Секреты удачи

— Семь! Шесть! Пять!

Когда жених предстал перед ней во всей мужской красе, сердце Пиппы дрогнуло. Какой мог быть мужик!

— Я всегда буду любить тебя, — прошептал он.

— И я тебя. Не поможешь отстегнуть этот дурацкий шлейф? — Пиппа едва сдержала слезы, когда он отстегивал титановые кнопки: никогда больше Лэнс не подойдет так близко, чтобы раздеть ее.

— Четыре! Три! Два!

Она распахнула дверь:

— Остыньте.

— Вы понимаете, что творите? — завизжал Седрик, вытаскивая их из комнаты. — Органист импровизирует вот уже десять минут. Новая подружка невесты начала движение, не дожидаясь команды, и остальные тупые коровы последовали за ней. И сейчас все стоят на сцене, пялясь на люстры.

Отец Пиппы, меривший шагами холл, ожил, завидев ее. Он радостно протянул руки:

— Готова, дорогая?

— Папа, иди сядь рядом с мамой. Мы с Лэнсом решили пройти к алтарю вместе.

— Вот это поворот. А когда же я произнесу все восемь имен твоей мамы?

— Вам не придется. — Седрик сунул Роберту в руки букет герани. — Представьте, что вы подружка невесты. — И вытолкнул Роберта в зал, полный народу.

По рядам пронесся шепот, пока Роберт медленно шествовал по проходу. Его широкая улыбка несколько сгладила опасения, что с новобрачными что-то случилось.

— Где Пиппа? — прошипела Тейн, как только он уселся рядом с ней. — Бог мой, ты безнадежен! Вернись и приведи ее!

— Я останусь здесь.

— Где Лэнс? — Сегодня Розамунд нарядилась в ярко-красное платье, которое абсолютно не подходило к цвету ее волос и дико смотрелось в сочетании с сиреневым нарядом Тейн.

— Будет сразу за мной, дамы, — ответствовал Роберт.

Получив сигнал от Седрика, дирижер взмахнул руками, и оркестр заиграл Свадебный марш Мендельсона. Рука об руку по проходу шли Лэнс и Пиппа.

— Где ее шлейф? — Тейн дико озиралась. — Это вы украли шлейф Пиппы?

— Я бы не притронулась к нему и десятифутовой жердью. — Розамунд была счастлива, впервые за много дней увидев улыбку на лице Лэнса. Она потянулась за носовым платком. — Ну разве они не прекрасны?

— Да, дорогая. Идеальная пара, — поддакнул ей муж.

Новобрачные подошли к возвышению. Преподобный Элкотт, величественный в белой, украшенной золотом сутане, улыбнулся так, словно перед ним растворились райские врата.

— Возлюбленные чада мои, мы собрались здесь…

Лэнс обернулся:

— Не могли бы вы подождать секундочку?

Судорожный вздох Тейн услышали, должно быть, даже в последнем ряду.

— Ступай туда, Роберт, — скомандовала она, выталкивая мужа с места. — Скажи, кто отдает замуж эту девушку. И не забудь произнести «Инге»!

Смущенный отступлением от сценария, дирижер махнул хору. Две сотни голосов запели «Прекрасную обитель» из «Реквиема» Брамса, пока Лэнс договаривался о чем-то с Элкоттом. Тейн и Розамунд едва не хватил удар, когда служка закрыл Библию, отошел к дальнему концу сцены и вместе с подружками невесты безмятежно уставился на люстры.

Тейн задрала голову к потолку:

— Что они там разглядывают?

— Что дальше, Тейн? — осведомилась Розамунд под оглушительные звуки музыки. — Клоуны и фокусники?

— Все в порядке, мама, — сказал Лэнс. — Не могли бы вы с папой подняться сюда?

— И вы тоже, пожалуйста, — обратилась к родителям Пиппа. Она ни за что не смогла бы произнести свою речь, если бы Тейн смотрела на нее из первого ряда.

Брамс стих. Пятьсот человек в зале ждали, что же произойдет. Видеть Розамунд и Тейн, стоящих рядом, было невыносимо; каждая подчеркивала худшие черты другой. Пиппа сделала глубокий вдох и шагнула вперед.

— Спасибо всем, кто пришел сегодня. Мы с Лэнсом очень рады видеть вас. Свадьба — это такое захватывающее приключение, вроде восхождения на Эверест. Прежде чем пуститься в путь, необходимо собрать снаряжение. Кислород. Шерпы. В пути вам угрожают снежные бури. Но вид с вершины стоит этого. — Она помолчала, прикидывая, как теперь из всего выбираться. В зале повисло напряжение. Но когда дедушка послал ей воздушный поцелуй со своего места, Пиппе пришла в голову отличная мысль.

