Сломанный меч

Но едва он отошел настолько, что ведьма уже не могла его ясно видеть в обманчивом свете звезд, как она перестала размышлять о своих нелегких сомнениях и вся отдалась мыслям об утратах и будущей мести.

За исключением того, что подменыш был существом буйным и шумливым, он ничем не отличался от обычного младенца, и хотя Эльфриде пришлось немало с ним повозиться, ей и в голову не могло прийти, что это вовсе не ее сын. По желанию Орма она окрестила дитя Вальгардом, и пела ему, и играла с ним, и радовалась ему. Но ребенок так больно кусался, что выкормить его было настоящей мукой.

Орм обрадовался, когда, вернувшись домой, обнаружил, что у него родился такой красивый сильный мальчик.

— Он станет великим воином, — воскликнул вождь, — потрясателем стали, наездником моря.

Он оглядел двор и спросил:

— А где собаки? Где мой старый верный Грам?

— Грама больше нет, — печальным голосом ответила Эльфрида. — Он попытался прыгнуть на Вальгарда и разорвать его, и я приказала убить бедное обезумевшее животное. Но это так напугало других собак, что теперь они рычат и поджимают хвосты, когда я выхожу с ребенком во двор.

— Это странно, — сказал Орм, — людей нашего рода всегда любили собаки и лошади.

Но когда Вальгард подрос, стало ясно, что животные не подпускают его к себе: коровы при его приближении разбегались, лошади храпели и бились, кошки шипели и лезли на дерево, и ему пришлось рано научиться владеть копьем, чтобы обороняться от собак. Он, в свою очередь, платил животным тем же: осыпал их пинками и бранью а со временем стал безжалостным охотником.

Вальгард рос угрюмым молчуном, склонным к диким выходкам и непослушанию. Рабы ненавидели его за тяжелый характер и злые шутки. Постепенно и Эльфрида, боясь признаться в этом самой себе, разлюбила его.

Но Орм души не чаял в Вальгарде, несмотря на то, что не во всем у них было согласие. Когда он наказывал мальчишку, тот ни разу не заплакал, хотя и тяжела была рука у Орма. А когда он учил Вальгарда владеть мечом и со свистом опускал свой клинок, едва не задевая головы сына, тот и бровью не вел. Вальгард быстро рос и мужал, владел оружием так, будто родился с ним в руках, и никогда ни в чем не выказывал ни боязни, ни мягкости.

У него не было настоящих друзей, но немало находилось тех, кто готов был за ним пойти.

Эльфрида родила Орму еще двух сыновей: рыжеволосого Кетила и смуглого Асмунда, и оба они были многообещающими мальчиками, и двух дочерей: Асгерд и Фреду, притом младшая, Фреда, была вылитая мать. Эти дети ничем не отличались от других детей, смеялись и плакали, сперва играли около матери, а как подросли, принялись шататься по округе, и Эльфрида любила их и волновалась за них. Любил их и Орм, но Вальгард оставался его любимцем.

Вальгард мужал, по-прежнему одинокий, нелюдимый, молчаливый. Внешне он ничем не отличался от Скэфлока, пожалуй только волосы были немного темней, да кожа белей, да в глазах застыла тяжелая пустота. Но складка губ у него была упрямая, он редко улыбался, разве только пролив чью-нибудь кровь или причинив кому-нибудь боль, да и то это скорей была не улыбка, а оскал. Вальгард, который был выше и крепче всех мальчишек в округе, редко общался со своими сверстниками, иногда только составляя из них шайки для дурных дел. Он редко помогал по хозяйству, за исключением забоя скота, и всему предпочитал долгие прогулки в одиночестве.

Орм так и не построил задуманную когда-то церковь, однако окрестные крестьяне сами сделали это, и он не мешал своим людям молиться в ней. Как-то Эльфрида пригласила священника побеседовать с Вальгардом, но мальчик рассмеялся ему в лицо.

— Не желаю я кланяться вашему плаксивому богу, заявил он, — да и никакому другому. Если уж все таки нужно для чего-то взывать к богам, то жертвы, которые мой отец приносят Эзиру, помогают намного больше, чем любые молитвы, с которыми он или ты обращаетесь к Христу. Будь я богом, я скорей даровал бы удачу за кровавые жертвы, но скупца, который только и умеет, что досаждать лицемерными молитвами, я бы прогнал — вот так!

