Поле зрения

Урсула Ле Гуин

Поле зрения

Я даже не знаю, что вам рассказать о «Поле зрения». Это мое выражение гнева. Возмущенное «Письмо к издателю». Презрительное «фи».

Шелли вышибли из Оксфорда за то, что он написал на стене тупиковой аллеи изумительную фразу: «Вот путь на небеса». Мне кажется, эта история — чистая выдумка. Но кому какое дело? Будь моя воля, я обновляла бы такую надпись каждый год.

«На следующую ночь я увидел вечность, Похожую на огромное Кольцо Чистого и бесконечного света…»

Отчеты, регулярно приходившие с «Психеи-XIV», были вполне обычными и рутинными до тех пор, пока перед самым отлетом не открылся канал ретрансляции. И вот тогда старший помощник Роджерс сообщил вдруг о том, что они покидают поверхность и улетают обратно — на 82 часа 18 минут раньше положенного срока. Хьюстон потребовал объяснений. Однако ответы с «Психеи» шли очень странные; 220-секундная пауза между сообщениями еще больше ухудшала прием. Однажды, видимо, устав от вопросов, Роджерс сказал: «Мы должны отправиться домой немедленно, иначе это нам вообще не удастся сделать». Хьюстон тут же запросил медицинские показания всех членов экипажа и начал расспрашивать о дозировке стимуляторов. Но солнце шумело, и связь была очень плохой. Передача прервалась без предупреждения.

Автоматическая информация поступала с корабля нормально. Старт прошел успешно, и двадцать шесть дней астронавты провели в наркотическом сне — внутри капсул, которые обеспечивали их физиологические функции. Медицинский контроль и видеотрансляция в программах «Психеи» не предусматривались. Контакты с командой осуществлялись только через радиопередатчик. Когда они не вышли на связь за два дня до посадки, тревога Хьюстона переросла в отчаяние.

Бортовые автоматические устройства, управляемые наземными службами, начали выводить «Психею» на расчетную орбиту. Внезапно связь возобновилась, и из динамиков донесся голос Хьюза: «Хьюстон, вы не могли бы дать нам координаты? Моя видеосистема неисправна. Оптические помехи». Ему выдали курс, но его ручное управление оказалась настолько неверным, что наземным службам потребовалось пять часов на корректировку полета. Хьюза попросили не касаться никаких приборов, и корабль повели с Земли в режиме беспилотного судна. Почти сразу же после этого радиоконтакт был снова утерян.

Огромный белый парашют раскрылся над Тихим океаном, и «Психея» начала спускаться с небес. Раскаленный корпус поднял облако пара, погрузился в воду, затем с плеском вынырнул и закачался на волнах в подгузнике из длинных воздушных подушек. Хьюстон сделал прекрасную работу. Корабль приводнился всего в полукилометре от «Калифорнии». Вертолеты и понтоны окружили его со всех сторон. «Психею» закрепили на транспортных платформах и открыли люк, но никто из членов экипажа на трапе не появился.

Тогда спасатели сами поднялись на борт.

Старший помощник Роджерс сидел в пилотском кресле, все еще пристегнутый ремнями и подсоединенный к системе жизнеобеспечения. Он умер десять дней назад, и спасательная команда даже не стала снимать с него скафандр.

Капитан Темский выглядел физически нормальным, но его лицо выражало неописуемое ошеломление. Он не отвечал на вопросы и вообще ни на что не реагировал. Его пришлось выносить из корабля на руках. К счастью, он не оказывал активного сопротивления.

Доктор Хьюз находился в состоянии коллапса. Он был в полном сознании, но вел себя как слепой.

— Я хочу вас попросить…

— Вы что-нибудь видите?

— Да! Позвольте мне остаться с завязанными глазами.

— Вы видели свет, который я вам показал? Какого он был цвета, доктор Хьюз?

— В нем имелись все цвета. Он белый и слишком яркий.

— Пожалуйста, покажите мне, откуда приходит свет.

— Со всех сторон. Он слишком яркий.

— В комнате темно, доктор Хьюз. Прошу вас, откройте глаза.

— Нет, здесь не темно.

— Хм-м. Неужели случай сверхчувствительности? А теперь нормально? Как вам такое освещение?

— Сделайте еще темнее.

— Ладно, доктор, достаточно. Опустите руки и успокойтесь. Мы сейчас наложим вам повязку.

Когда Хьюзу закрыли глаза, он перестал сопротивляться и, с трудом переводя дыхание, постарался расслабиться. Узкое лицо, обрамленное темной щетиной, блестело от пота.

