Страница 117 из 147
Первоначально русский генеральный штаб оценивал Японию, как чрезвычайно серьезного противника. Однако донесения нашего военного агента вносили диссонанс в сочетание нашей политической активности и вялой военной подготовки. Он был сменен другим, который приноравливался к тому, что от него ожидали в Петербурге: японская армия обратилась в армию младенцев, с которой может справиться хороший конный отряд. Обращалось внимание на слабость религиозного чувства в японском народе, без чего будто бы невозможно создать хорошую армию; доказывалось ссылками на историю и экономику, что ни у японского народа, ни у японской армии нет будущего, что пройдут века, прежде чем японцы успеют внутренне усвоить сделанные ими так быстро внешние позаимствования европейского военного искусства. Нельзя сказать, что этим донесениям недалекого и угодливого военного агента верили, но они были удобны, так как не нарушали нашу безмятежность до начала военных действий. В общем мнения о японцах разделились.
Театр войны. Железная дорога делит Южную Манчжурию на равнинную — западную часть и на горную — восточную. Горы достигают лишь 600 м высоты, но имеют очень дикий и обрывистый вид; узкие хребты и узкие лощины, редкое население, отсутствие местных средств, стремительные, непроходимые горные потоки в случае дождя, перевалы с очень плохо разработанными колесными дорогами — существенно стесняют деятельность войск. Равнина заселена очень густо — до 300 человек на 1 кв. км и очень богата продовольствием. Север Манчжурии был заселен реже, не вся земля обрабатывалась, и местные средства не так изобиловали.
В дорожном отношении Манчжурия представляет колониальный ландшафт: развитие местной культуры не дошло не только до шоссированной дороги, но даже до самого жалкого моста на большаке — мандаринской дороге; а рядом с первобытным большаком протянулась уже навязанная европейцами железнодорожная магистраль с тяжелыми рельсами, огромными железнодорожными мостами — единственными в стране, просторными станционными, постройками, приспособленными к обороне от мелких налетов. Климат осенью и зимой сухой; дороги в этот период превосходны; весной и особенно летом, представляющим дождливый сезон, дороги обращаются в море грязи.
Приамурский военный округ и в мирное время жил продовольствием, доставляемым Манчжурией. Развертывание русской армии в пределах Приамурья, вне Манчжурии, было немыслимо, — пришлось бы доставлять всю муку и овес по Сибирской железной дороге; последняя смогла бы прокормить имевшиеся на Дальнем Востоке 120 тыс., но от дальнейшего усилении их скоро пришлось бы отказаться. Продовольственные условия требовали выноса нашего развертывания в Манчжурию. По крайней мере на первое время надо было щадить ограниченные продовольственные ресурсы Северной Манчжурии и шире использовать богатства Южной Манчжурии.
При утрате нашим флотом господства на море южная оконечность Манчжурии — Ляодунский полуостров — представляла для русских крупные оперативные невыгоды. Ляодунский полуостров охватывается с востока Корейским, с запада — Ляодунским заливами; крайняя его оконечность, отделенная Цзиньчжоуским перешейком, носит название Квантунтского полуострова; на нем расположена крепость Порт-Артур — географический пункт, получивший чрезвычайное значение из-за укрывшейся в нем эскадры. Обязательная для русской армии задача — защита подступов к Порт-Артуру, тянула ее к южной оконечности Манчжурии. Между тем здесь она могла оказаться втянутой в боевые действия еще в начале своего оперативного развертывания; при этом русская армия сковывалась базированием на единственную железнодорожную линию, отходившую от Харбина; по ней притекали новые силы, все снабжение, шла вся эвакуация, и она же являлась для русских единственным путем отступления. А японцы располагали на побережье Ляодунского полуострова и в Корее охватывающей базой. Чем более выносилось бы на юг русское оперативное развертывание, тем более ему угрожало оперативное окружение.