И он обрушил тяжелый пинок на священника.

Орм только посмеялся про себя, узнав об этой истории, а слезы Эльфриды не возымели действия, так что священник получил только скудное воздаяние.

Больше всего Вальгард любил ночь. Ночью он часто вставал и крадучись уходил из дому. Он мог до рассвета мчаться легкой волчьей походкой, точно околдованный лунным светом. Он бродил без цели, чувствуя беспокойство и томление, которые он и сам не умел объяснить, и его уныние рассеивалось только тогда, когда он убивал, калечил или рушил. Тогда он обретал способность смеяться, и кровь тролля стучала в его висках.

Но однажды он обратил внимание на крестьянских девушек, работающих в полях, в платьях, прилипших от пота к молодому телу, и с того дня у него появилась иная забава. Он был силен, хорош собой, и язык его был по-эльфийски боек, когда он давал ему волю. Вскоре Орму пришлось платить своим рабам за бесчестие их дочерей.

Это его не очень заботило, но когда Вальгард повздорил на пиру с Олафом, сыном Сигмунда, и убил его, Орм был вынужден заплатить большую виру. Последние годы Орм сидел дома, а если и путешествовал, то по торговым делам, но в то лето он пошел в викингский поход и взял Вальгарда с собой.

Это была честь для юноши, но он скоро оправдал ее, завоевав уважение других викингов воинским искусством и отвагой в битвах, так что они не обращали внимания на его склонность к бессмысленному убийству безоружных. Через некоторое время Вальгард стал берсерком: он начинал дрожать, кусать край своего щита, на губах у него выступала пена, и он с воем бросался в бой. Меч его быстро делался красным от крови, он не чувствовал ударов, которые ему наносили, и выражение его лица сковывало ужасом врагов еще до того, как оп успевал обрушить на них свое оружие. После битвы, в которой Вальгард нагромождал горы трупов, он некоторое время чувствовал себя обессилевшим.

Только грубые и беззаконные люди решались иметь дело с берсерками, и именно такими Вальгард предпочитал предводительствовать. Каждое лето он отправлялся в набег с Ормом, по вскоре Орм прекратил свои походы и Вальгард набрал собственную дружину. К тому времени как Вальгард вошел в силу, его имя уже наводило ужас. Так же, как и отец, он добывал золото, чтобы покупать корабли. На них он набрал таких отборных негодяев, что Орм ему запретил высаживать эту шайку на берег около своей усадьбы.

Зато другие дети Орма были всеобщими любимцами. Кет был похож на отца, рослый и веселый, готовый и на бой и на пир когда он подрос, то часто стал отправляться в море. Но только один раз пошел в викингский поход, крепко побранился с Вальгардом, и с тех пор уходил в море сам и только по торговым делам. Асмунд, стройный и тихий юноша, меткий лучник, рос не большим любителем сражений, и с годами он все больше занимался хозяйством в усадьбе. Асгерд выросла красивой, но крупной девицей, голубоглазой золотовласой, сильной и невозмутимой, а Фреда сполна унаследовала всю прелесть и красоту своей матери.

Так обстояли дела тогда, когда ведьма решила, что пора ей соткать свою сеть.

Глава 7

В ненастный осенний день, когда воздух пах дождем, а листья стали золотыми, медными, бронзовыми. Кетил с несколькими друзьями отправился на охоту. Они зашли далеко в лес и встретили белого оленя, такого огромного и величественного, что едва могли поверить своим глазам.

— Хо, королевский зверь, — прокричал Кетил, пришпорил свою лошадь, и они понеслись далеко вперед через булыжники и сучья, перепрыгивая бревна увертываясь от несущихся навстречу деревьев, прорываясь сквозь заросли кустов; опавшая листва хрустела под копытами, ветер ревел в ушах, и лес сливался в сплошное многоцветное пятно. Странно, но собаки не были увлечены погоней, и, хотя лошадь Кетила была не из лучших, он оставил далеко позади и собак и остальных охотников.

Впереди перед ним мелькал в белых сумерках белый олень, его похожие на деревья рога, взлетающие к небу во время прыжка. Через некоторое время сквозь голые сучья деревьев начал проникать холодный дождь, но, ослепленный погоней, Кетил его не чувствовал. Также он не чувствовал ни расстояния, ни часов, ни вообще чего-либо, кроме галопа своей лошади и азарта охоты.