— Простите меня, — сказал он. — Но мне больно смотреть на яркий свет.

— Когда вы отдохнете, мы сделаем еще одну попытку.

— Откройте, пожалуйста, глаза. В комнате достаточно темно.

— Не понимаю, зачем вы обманываете меня.

— Доктор Хьюз, я с трудом различаю ваше лицо. На моем приборе горит лишь подсветка шкалы. Все остальные лампы отключены. Вы видите меня?

— Нет! Я не могу смотреть на такой яркий свет!

Окулист включил настольную лампу и направил ее прямо в лицо пациента. Увидев плотно сжатые челюсти и открытые ошеломленные глаза Хьюза, он покачал головой и с сарказмом спросил:

— Ну как? Вас устраивает такая темнота?

— Нет! — Смертельно побледнев, Хьюз закрыл глаза и прошептал: — У меня кружится голова. Сплошная карусель.

Он застонал, подавился дыханием, и его вырвало на пол.

У Хьюза не было ни жены, ни близких родственников. В центре управления знали, что он дружил с Бернардом-Дисилисом — они вместе проходили предполетную подготовку. Дисилис участвовал в экспедиции, которая обнаружила марсианский Город. Он летал на «Психее-ХII», а Хьюз — на «Психее-ХIV». Дисилиса вызвали в ЦУП и провели инструктаж. Он должен был войти в комнату Хьюза и поговорить со старым другом. Беседу, конечно, записали на пленку.

Д.: Привет, Джерри. Это я, Дисилис.

Х.: Барни?

Д.: Как дела?

Х.: Прекрасно. А у тебя?

Д.: Все путем. Не фонтан, конечно, но что поделаешь, верно?

Х.: Как Глория?

Д.: У нее все в порядке.

Х.: Она уже прошла «Тетю Роди»?

Д. (со смехом): О Иисус, да. Теперь она играет в «Зеленые рукава». По крайней мере, так она называет эту компьютерную игру.

Х.: Зачем они втянули тебя в это дерьмо?

Д.: Просто мне еще раз захотелось взглянуть на твое кислое лицо.

Х.: Хотел бы я иметь такую же свободу.

Д.: А в чем проблемы? Слушай, три разных окулиста — все эти оптамологаврики и гаврилоптики — заверяли меня, что с твоим зрением полный порядок. Вернее даже, три окулиста и один невролог. Они поют в один голос, понимаешь? И они действительно уверены в своем диагнозе.

Х.: То есть ты хочешь сказать, что у меня поехала крыша?

Д.: Нет. Немного сдвинулась, и все.

Х.: А как себя чувствует Джо Темский?

Д.: Не знаю. Я его не видел.

Х.: Они ничего не рассказывали тебе о нем?

Д.: В их окулистских песнях о Джо не было ни строчки. Они только намекнули, что он замкнулся в себе.

Х.: Замкнулся? О Иисус! Да он ничем не отличался от каменной статуи!

Д.: Кто? Темский? Ты шутишь?

Х.: Все с него и началось.

Д.: Что началось?

Х.: Ну там, на участке. Он перестал нам отвечать.

Д.: А что случилось?

Х.: Ничего. Просто он перестал отвечать на наши вопросы, говорить и замечать что-либо вокруг. Дуайт думал, что это кафард — марсианская лихорадка. Наверное, здесь тоже так считают, верно?

Д.: Да, врачи упоминали о такой возможности. Но что же случилось у вас на участке?

Х.: Мы нашли «комнату».

Д.: Да-да, «комнату»! Я читал об этом в ваших отчетах. И еще я видел гологнезда, которые вы привезли с собой. Просто фантастика! Слушай, Джерри, а для чего они предназначены ?

Х.: Не знаю.

Д.: Это части какой-то конструкции?

Х.: Не знаю. Ты слышал, что говорят о Городе?

Д.: Да. Они признали его искусственное происхождение. Его кто-то построил… Вернее, сделал.

Х.: Откуда они это знают? Как вообще такое можно говорить, если неизвестно, кто его создал? Разве морская раковина «сделана»? Черт! У них даже нет никакого подобия для сравнения. Допустим, ты смотришь на раковину и керамическую пепельницу. Сможешь ли ты сказать, что эта вещь «сделана», а та нет? И если «сделана», то для чего? Например, зачем кому-то понадобилась керамическая раковина? Или старое осиное гнездо? Или обычный геод?

Конец ознакомительного фрагмента.