Скрываясь от любви

  Помолчали некоторое время, рассматривая друг друга. Если бы я могла сказать, если бы у меня хватила сил произнести это вслух, они бы отстали от меня раз и навсегда, держались бы от меня подальше. С такими, как я не общаются, чтобы на замарать себя. Кто смог бы преодолеть жалость и брезгливость? А мне бы это на пользу пошло. Я уже несколько раз из-за них подставилась и продолжаю подставляться сейчас. Но я не могу.

  - Скажи, пожалуйста, с чего такая реакция на звонок человека, с которым ты прожила в одном доме... сколько лет? - Димка задавал вопросы, как профессионал. Сразу в точку.

  - Восемь, - прошептала я. - Я сообщение получила, - даже не знаю, зачем поправила я.

  - И еще более интересный вопрос: когда он появился в вашей семье, ты уже была довольно взрослой, с чего он воспылал отеческой любовью? - я сглотнула и отвела взгляд, ага, отеческая любовь, я всегда думала, что она проявляется именно таким образом.

  Тихомиров подобрался и сел на постели, внимательно следя за допросом. Абсолютно молча, не спуская с меня глаз.

  - Ты с ним спала? - будничным тоном. Не зря Гошан на юридический поступил, это же надо: вот так слету раскрутить подозреваемого?! Мой полный и безграничный респект.

  - Да, - отвечаю так же буднично и выползаю с кровати. У меня больше нет ни сил, ни желания находиться с этими двумя. Я даже посмотреть на них не могу, боюсь увидеть жалость. И не боюсь, просто, знаю, что увижу брезгливость и отвращение.

  - Когда это началось? - что, допрос не окончен?

  - Восемь лет назад, - когда же еще? Самое время. - Что еще ты хочешь знать? Сколько раз, как часто, в каких позах? - выхожу из комнаты, плотно притворив за собой дверь, нахожу уже высохшие вещи и переодеваюсь.

  Ровно в ту минуту, когда я, уже одетая, начинаю оглядываться в поисках своих туфель, дверь за моей спиной открывается и голос Кота, как ни в чем не бывало, спрашивает:

  - Мы завтракать сегодня будем?

  Я оборачиваюсь и замираю, пытаясь переварить вопрос.

  - Что ты на меня смотришь, как на врага народа? Тебя приютили, обогрели, чаем напоили, между прочим, в постель. Мы можем рассчитывать на то, что ты нас накормишь?

  Собравшись с силами, я рискую встретить его взгляд. Ни отвращения, ни брезгливости, ни жалости, только злость.

  - Ты будешь есть то, что я приготовлю? - осторожно спрашиваю.

  - Насколько я помню, ты это делаешь вполне сносно. Давай, не пытайся отлынивать!

  Иду в кухню, переваривая услышанное. Когда все это произошло в первый раз, я сама есть не могла - не могла положить в рот то, чего касались мои же руки. Я чувствовала себя настолько грязной, отвратительной, испорченной, что знала - нельзя никому говорить, иначе все отвернутся от меня.

  - И Дима будет? - переспрашиваю, все еще не веря в то, что Тихомиров не врет, не прячет свои настоящие чувства.

  - Конечно, буду! И, побольше, - доносится из комнаты.

  Пожав плечами, открываю холодильник и в растерянности рассматриваю содержимое. Дрожащими руками достаю яйца, благо их здесь запредельное количество, ни на что, креативнее яичницы, я сейчас неспособна. Ладно, если постараюсь и возьму себя в руки, возможно, омлет тоже удастся. Вяло взбиваю яйца, и бросаю в общую кучу все, что нашла подходящего в холодильнике. От предложения о помощи, поступившего от Тихомирова, только отмахнулась - я еще помню негодование, вызванное моим предложением поставить еду в духовку. Как можно ему предлагать сыр резать? Еще покалечится, а я виновата буду.

  Когда все было готово, я позвала ребят к столу, накрыв на двоих. Только мои оправдания по поводу того, что мне надо домой, что у меня с утра нет аппетита, и так далее, услышаны не были. Меня усадили за стол и отвалили по куску омлета каждый. Я сидела, вяло ковыряя в тарелке и не следя за разговором, пока не услышала, что Кот предлагает посмотреть новые фотографии своей работы. Этот момент я не упустила и, видя мою не вполне адекватную реакцию, парни заставили меня съесть все и только потом потащили к ноутбуку.

  Кот вставил флешку, и я заворожено любовалась на изображения, задавая кучу вопросов. Оказалось, что это - на самом деле, Венеция, и Тихомиров старался все изобразить как можно более близко к действительности. Работал он над декором кафе в одном из крупных индустриальных центров России, названным так же, как и знаменитый на весь мир итальянский город. Кот потому и стребовал возможность свободного посещения занятий - заказов в Солнечнореченске, как-то не сказать, чтобы много, зато в другие места его приглашали довольно часто.

  Димка решил, что слишком много внимания уделяется его конкуренту, и стал демонстрировать свои достижения. Вот у кого проблем с работой нет в месте, где большая часть населения - студенты. Не ожидала от него, слишком серьезным он мне показался для мастера тату. Был у нас в городе один парень, к нему все за татуировками обращались, так у того все тело расписано было, во всяком случае, видимые его части, включая лысину. А у Димки - отсутствие рекламы собственного дела напрочь, я специально спросила. Говорит, его клиенты рекламируют.

  - Хочешь, покажу? - тут же встрял Кот, заставив меня вздрогнуть: мало ли, где и что у него наколото. - Да ты не бойся, все пристойно, - и, не дожидаясь согласия, он одним тренированным движением скинул футболку.

  А он, правда, красивый! Спина, как в рекламе - гладкая кожа, четкие линии мышц, я даже не сразу заметила то, что мне демонстрировалось: на спине справа схематичное изображение головы пантеры (а может, ягуара). Выполненный исключительно черной тушью (или краской, кто знает, чем они пользуются) рисунок был очень живой и очень злой. Серьезно, я даже поежилась. Мне даже погладить зверюшку захотелось, чтобы не скалилась так агрессивно, что я и исполнила, не задумываясь. Кот вздрогнул под моими пальцами и так же быстро, как раздевался, оделся. Вот, черт, отвлекли меня своими разговорами, я забыла. Все-таки, прятал эмоции, все-таки, я отвратительна.

  - Прости, - стараюсь не показывать реакцию я. Впрочем, я не огорчена, давно знаю, что это так и согласилась с этим.

  - Давай, я тебе что-нибудь наколю, - пытается отвлечь Димка. Я ценю его попытку и стараюсь поддержать.

  - Не хочу, больно.

  - Кто тебе это сказал? Все зависит от места, от мастера и от многих других причин. Для тебя я постараюсь.

  - Может, и так, только мне, все равно будет больно. До сих пор вспоминаю с содроганием.

  - Вспоминаешь? - парни уставились на меня в четыре глаза. - Ну-ка, показывай!

  - Ничего такого интересного, отстаньте. Умерьте свое нездоровое любопытство.

  - На видимых частях тела точно нет, - авторитетно сообщил Тихомиров.

  - Ник у нас девушка скромная, так что не только о видимых частях речь не идет... думаю, где-то тщательно спрятано, где никто не увидит. Это я тебе как профессионал говорю. Можно даже порассуждать, где, возможностей не так уж и много, - отреагировал Димка, рассматривая меня так, будто и сквозь слой одежды мог все видеть.