Сказки

— Всем нам тяжело, но мы должны найти в себе силы и выполнить наше решение, раз уж мы его с вами приняли! — говорил доктор. — Пусть наши дорогие, но грубые и ленивые, капризные и упрямые дети проснутся без нас! У меня тринадцать детей, — продолжал он. — Я не вижу никакой благодарности, я только слышу от них: «Хочу!», «Не хочу!», «А я буду!», «А я не буду!». Я устал с ними бороться и воевать! Все мы находимся в одном положении — мы потеряли терпение. У нас есть только один выход: сдать город детям. Нашим ужасным детям! Не будем им мешать. Пусть живут как хотят и делают что хотят! А там посмотрим… Спасибо за внимание!

Глотая слёзы и мужественно сдерживая рыдания, доктор слез с пьедестала и затерялся в толпе.

Женщины всхлипывали. По лицам многих мужчин было заметно, что им тоже нелегко.

Часы на городской башне пробили два часа ночи, когда в городе не осталось ни одного взрослого человека…

Первым проснулся Репка. Он протёр глаза и увидел, что Турнепка ещё спит. Тогда он одним рывком сорвал с неё одеяло, потянул за голую ножку, ущипнул за пятку и показал ей язык.

— Нас никто не разбудил, я сам проснулся! — сказал Репка сестре. — Вставай! А не то мы можем опоздать в школу.

— Разве сегодня не воскресенье? — спросила Турнепка и сладко зевнула.

— Воскресенье было вчера. Сегодня, к сожалению, обыкновенный понедельник.

— Вот если бы всегда было воскресенье, воскресенье, воскресенье… Так нет, придумали: понедельник, вторник… — сказала Турнепка, грустно вздохнула, потянулась и стала лениво одеваться.

Ни папы, ни мамы, ни бабушки, ни дедушки дома не было. Сначала дети подумали, что папа ушёл уже на работу, а мама спустилась в булочную за хлебом.

Но куда могли деться бабушка и дедушка? Они никогда так рано не вставали!

— И почему никто нас не разбудил? — встревожился Репка.

«И почему нам не приготовили завтрак?» — подумала Турнепка.

И тут вдруг дети увидели на кухонном столике большой лист бумаги, на котором твёрдым папиным почерком было написано:

Дети! Когда вы будете читать это письмо, мы будем уже далеко. Не ищите нас. Мы решили оставить вас одних. Больше вам никто не будет делать замечаний, от вас ничего не будут требовать. Мы устали от вашего непослушания.

А ниже тоненьким маминым почерком было приписано:

Будьте осторожны с газом и водой — закрывайте краны! Не залезайте с ногами на подоконник. Еда в холодильнике.

А ещё ниже печатными буковками была сделана маленькая приписка от бабушки и дедушки:

ВСЁ-ТАКИ ПОЛИВАЙТЕ ЦВЕТЫ В НАШЕЙ КОМНАТЕ.

Репка прочитал записку вслух, почесал затылок и растерянно посмотрел на Турнепку.

Турнепка присела на краешек стула и растерянно посмотрела на Репку.

— Помнишь, Репка, что мама нам говорила?

— А что она говорила?

— «Если вы не перестанете, мы уйдём и не вернёмся!» Вот они и ушли.

Подбородок у Турнепки задрожал, но она не заплакала.

— Они решили нас попугать! Вот увидишь, мы вернёмся из школы, а они уже опять все дома! — уверенно сказал Репка и открыл холодильник. В нём было полно всякой еды. Репка вытащил из целлофанового пакета кольцо варёной колбасы, разломил его пополам и протянул половину сестрёнке.

— Мы же ещё не умывались и не чистили зубы, — робко сказала Турнепка.

— А я чистый! — промычал Репка с полным ртом.

— Что, если они не вернутся? — с тревогой в голосе спросила Турнепка. — Как мы будем без них жить?

— Никуда они не денутся! — махнув рукой, сказал Репка. — Бежим скорей в школу! У нас первый урок — рисование, и я хочу нарисовать синего кота.

