом Никола погиб от кинжала случайно встреченного пьяницы. По крайней мере, так сказали Бартоломео. Но все же тень зловредного Флорена не исчезла. Целыми неделями она следовала за молодым доминиканцем по пятам, как немой укор. В Дом инквизиции Каркассона ему принесли короткую записку. Столь странную записку, что он сначала подумал, что это ошибка. Камерленго Гонорий Бенедетти вызывал Бартоломео к себе, в Рим, где он должен был отныне служить. Впрочем, Бартоломео испытывал не пьянящую радость, а скорее страх, что окажется не на высоте, не оправдает ожиданий прелата. Служение величию, которое он сразу распознал во время короткой встречи с архиепископом, казалось Бартоломео выше его способностей. Он настойчиво твердил прелату о своей некомпетентности. Но именно это настойчивое упрямство убедило Бенедетти, что молодой доминиканец – именно тот человек, который ему нужен. Он легко развеял колебания молодого монаха:

– Брат мой… я знал множество людей, которые не были теми, за кого себя выдавали. Они вызывали у меня порой изумление, а порой и отвращение. Позвольте мне самому судить о ваших способностях.

С большим дружелюбием, за которым Бартоломео уловил бесконечное отчаяние, Бенедетти объяснил молодому доминиканцу сущность и непреклонность его священной миссии: Церковь должна победить, любой ценой, чтобы обуздать худшие наклонности человека.

Поиски, которые камерленго доверил Бартоломео, целиком и полностью захватили молодого доминиканца. Он не спрашивал себя, насколько справедливы убеждения архиепископа. В конце концов, сам Господь решил назначить монсеньора Бенедетти в Ватикан. А если Он дал Бенедетти это место, значит, его помощь была Ему необходима. Постепенно молодой человек постиг размах замысла Гонория Бенедетти. Он почувствовал, что отведенная ему роль, пусть и незначительная, сможет отвратить человека от животного начала, направить его к Свету. Облегчение вытеснило страхи Бартоломео. Наконец он сможет послужить человеческим созданиям, всем братьям и сестрам, за которых он был готов отдать свою жизнь во имя любви к Христу. И тень Никола Флорена отступила, а затем совсем исчезла.

Удивительно суровый голос вырвал Бартоломео из блаженной неги:

– Этот момент миновал. Я насладился им. Новости? Они добрые?

– Не знаю, ваше святейшество. Ставки слишком сложные, чтобы я смог их полностью осознать. Судите сами. Но я считаю их благоприятными.

– Расскажите все по порядку.

– По вашему приказу я сблизился с настоятелем монастыря Валломброзо отцом Элигием, человеком благожелательным и твердым духом. Он принимал вас, так что мне было нетрудно поведать ему всю эту историю. Старый монах-математик брат Лиудгер, автор этой богохульной астрономической теории, представляется мне закоренелым бунтовщиком, – с осуждением в голосе сказал Бартоломео. – Несмотря на братские увещевания, он постоянно доказывал, что он прав, что основной труд Птолемея был всего лишь скопищем вопиющих ошибок. Какая дерзость!

Оставаясь суровым, Гонорий Бенедетти одобрил последнее восклицание кивком головы. Славный молодой монах! Разумеется, Земля вращается вокруг Солнца, а вовсе не наоборот. Бесполезно его разубеждать. Молодой доминиканец, как и другие, должен верить, что человек является удачным проектом Бога, его окончательным успехом. Даже планеты и Солнце должны воздавать должное Земле людей, вращаясь вокруг нее. Человеческое высокомерие не знает пределов.

– Но как бы там ни было, этот упрямый брат Лиудгер поскользнулся, несомненно, на мокрых деревянных подошвах…

«Он поскользнулся, потому что я приказал его толкнуть, а убийца, нанятый мной, разбил его голову о колонну, – мысленно поправил доминиканца Гонорий. – Мы забрали манускрипт, где были записаны его поразительные астрономические открытия. Земля не застыла неподвижно в центре небесного свода, она вращается вокруг Солнца, как и другие планеты. Более того, расчеты Лиудгера доказали существование трех других светил.[10] Эта настоящая научная революция доказывает, что все астральные темы, не говоря уже об астрологической медицине, были выведены из ложных данных. Мы последовательно продвигались в расчетах, которые должны были нам помочь прояснить вторую астральную тему пророчества: Потомство передается по женской линии. От одной из них возродится другая кровь. Ее дочери увековечат ее».

Аньес де Суарси была одной из этих женщин, первой темой, той самой, которую удалось расшифровать. Все позволяло предполагать, что новая Матерь родится от нее. Число поколений не имело значения. Не было также сомнений, что вторая тема касалась одной из ее дочерей, той, которой суждено увековечить другую кровь. И надо же такому случиться, что проклятый Гашлен Юмо украл трактат Валломброзо, один из самых ценных манускриптов человечества, а также другие произведения из личной библиотеки Бонифация VIII, чтобы продать тому, кто предложит лучшую цену.

– …дневник, в который он записывал весь этот вздор, исчез…

– Все это мне известно, – рассердился Бенедетти. – Вы собрали новые сведения во время вашего пребывания в Валломброзо?

– Конечно, ваше святейшество. Я к этому подхожу. Аббат Элигий, до сих пор крайне раздосадованный этим делом, хотя прошло уже пять лет, неустанно ведет поиски.

– Славный человек, – откликнулся Гонорий, подумав, что вскоре надо будет подыскать аббату доходное епископство, чтобы отблагодарить его и гарантировать молчание и вечную признательность.

Конечно, тот ради приличия примется возражать, уверяя, что единственное, о чем он заботился, так это о защите Церкви. Комедия, которая никого не введет в заблуждение. Действительно, вознаграждение. Ведь этот славный аббат предоставил Бенедетти то, что он искал на протяжении многих лет: способ добраться до открытий монаха-математика.

– …От старости пальцы брата Лиудгера деформировались. Он с трудом мог надевать сандалии, а уж держать перо… Иными словами, он не мог быть редактором вздора, которым усеяны страницы манускрипта.

– Значит, за него писал кто-то другой? – сладким голосом спросил Гонорий.

– О да. Судя по словам отца Элигия, наш мерзкий монах стал очень подозрительным, особенно после уговоров и настойчивых требований немедленно прекратить молоть чепуху. Он мог довериться только надежному человеку, достаточно поднаторевшему в искусстве математики. Иначе при переписывании в текст могли вкрасться ошибки.

– Знаем ли мы, кто был этим наперсником?

– Косвенно, ваше святейшество. Через несколько дней после несчастья, случившегося с братом Лиудгером, из монастыря исчез молодой бенедиктинец. Он недавно стал послушником, а его духовным наставником был не кто иной, как наш полоумный астроном. Я не удивлюсь, если станет известно, что именно он украл манускрипт в надежде продать его.

10

В самом деле, позже были открыты Уран, Нептун и Плутон. (Примеч. автора.)