Страница 47 из 147
Еще в 1802 г. виднейший деятель старого генерального штаба, Массенбах, предложил вменить в обязанность генеральному штабу составление планов кампаний на всех возможных прусских фронтах, при различных политических группировках. Эта мысль была чревата большими возможностями, так как из нее в течение ХIХ века создалось авторское право генерального штаба на план войны. Массенбах не имел успеха, так как работа генерального штаба про запас, на случай войны, представлялась бесцельной до тех пор, пока политические условия грозящего военного столкновения не определятся окончательно. Грольман в 1814 г. сформировал три основных отделения Большого генерального штаба, каждое из которых специализировалось на изучении французского, австрийского или русского фронта. Эти отделения, если и разрабатывали какие-либо планы кампаний, во всяком случае были далеки от авторитетности, необходимой для проведения их в жизнь. Работа их имела преимущественно подготовительный характер. В случае конкретной угрозы войны, как и в XVIII столетии, намечалось лицо на должность командующего армией, которое со своими ближайшими сотрудниками и разрабатывало подлежащий осуществлению план кампании. Так, в 1830–1831 гг. на должность командующего армией против Франции намечался Гнейзенау, который пригласил начальником своего штаба Клаузевица; авторству Клаузевица принадлежит всего три плана кампаний против Франции — 1828, 1830 и 1831 гг. Составитель этих планов, Клаузевиц, в Большом генеральном штабе не служил. Точно так же в 1840 г., когда революционное движение в Париже протекало очень бурно и грозило вызвать европейские осложнения, на пост командующего армией против Франции намечался Грольман, уже 19 лет вышедший из генерального штаба, который и воскресил план кампании, намеченный им и Гнейзенау в эпоху Венского конгресса. Таким образом, до Мольтке компетенция Большого генерального штаба в составлении плана оперативного развертывания и разработке основных идей войны была ничтожна и носила преимущественно характер учебно-подготовительных и статистических работ.
Чтобы питать эту подготовительную работу, Грольман организовал специальную военную агентуру. Первые шесть военных агентов, назначенные Грольманом, получили руководящее для всей деятельности военной агентуры указание — соблюдать абсолютный политический нейтралитет, сосредоточивая все внимание исключительно на военных вопросах. В 1819 г. Грольман, в дополнение к трем основным отделениям, сформировал военно-историческое отделение; Большой генеральный штаб не включал в свои функции разработку уставов, наставлений и инструкций, но в своем военно-историческом отделении получил кафедру, с которой он мог влиять на развитие военной мысли в армии. Руководящее значение военно-историческое отделение получило уже при Мольтке. Одновременно Грольман организовал планомерную картографическую работу — по триангуляции и съемке всей территории государства. За исключением руководителей, офицеры, специализировавшиеся в составе Большого генерального штаба над военно-исторической или картографической работой, не подлежали переводу в генеральный штаб.
Реакция вынудила Грольмана уйти в отставку в 1821 г.; однако удар по начальнику не явился ударом по созданной им организации. Преемником Грольмана был назначен его помощник по топографическому отделу, Мюфлинг. Благожелательное отношение монарха к генеральному штабу с его новым главой, человеком уравновешенным, умеренным и благонадежным, выразилось в том, что генеральный штаб был выделен из состава военного министерства, обратился из департамента в «Большой» генеральный штаб, а начальник генерального штаба получил право непосредственного доклада королю.
Из этого выхода генерального штаба, из-под опеки военного министерства и установления его непосредственных сношений с верховной властью часто делают ошибочное заключение о начале новой эры для прусского генерального штаба[62]. Такое мнение глубоко ошибочно. С потерей Грольмана, голос которого веско, самостоятельно, даже тиранически звучал, и через средостение военного министерства, прусскому Большому генеральному штабу был нанесен тяжелый удар; фактически Большой генеральный штаб на 40 лет утратил руководящее значение в вопросах подготовки войны. Право непосредственного доклада королю, распространенное на начальника генерального штаба, принадлежало и всем прусским корпусным командирам, — как в России командующим войсками в округах, — и почти никогда не использовалось по серьезным вопросам. Если бы нашелся такой нетактичный начальник, который, пользуясь своим правом, стал бы обходить военного министра, то он подорвал бы свое положение, а его записки были бы из кабинета монарха переданы на усмотрение того же министра. Чтобы действительно воспользоваться правом этого непосредственного сношения с верховной властью, узурпировать власть в свои руки, для генерального штаба должны были народиться другие предпосылки.
