Страница 9 из 17
Послушать, честно говоря, было что. Пелевин назвал «пепси» единственной колой, которую он пьет, рассказал, как его отравили клофелином, и раскрыл народную этимологию слова «поколение» («люди, которые околевают примерно в одно время»), а также едва ли не первым из крупных писателей выдал разрешение на свободную онлайн-публикацию своих текстов.
После того как транскрипт был выложен на сайте 2R, фрагменты из него были напечатаны в нескольких бумажных изданиях — разумеется, без упоминания Zhurnal.ru. Это, наверное, один из первых примеров «заимствования» офф-лайна у Сети под скромной шапкой «взято из Интернета».
История отношений Пелевина и русской сети на этом, разумеется, не кончается. Бегло упомянем месячник Пелевина, организованный Антоном Носиком в «Вечернем Интернете» (в знак протеста против того, что «Чапаев и Пустота» не был внесен в букеровский шорт-лист, Носик каждый выпуск предварял цитатой с соответствующей по номеру страницы романа), сделанное подругой Носика Алленой «Муреной» Пономаревой гадание по «Чапаеву и Пустоте» (впрочем, теперь по адресу http://www.israel.ru/murena/ находится только одно слово — Pul00ta!!!!). Кроме того, стержневой фантастический ход в «Generation П» является — вероятно, непреднамеренным — повторением заметки «Вечернего Интернета», напечатанной в разгар кризиса 1998 года Демой Кудрявцевым и Сашей Гагиным: имитируя стиль Носика, они предположили, что Ельцин и Лебедь являются результатом работы компьютерных аниматоров.
Удивительно, но Пелевин так и не удостоился персонального сайта: на странице www.pelevin.ru долгое время красовалась надпись: «Витя! Когда найдется время, позвони мне, чтобы доделать сайт. А то люди ждут, и ничего не происходит. Мой телефон 229—88–33 — Тема», — а сейчас и этого нет. Видимо, Лебедев отчаялся дождаться звонка от первого русского киберпанка.
7. Первый подход к сетевой порнографии
(Голые и одетые) женщины (в Сети и вне ее)
В ходе обсуждения CDA и грядущего российского закона об Интернете вопрос о порнографии в «сети сетей» всплывает в русскоязычной аудитории с несколько раздражающим постоянством. Выступления в третьем номере «Журнала. ру» достаточно хорошо представляют спектр принятых в сетевом сообществе точек зрения. Смотреть порнографию — дело, конечно, дурацкое, но если кому-то очень хочется — то пожалуйста (Носик). И вообще порнография — необходимая часть порнографичной по своей природе Сети, оперирующей мнимостями, порождающими симулякры и соблазны (Горный). Но, конечно, необходимо успокоить разгневанную общественность, раздать сайтам рейтинги, оснастить «Нетскейп» и «Майкрософт Эксплоpep» соответствующими примочками и в конце концов лишить детишек возможности впервые увидеть половой орган противоположного пола на экране монитора (от редакции).
Если бы все было так просто! Беда в том, что спорящие обсуждают проблему порнографии, будто она возникла в лучшем случае вместе с ARPANETOM, a TO И позже — вместе с HTML и TCP/IP протоколом. Поэтому целью настоящих заметок является примерное описание контекста, в котором вопрос о порнографии существует в США и на Западе последние несколько десятилетий.
Теоретическое введение.
С теоретической точки зрения большинство высказываемых мнений имеют одну общую основу: порнография, конечно, может принести вред детям и несовершеннолетним, но полностью безопасна для взрослых здоровых мужчин — к каковым авторы относят себя и своего потенциального читателя. Рассматривая это утверждение по частям, нетрудно заметить, что в первой его половине создается образ невинного юного существа, на которого знакомство с порнографией (неважно, в какой форме — сетевой, литературной или, скажем, фотографической) может оказать растлевающее влияние.
Судя по всему, представление о том, что некую часть населения надо защищать от «порнографической информации», возникло в викторианскую эпоху — тогда, впрочем, в число тех, кого следует оберегать, включали и женщин. Считалось, что знакомство с непристойными образами может способствовать растлению мужчин пубертатного и женщин любого возраста.
В русском Интернете, однако, о женщинах при обсуждении соответствующих вопросов просто не вспоминают. Этот «заговор молчания» вряд ли всамделишний «заговор» — скорее всего, пишущие и говорящие о порнографии просто считают, что искусство это мужское и женщинам до него дела нет. Кроме того, в традиционалистском русском социуме сохраняется ряд тем, по которым женщинам не подобает высказываться публично, — и порнография одна из них.
Вот поэтому эту статью пишу вместо безмолвных героинь порнографических сайтов и их сестер-теоретиков я. И от их имени я утверждаю: женщинам есть дело до порнографии.
После того как череда судебных процессов о запрещении «Улисса», «Лолиты» и «Тропика рака» погребла под собой концепцию «юного существа», чьей невинности угрожают тексты и картинки, порнография в странах с развитыми демократическими традициями была фактически легализована. Но внезапно оказалось, что на роль «сбитых с пути истинного» прекрасно подходят не только дети и душевнобольные, но и те самые здоровые взрослые мужчины, которыми мы так самонадеянно считали себя.
В 1980 году вышла ставшая классической книга «Возвращение ночи», где были опубликованы работы Дианы Рассел, Глории Стейнем и Робин Морган. Вслед за ней последовали монографии Андреа Дворкин и Сьюзен Гриффин. В этих книгах приводилось множество примеров того, как распаленные просмотром фильмов и журналов мужчины насиловали, калечили и унижали тех, кто попадался под руку — случайных прохожих, своих жен и дочерей. (К слову сказать, описания этих надругательств, приводимые в феминистских статьях, сами по себе напоминают жесткое порно в стиле «божественного маркиза».) Подводя итоги многочисленным примерам, Морган отчеканила: «Порнография — теория, изнасилование — практика», — и эти слова стали девизом антипорнографического феминистского движения.
Дело в том, что в порнографии женщина выглядит не живым человеком, а всего лишь сексуальным объектом. Она сама желает быть изнасилованной и только провоцирует мужчину. Сексуальный акт в порнографии — всегда акт насилия (вспомним: огромный мужской член словно разрывает вагину надвое). Огромный пенис, вонзающийся в женское лоно, и нож, проникающий в женскую плоть, — аверс и реверс порнографии. И потому в сексуальных надругательствах и убийствах виноваты не только исполнители — виноваты порнографы, их этому научившие. И потому каждая купля-продажа порнографии — это садистский акт унижения женщины.
Не следует забывать, пишет Дворкин и др., что первыми жертвами порнографии становятся модели, часто несовершеннолетние, вынужденные принимать участие в унижающих их достоинство представлениях, нередко создающих опасность для их здоровья и самой жизни.
Логическим продолжением изложенной выше теоретической позиции стал призыв Дворкин и Кэтрин Маккинион к запрету порнографии, прозвучавший осенью 1983 года в городском совете Миннеаполиса. Через два года борьба увенчалась успехом: городской совет принял подготовленный этими феминистками закон, запретивший порнографию как нарушающую гражданские права женщин.
Вдохновленные успехом, противницы порнографии не остановились, и аналогичные законы приняты или находятся на рассмотрении в еще нескольких городах и штатах. На сей раз от порнографии пытаются защитить не женщин и детей — наоборот, взрослых мужчин, в их собственных интересах и интересах общества в целом.
Сторонники этого подхода никогда не удовлетворятся введением рейтингов — понятно, что совершеннолетний самец легко найдет и увидит все, что ему нужно: и его (потенциальные) жертвы будут одновременно жертвами Интернета!