Электрический остров

В дальнем углу лаборатории стоял огромный стек­лянный цилиндр. К нему был подведен ток большой мощности. Цилиндр был наполнен каким-то газом и семенами ржи. Горностаев посмотрел на него с молча­ливым восхищением.

Под действием тока газ в цилиндре светился голу­боватым сиянием. И казалось, каждое зернышко ржи светится отдельно, как будто окруженное сияющим покровом. По мысли Подшивалова, насыщенный ионизированными частицами зародыш в зерне должен был развиваться более успешно и дать повышенный уро­жай.

— Угадал, угадал! — пророкотал Подшивалов, потирая лысину.

Горностаев не раз шутил, что Иван Спиридонович и полысел-то оттого, что во время опытов слишком часто хватался за голову, когда случались неожидан­ные результаты! Подшивалов в самом, деле ставил изумительные опыты. Недавно, к примеру, он при по­мощи микровольтметра доказал, что каждое живое растение и семя излучает в окружающую среду неко­торое количество электричества, и попытался опреде­лять по этому признаку жизнестойкость растений. Он же провел опыты по уничтожению сорняков при помощи электрического культиватора, в котором каж­дая ножка излучала в землю высокочастотные им­пульсы, убивавшие корни сорняков. Идей в этой лы­сой круглой голове, наверно, хватило бы на целый ин­ститут, а не только на лабораторию частных проблем.

— Ну-с, и когда же ты накормишь пятью хлебами семь тысяч человек? — шутливо спросил Горностаев.

— Я бы и накормил, да боюсь, давка будет! — за­смеялся Подшивалов. — Но вот то, что облученные семена дают уже при всходе вдвое больше зеленой массы, я доказал! — и, без церемонии взяв приятеля за рукав, потащил к весам, на которых лежали пучки всходов: пышный, толстый — из облученных семян и тощенький, в столько же стволиков — контрольный. —

Мой вычислитель, Шурочка Муратова, ахнула, когда сравнила вес. Ускоряется созревание урожая, а если воздействие скажется и на развитии колоса, то мы получим возможность удвоить урожай!

— Хорошо, что не обещаешь сразу усемерить,— засмеялся Горностаев.

— Как это?

— А так. Психологи и следователи утверждают, что если человек, пытаясь нечто доказать, повторяет число семь или другое с семеркой, он наверняка врет. Да вижу, вижу! — тут же добавил он, заметив, что Подшивалов обиделся. — Вижу, что результат есть! — повторил он.

За долгие годы своей работы с такими же энтузиа­стами науки, каким был и он сам, Горностаев взял за правило не умалять успеха сотоварищей назойливым скептицизмом. Успех приходит не так уж часто и стоит большого труда. Другое дело, если вызывает сомнение сама цель исследования или опыта или его методика. Горностаев отлично знал, что бывает и так — иные тупицы пытаются спрятать свое неуменье и бесталан­ность за спиной удачливого открывателя, вольно или невольно считая, что раз паровая машина уже рабо­тает, она может окупить один или два бесплодных опыта по созданию вечного двигателя…

— Ты с новичками познакомился? — спросил Гор­ностаев, вспомнив о цели своего визита.

— По-моему, они на чемоданах сидят, а я не люб­лю знакомиться на вокзале, — пренебрежительно отве­тил Подшивалов.

— Ну, не скажи! — невольно рассердился Кон­стантин Дмитриевич. — Орленов оборудует лаборато­рию, Велигина и Орич интересуются теплицами. Зачем же людей напрасно обижать? Мне звонили из обкома, просили показать на областной выставке сельского хозяйства наши новые машины. Вот и подбросим ему это дело. Кстати, и с нашими работами познакомится. Да и нам его оценка интересна, все-таки он уже кандидат наук…

— Вот, вот, — проворчал Подшивалов.— Пусть младенцы глаголют истины, а мы будем смотреть им в рот.

— Да что ты взъелся раньше времени? Если Орле­нов даже и покритикует нас, так это пойдет только на пользу. Чужой глаз лучше видит. Мы тут свыклись с тем, что над каждой проблемой, годами торчим, а может, иные уже решены или просто отброшены?

— Конечно, конечно, новая метла чисто метет, только весь сор на улицу вываливает,— поддразнил его Подшивалов.

— А ты хотел бы, чтобы сор в избе оставался?