Репка чуть не подавился от смеха. Турнепка тоже рассмеялась. Они вспомнили кота Пупсика, которого пришлось отнести в чистку, после того как он был покрашен в синий цвет.

— Ты помнишь, как называлась дедушкина краска?

— Помню, — сказала Турнепка. — Ультрамарин!..

Это был далеко не обыкновенный понедельник!

По бульварам и улицам, мимо витрин игрушечных, кондитерских и прочих магазинов, по узким переулкам и кривым, бесфонарным переулочкам с портфелями в руках и ранцами за плечами, как попало пересекая перекрёстки, бегом и вприпрыжку спешили в школу дети. Никто их не останавливал, когда они нарушали правила уличного движения, и не свистел им вслед: во всём городе, в домах и на улице, кроме них, никого не было!

По пути они передавали друг другу потрясающую новость, но она сразу переставала быть новостью, потому что, как нам уже известно, все дети в городе в это прекрасное утро обнаружили поголовное исчезновение своих родителей.

Репка и Турнепка, запыхавшись, с трудом протиснулись сквозь толпу галдящих учеников во дворе школы, горячо обсуждающих сверхудивительное событие, и вбежали в свой класс.

В классе стоял неописуемый шум и гам. Такого ещё никогда не было! Мальчишки скакали с парты на парту, гонялись друг за дружкой и старались хлопнуть один другого учебником по спине. Девчонки визжали от необъяснимого восторга. Аквариум был уже перевёрнут, и маленькие красные рыбки время от времени весело подпрыгивали в луже на полу. На классной доске мелом было написано:

Во всех классах творилось то же самое. На всех классных досках было написано:

Учительская комната была пуста. На дверях кабинета директора школы висел замок. В гардеробе никто не дежурил.

— Вот это да-а-а! — сказал Репка. — Теперь можно будет как следует отдохнуть!

— Выходит, они все против нас сговорились? Даже учителя… — пропищала Турнепка.

— Они решили нас проучить и даже наказать. Посмотрим, что из этого получится! — самоуверенно ответил ей брат.

Репка и Турнепка приблизились к наскоро сооружённой из перевёрнутой бочки трибуне, с которой выступал мальчик по прозвищу Таракан.

— Наконец-то нами никто не будет командовать! — кричал Таракан, красный от возбуждения. — Никто не будет нас заставлять делать то, что нам не нравится! Да здравствует Праздник Непослушания! Стойте на голове, ходите на четвереньках! Никто вам ничего не скажет!

— И не накажет! — раздался чей-то звонкий голос в толпе.

— И не накажет! — подтвердил Таракан и для большей убедительности постоял немного на голове, а потом спрыгнул с бочки и пошёл на четвереньках.

Его друзья-одноклассники, которых называли Таракашками, дружно захлопали в ладоши, все, как один, встали на голову и тоже пошли на четвереньках. Они, как обезьянки, во всём подражали Таракану.

На бочку влез курносый, вихрастый мальчишка. Это был один из тринадцати детей доктора Ухогорлоноса. Его школьное прозвище было Пистолетик.

Когда-то он смастерил себе самодельный пистолет, зарядил его настоящим порохом, прищурился, прицелился, выстрелил и чуть-чуть не остался без правого глаза.

— Послушайте, что я вам сейчас скажу! — обратился Пистолетик к обступившим его ребятам. — У меня шесть братьев и шесть сестёр, и теперь мы тоже остались одни! Нам всё время угрожали, что нас бросят, и вот наконец они нас бросили! Вот что они написали… — Пистолетик порылся в кармане своих выцветших джинсов, достал смятый клочок бумаги, разгладил его на коленке и начал читать вслух: — «Ужасные дети!..»

Но его уже никто не слушал. Все куда-то заспешили…

— Пойдём отсюда! — сказал Репка Турнепке. — А то нам ничего не достанется.

— Чего не достанется?