Чапаёнок

Митя бегом побежал к пруду. Ох, и удивит же он сейчас дядю Федосея! Сколько новостей за один день! А новости-то какие! Наверно, Федосей Михалыч и не поверит, что он был в гостях у самого товарища Чапаева. С ним вместе чаевал, песни пел, а потом на его бурке всю ночь проспал.

— Дядя Федосей! Дядя Федосей! — кричал Митя, подбегая к старику. — Дядя Федосей…

И тут произошло то, чего Митя никак не ждал.

Сначала дядя Федосей, вздрогнув, быстро обернулся на Митин голос и зашептал:

— Целёхонек, целёхонек, весь как есть целёхонек…

Потом вдруг нахмурился да как крикнет:

— А ну-ка, иди сюда, сорванец, я тебя сейчас настегаю! — и взял в руки верёвку. — Будешь ты у меня самовольничать?

Нет, вы только подумайте! Он и вправду решил Митю отстегать.

— Не тронь! — сердито сказал Митя. — Меня теперь верёвкой драть не положено.

— Это почему? — возмутился старик. — Новости какие! — Но верёвку, однако, отбросил.

И вдруг — вот поди и разберись, что к чему, — вдруг начал как-то по-бабьи:

— Эх, Митя, Митя! Не жалеешь ты меня, старика! Где только тебя не искал! Измучился весь. Думал — убили. Хоть бы словечком упредил, хоть полсловечка сказал бы…

— Разве пустил бы? — вздохнув, проговорил Митя.

А сам подумал: как же ему получше сказать дяде Федосею, что он теперь с кашеварством решил распроститься? Эх, дал бы он себя лучше маленько постегать, и то легче было бы сказать старику!

— Всыпал бы! — вдруг снова рассердился дядя Федосей. — Не поглядел бы, что тебя стегать не положено. Одной рукой всыпал бы так, что горяченько стало…

— Вот видишь… — грустно сказал Митя и снова вздохнул: чем дальше, тем труднее было начать разговор про уход.

И тут Митя сделал то, что бывало делал, когда ранней весной вместе с ребятами прибегал на Волгу купаться: он набрал полон рот воздуху, даже глаза сожмурил и, точно так же, как бултыхался вниз головой в ледяную весеннюю воду, одним духом вымолвил:

— Ищи себе другого помощника, Федосей Михалыч! Меня нынче товарищ Чапаев в разведку назначил.

Сказав это, Митя отвернулся: у старика был такой несчастный и растерянный вид.

Однако в конце концов всё обошлось как нельзя лучше. Дядя Федосей даже не пошумел — так на него подействовало имя Чапаева. Сам командир назначил — какие могут быть разговоры! Он только потребовал, чтобы Митя тут же, немедленно, со всеми подробностями рассказал, как дело было.

Они присели рядышком на дышло повозки, и Митюшка с охотой рассказал один раз, и второй, и третий…

С каждым разом его рассказ становился всё длиннее и всё необыкновеннее.

Федосей Михалыч все три раза прослушал с одинаковым удовольствием. Он послушал бы и в четвёртый, но время вышло, и мальчику нужно было отправляться по новому назначению.

Сначала Федосей Михалыч заставил Митю съесть две миски густого борща. Хоть Митя был сыт, но покорно съел, — не огорчать же напоследок старика!

Потом Федосей Михалыч самолично уложил Митин вещевой мешок. Он сунул в него, наверно, полбуханки хлеба и здоровенный кусище копчёного сала. Можно было подумать, что Митя отправляется невесть куда, а не на другой конец села. Кроме того, Федосей Михалыч положил в мешок совсем новое, вышитое яркими петухами полотенце. Петухи Мите понравились. И вообще у него ещё ни разу не было своего полотенца.

Потом наступила минута прощанья. Как полагается, они три раза поцеловались.

— Ну, гляди, Митя, не подкачай! Чтобы мне, старому чапаевцу, за тебя краснеть не пришлось! — строго сказал Федосей Михалыч и потом грустно прибавил: — Не забывай старика, забегай, сынок… Привык к тебе…

— Ладно, — сказал Митя и вдруг засопел носом.

Потом Митя пошёл, а Федосей Михалыч долго смотрел ему вслед. И пока маленькая быстрая фигурка не скрылась за поворотом, он всё смотрел и вздыхал.