В лабораторию вошел невысокий худощавый моло­дой человек в белом халате. Он остановился у порога.

— О чем спорят громовержцы?

— И не говори, Гриша, — пожаловался Подшива­лов, — Константин Дмитриевич совсем переметнулся к новичкам.

Молодой человек поморщился, а Горностаев, по­чуяв в нем своего сторонника, немедленно ринулся в атаку.

— Рассуди нас, Григорий Алексеевич,— обратился он к молодому человеку.— Я считаю, что Орленов должен познакомиться с нашими работами и дать им свою оценку, а Иван Спиридонович против. Но ведь не можем мы вечно жить за семью замками?

— Ничего, этот Орленов сам все замки откроет, — засмеялся молодой человек. — Я видел, как он ходит по острову, — глаза во-острые, нос вытянут! От него не спрячешься: и достижения увидит и недостатки не обойдет.

— А ты, чуть что, сразу и о недостатках! — рас­сердился Подшивалов.

Молодой человек не ответил, он думал о чем-то другом. Горностаев не торопился уходить, хотя и понимал, что у Григория Алексеевича есть какое-то секретное дело к начальнику лаборатории. Горноста­еву давно уже надоело секретничанье, которым Под­шивалов окружил свои работы и работы помощников. Получалось так, что секретничанье это не столько защищало лабораторию от сторонних наблюдателей, сколько укрывало ее сотрудников от критики. Может быть, даже и начальника…

Григорий Алексеевич Марков был, пожалуй, люби­мым учеником Подшивалова. Подшивалов сам и от­крыл этого молодого человека в какой-то маленькой электромастерской. Марков не получил высшего обра­зования. Окончив техникум, он пошел на производ­ство, но страсть к изобретательству загнала его в та­кие дебри термодинамики и энергетики, что во многих вопросах он разбирался лучше иного дипломирован­ного ученого. Естественно, что старик Подшивалов, отыскавший этот самородок, относился к нему с той ревностью первооткрывателя, которая бывает иной раз деспотичнее родительской любви. Помолчав не­много, Марков неловко спросил:

— Что же мы будем делать с ультразвуковой уста­новкой, Иван Спиридонович? Надо бы написать в био­химический институт. Может, они подскажут что-ни­будь интересное?

— Рано! — строго сказал Подшивалов.

— Но я закончил всю серию опытов, как вы сове­товали.

— А ты повтори!

— Так можно повторять до бесконечности! А уста­новка будет стоять.

— Потом, потом, Григорий Алексеевич!— недо­вольно сказал Подшивалов, и молодой человек, чуть заметно пожав плечами, вышел.

Вот это и была самая неприятная причуда Подшивалова! Он словно бы боялся выпустить из-под своего контроля те приборы и аппараты, которые создавались в его лаборатории. Константин Дмитриевич знал, о чем идет речь. Марков спроектировал и построил ультразвуковую установку для консервирования фрук­тов. Но, продолжая опыты, он выяснил, что токи высо­кой частоты убивали микроорганизмы в любой среде. Следовательно, эту установку можно было применить не только для консервирования фруктов, но и для кон­сервирования мяса, молочных продуктов. Надо было только посоветоваться с биохимиками, может быть, привлечь их к созданию промышленных образцов. И вот Подшивалов запрещал ему «рассекречивать» работу.

— Слушай, Иван, ты долго будешь держать Мар­кова на голодном пайке?

— Он пока еще не голодает! — сердито ответил Подшивалов. — Тут, — он ударил себя по лбу, — идей хватит не на одного Маркова!

— Но ведь установка-то готова?

— А это еще надо проверить!

— Да ты и так проверяешь ее целый год!

— А большие открытия сразу не делаются! Вот Башкиров пришлет к нам биолога, тогда мы и закон­чим проверку.

— Но Марков прав, проще обратиться в институт биохимии.

— А по-моему, сложнее! — упрямо ответил Под­шивалов.— Посторонним у нас делать нечего. От них только смуты начинаются. Не успеешь оглянуться, как на наш прибор посадят чужую марку и будет установ­ка уже не филиала, а какого-нибудь другого учрежде­ния. Вот и с выставкой так же может получиться. Орленов распишет наши работы, глядишь, кое-что попадет в печать, а там ищи-свищи, когда на них но­вый автор объявится.