— Жизнь полна сюрпризов, и все мы постоянно пребываем в процессе самопознания. Порой супруги влюбляются друг в друга лишь спустя десять лет брака, когда один вдруг застает другого дремлющим на террасе.

Люди в зале начали недоуменно переглядываться, словно не в силах уследить за ее мыслью. Странно, ей все кажется таким очевидным!

— Я считаю, любовь означает, что ты принимаешь в человеке и хорошее, и дурное, и его уродство. Последнее, разумеется, не относится к Лэнсу. — Все рассмеялись. — Когда он предложил мне стать его женой, это был один из счастливейших дней в моей жизни. — Пиппа нахмурилась, вспоминая, что по-настоящему невероятно счастливым был тот день, когда Андрэ уложил ее в постель и овладел ею. Парень знал женское тело лучше, чем сама женщина. Его руки были словно чаши теплого света. Его рот…

Энсон Уокер громко кашлянул. Мысли Пиппы спешно вернулись к прежнему предмету:

— Мы с Лэнсом в течение чудесных шести месяцев наблюдали, как наши матери готовятся к сегодняшнему дню. Вообще-то это был наш подарок всем вам. — Зал взорвался аплодисментами, Розамунд и Тейн сдержанно поклонились.

— Прошу, Пиппа, закругляйся, — вполголоса пробормотала ее мать.

— Мы с Лэнсом считаем, что любовь должна быть слепа, чтобы уцелеть. Но это не значит, что она должна быть и глуха, и нема. Мы будем любить друг друга до смертного часа. Неужели для этого нам нужен клочок официальной бумаги? В конце концов, кто устанавливает законы — наши сердца или кучка политиков в Остине?

Сердце Пиппы бешено заколотилось, когда Розамунд демонстративно взглянула на наручные часики:

— Как долго еще вы намерены разглагольствовать, дорогая?

В зале началось шевеление. Пиппа в отчаянии бросила взгляд на Лэнса и с волнением увидела, что тот, застыв с закрытыми глазами, что-то бормотал себе под нос.

— Короче говоря, мы с Лэнсом сегодня не обменяемся свадебными клятвами. Это было бы неправильно. Мы, конечно же, очень любим друг друга. Но просто… есть кое-кто еще!

На миг повисла мертвая тишина, а потом начался сущий ад. Пиппа чувствовала, что взмывает к потолку, а вокруг нее вздымается пространство. Она смутно осознавала, как Розамунд подхватывает Арабеллу и Лаймана и ведет к выходу взвод разъяренных Хендерсонов, а за ними тащится Лэнс, молящий о пощаде. Розамунд остановилась лишь раз, чтобы залепить сыну по физиономии красной вышитой сумочкой:

— Не смей просить пощады! Ты первый рогоносец в истории Хендерсонов!

В лагере Уокеров дела обстояли не лучше. Тейн свалилась на пол, как подрубленный куст сирени. Единственным врачом в зале оказался Сет Шапиро, дерматолог, который колол ботокс половине Далласа. Он с трудом пробивался к сцене через поток взбешенных Хендерсонов. Седрик пытался вернуть Тейн к жизни струей бурбона из фляжки, но лишь погубил ее макияж. Он приказал оркестру играть увертюру к «Ромео и Джульетте». Поскольку на разбушевавшуюся толпу это не произвело умиротворяющего впечатления, Седрик распорядился, чтобы ансамбль колоколов начал «О, счастливый день», интерлюдию, написанную Джоном Вильямсом специально для двадцатидвухсекундного поцелуя. Когда же и это не подействовало, он велел обоим духовым квинтетам дуть что есть мочи.

Поняв наконец, что не будет ни праздника во «Флер-де-Ли», ни бросания букета невесты, и мало шансов на то, что свадьбу назовут свадьбой века, подружки невесты окружили Джинни, в слезах рухнувшую на пол. Вуди тоже опустился на колени, рыдая громче всех. Пиппа стояла одинокая и всеми забытая в самом центре урагана. Она встретила взгляд Энсона — тот смотрел на нее удивленно и потрясенно. «Прости, дедуля», — услышала она собственный крик и увидела, как он улыбнулся, будто все понял, а в следующую секунду, схватившись руками за грудь, упал.

— Нет! — пронзительно закричала Пиппа.

Все погрузилось во мрак.

Глава 8

Пиппа пришла в себя на кушетке в одной из комнат центра «Майерсон». Джинни поправляла на ее лбу прохладную влажную салфетку. Издалека доносилась какофония духовых, колоколов, тимпанов и органа. Где-то кричали. Пиппа взглянула на роскошное белое платье, в котором она лежала.