Первые дни Митя частенько заворачивал к старому кашевару. Но в скором времени конную разведку перекинули в другое село, и бегать к старику стало далековато. А ещё через некоторое время старик простудился, заболел и после болезни уехал на поправку к себе в деревню.

Митя получает боевого коня

Товарищ Чапаев приказал зачислить Митю в конную разведку, туда, где находился Алексей Новиков. И ещё приказал товарищ Чапаев дать Мите боевого коня, седло и всё, что полагается иметь настоящему бойцу.

Сам командир Потапов пошёл с Митей выбирать коня.

— Вон видишь того, мохнатого? — спросил Потапов, показывая на низкорослого конька с пушистой гривой, длинным хвостом, с ногами, одетыми будто в меховые бурки. — Его и возьмёшь! Никому он не годится: ростом мал. А тебе в самый раз — по мерке.

На щеках у Мити заиграл горячий румянец. Он готов был тут же перемахнуть через плетень, потрогать, пощупать, погладить своего собственного, такого ладного боевого коня, но сдержался, подавил волнение и как можно степеннее спросил:

— К строю приучен?

Командир Потапов незаметно усмехнулся, но ответил, как полагается, с серьёзностью:

— А кто его знает! Ведь конька у белых отбили. Надо быть, строй знает. Да ты не сомневайся — хороший конь! А седло и всё такое у начхоза получишь.

Митя кивнул.

— А кличка ему какая? — вспомнил вдруг он.

— Да назови как вздумается.

Конёк был чистой буланой масти, с белым пятнышком на лбу. Митя недолго думал:

— Буду звать Буланым!

Светящиеся часы

По случаю победы, одержанной под Орловкой, Чапаев получил награду — золотые часы.

Часы были красивые, блестящие, и кто-то из командиров, его товарищей, когда увидел часы, шутливо сказал:

— Теперь, товарищ Чапаев, тебе не придётся зажигать свет, если понадобится в темноте взглянуть время. Пожалуй, сами часы посветят, когда нужно.

На шутку Чапаев ничего не ответил, только внимательно поглядел на часы. Ничего не скажешь: часы были превосходные, таких у Чапаева сроду не было. А насчёт освещения — это командир, конечно, пошутил.

Однако когда Чапаев поглядел на часы в темноте, оказалось, что часы действительно светились: будто где-то внутри, в механизме, горела лампочка, а цифры и стрелки будто были прозрачными и через них проникал свет.

— Ловко! — сказал довольный часами Чапаев.

А Петя — тот от восхищения даже языком защёлкал:

— Теперь, Василь Иваныч, будешь ночью время глядеть — не особо руку выставляй. Как заметят беляки такие часы, так по ним и бабахнут!

Чапаев гордился своими часами: с кем только ни увидится, непременно покажет. И слава о светящихся часах пошла по всей бригаде.

Один раз к товарищу Чапаеву пришли красноармейцы.

— Вызови нам командира, — обратились они к Пете Исаеву.

— Зачем нужен?

— Сами скажем, зачем нужен. Ты вызови!

Товарищ Чапаев как раз был свободен, и Петя его позвал. Вышел Чапаев и спрашивает:

— Что вам нужно, ребята? В чём ко мне просьба?

Помялись бойцы, потоптались, а потом один, пошустрее, сказал:

— Товарищ Чапаев, большая у нас к тебе просьба. Разговоров о твоих часах много, а верится с трудом. Не откажи, покажи, как они, черти, светятся.

Засмеялся Чапаев:

— Что ж вы, товарищи, ко мне днём пришли? Вы бы вечерком… Ну ладно, коли пришли — покажу. Петька, закрывай ставни!..

Всю обратную дорогу обсуждали бойцы необыкновенные часы, которые им показал товарищ Чапаев.

— Не много на свете таких часов имеется, — сказал один, а остальные даже обиделись:

— Не много?! Одни в целом свете и есть!

— Понятное дело, одни. Потому их Чапай и получил.

— Это ему из Москвы товарищ Ленин прислал, за его подвиги и геройство!

Только недолго были эти часы у Чапаева. Скоро он с ними расстался. И вот как это произошло.

Однажды Чапаев ехал из одного полка в другой. Был он на коне, позади ехали верхом командиры и ординарцы. Вдруг видит — навстречу идёт красноармеец. Голова перебинтована. Идёт и хромает.

Поравнялся с ним Чапаев, придержал коня. Красноармеец тоже остановился.