Расширение круга деятельности при Мольтке. Реформы Шарнгорста и освободительная война 1813–1815 гг. создали аппарат генерального штаба, но вплоть до 60-х годов этот аппарат давал только работу внутри самого себя, подготовляя высоко квалифицированных оперативных работников. Задача развернуть работу этого аппарата выпала на долю Мольтке (род. 1800 г., ум. 1891 г.). Мольтке 31 год, с 1857 г. по 1888 г., был начальником генерального штаба; последние шесть лет, впрочем, только номинально, так как вследствие его преклонного возраста фактически с 1882 г. руководил генеральным штабом его помощник, граф Вальдерзее. За это время отношение генерального штаба к подготовке к войне радикально изменилось.
28 октября 1857 г. регентство Пруссии взял на себя принц прусский Вильгельм. Пост начальника генерального штаба был вакантен, за смертью генерала фон Рейера, уже в течение трех недель; на второй день своего регентства Вильгельм назначил начальником генерального штаба одного из младших в чине генерал-майоров — Мольтке, военного наставника своего сына.
Мольтке — бедный датский офицер немецкой национальности, перешедший из-за карьерных соображений в прусскую армию. В датском кадетском корпусе Мольтке получил научную подготовку, не превышавшую объема знаний современной школы первой ступени, но ему удалось окончить Берлинскую военную академию, а затем всю жизнь он настойчиво работал над расширением своих филологических, географических и исторических познаний. На 58 году, когда он неожиданно для всех и самого себя оказался начальником генерального штаба, он владел семью языками (немецким, датским, турецким, русским, французским, английским, итальянским) и являлся настоящим ученым историком и географом. Он много путешествовал; в 1835–1840 гг. был командирован в Турцию, работал над усилением обороны проливов, усмирял курдов, исследовал верхнее течение Тигра, до того неизвестное географам, находился в составе турецкой армии, которую разгромил восставший вице-король Египта Мехмед-Али. Состоя при принцах Гогенцоллернской династии, проживал в Риме, объехал все столицы Европы; прекрасно рисовал; собственноручно выполнил первую съемку окрестностей Константинополя; в возрасте 45 лет, не имея в Риме определенных занятий, в должности адъютанта принца Генриха, Мольтке собственноручно сделал съемку 500 квадратных верст окрестностей Рима и нанес на этот план все данные, имеющие интерес в археологическом и художественном отношении. Карта была издана Александром Гумбольдтом.
Служба Мольтке складывалась не по шаблону; она дала ему благодарный материал для сравнений и наблюдений, но, за полным отсутствием строевого ценза, лишала Мольтке надежды на получение должности командира бригады[63]. У него было довольно много литературных и военно-научных трудов, начиная с перевода двенадцатитомного труда Гиббона «История падения римской империи», включая беллетристические безделки и кончая историей Русско-турецкой войны 1828–1829 гг., изданной в 1845 г. Мольтке напечатал под псевдонимом ряд очень серьезных политическо-исторических статей; в 1843 г. он очертил военное значение новых тогда в Европе железных дорог. Но широким военным и общественным кругам он был известен лишь как автор «Писем о состоянии Турции и событиях в ней» — классического описания тех наблюдений, которые Мольтке сделал во время своих турецких странствований. В прусском генеральном штабе назначение Мольтке было встречено как победа кандидатуры придворного танцора. Что в этом наиболее добросовестном кавалере придворных балов скрывались широкий и острый ум, умение руководить, не погрязая в деталях, талант создавать школу, подготавливать учеников, самодеятельность которых не подавлялась бы, а развивалась, — об этом не знали ни армия, ни генеральный штаб; сам же регент Вильгельм придавал ограниченное значение должности начальника генерального штаба и выбирал на нее воспитанного человека с известными задатками к научной работе.
62
Это тем более ошибочно, что идея короля заключалась в нанесении удара созданному Шарнгорстом объединению всех военных вопросов в руках военного министра (само военное министерство в Пруссии — создание Шарнгорста). Стремление прусских королей не упускать из рук власть в армии развивалось в двух направлениях: в совмещении должности дежурного генерал-адъютанта с должностью начальника департамента личного состава, что впоследствии привело к созданию независимого от военного министра военного кабинета императора, ведавшего всеми аттестациями, назначениями и повышениями в армии, и в попытке обратить новый генеральный штаб в оперативный кабинет короля, в «свиту его величества по квартирмейстерской части». Однако вместо возвращения к феодальному прошлому, это выделение генерального штаба из военного министерства под влиянием условий XIX века облегчило ему движение по новому пути.
63
Сам Мольтке, сделавший карьеру в должности адъютанта при высоких особах, ввел, однако, затем в норму, что адъютантами принцев офицеры генерального штаба быть не могут.