Русский план войны. Русский план был проникнут стремлением к выигрышу времени; наши расчеты исходили из 210 тыс. перволинейных войск Японии и упускали, что последующие эшелоны японской мобилизации могут увеличить эту цифру в 2–3 раза. Если противник представлял только 200-тысячную армию, то, несмотря на медленный приток войск по железной дороге, при достаточном терпении мы могли выждать момент, когда у нас образуется достаточный перевес сил, и тогда вступить в решительное сражение. Развертывание выносилось к Ляояну, чтобы использовать богатые средства Южной Манчжурии и не уходить слишком далеко от Порт-Артура; ближайшей задачей являлось выжидание накопления крупных сил и выигрыш времени задержкой неприятеля на выгодных рубежах; при этом мы должны были избегать всякого риска.
«Никакие местности, никакие пункты не должны иметь такое значение, чтобы, отстаивая их, мы могли бы доставить противнику победу над головными частями наших войск», — писал Куропаткин.
Намеченные для Дальнего Востока подкрепления направлялись в следующем порядке: сначала IV Сибирский корпус, состоявший из резервных частей; затем X и XVII армейские корпуса — единственный внутренний резерв не лучших перволинейных войск, возможность снятия коих с развертывания против Тройственного союза была предусмотрена; эти корпуса имели уже по одной бригаде на театре военных действий; затем V и VI Сибирские корпуса, составленные из очень плохо обученных резервных частей Казанского военного округа. Мобилизации производились за 3 недели до отправления войск по железной дороге, причем части получали следуемых им по нормальному расписанию запарных.
Работа по подготовке укомплектований была возложена на 19 сибирских и дальневосточных запасных батальонов; на некоторые из этих батальонов Приамурский военный округ возложил и часть своих оборонительных задач.
Русская стратегия в этом плане путалась в учении Жомини о главном театре военных действий, которому надо приносить в жертву театры второстепенные, в представлении о наполеоновском сокрушении и о решительном моменте решительного удара. Манчжурия продолжала в течение первых 7 месяцев войны расцениваться как театр второстепенный по сравнению с западным. Куропаткин повторял ошибку Паскевича, расценивавшего в 1854 г. доенные действия на Дунае, как второстепенные, и считавшего главной так и не состоявшуюся войну с Австрией. Куропаткин перед Русско-японской войной отказался пересмотреть наш план оперативного развертывания на западе с отнесением его на меридиан Минска[110], — а между тем это был первый этап, необходимая предпосылка для ведения войны на Дальнем Востоке. Только таким путем стратегия могла согласовать свои действия с требованиями политики. Первые же подкрепления на Дальний Восток следовало направить с берегов Вислы, где находились наиболее боеспособные русские войска; такая отправка подготовляла бы планомерную эвакуацию передового театра. Отношения с Германией в 1904/05 г. были вполне удовлетворительны; сохранить в неприкосновенности обручевское развертывание было невозможно; нельзя было вести большую войну на Дальнем Востоке, потребовавшую сосредоточения 800 тыс. войск, посылать туда лучший командный состав, старослужащих солдат, лучшие артиллерийские бригады, всю наличность снарядов и ружейных патронов, шинели и сапоги из неприкосновенных запасов, растаскивать по соломинке все, предназначенное для нанесения Германии сокрушительного удара, и продолжать верить в его осуществимость. Только тяжелые уроки поражения под Ляояном в августе 1904 г. заставили усвоить часть этой истины. Мы начали посылать, когда было уже поздно, наши лучшие части на Дальний Восток, но плана развертывания на западе мы не переделали и стояли в полном бессилии против Тройственного союза с руинами обручевского развертывания, переродившимися в план умышленной военной катастрофы.
110
Соответственное указание было дано ему царем 26 октября 1902 г. Николай II не сумел настоять на проведении в жизнь этой основной предпосылки своей дальневосточной политики. Печальное торжество стратегии над политикой, хотя бы и ошибочной, готовившее горькое разочарование!