Золотые слезы

— Клянусь дьяволом, это самое хорошенькое личико, которое я видел в Сан‑Фриско! — воскликнул один из приятелей и сделал попытку галантно поклониться, чуть было не закончившуюся падением в грязь. — Что‑то меня качает, — заметил он, нахмурившись, но тут же расплылся в торжествующей улыбке. — Джордж Абрахам Уэст, позвольте представиться. Я не прочь стать спутником для такой милой леди.

— Спасибо, не стоит, — строго ответила Mapa.

Приятель Джорджа Абрахама Уэста разразился оглушительным хохотом и, корча уморительные рожи, визгливым голосом спародировал Мару:

— «Спасибо, не стоит». Знаешь что, дружище, черт меня побери, если она не настоящая леди. Такие красотки требуют тонкого обращения. Так что поворачивай оглобли, Джордж. — С этими словами он шагнул вперед и сорвал с головы видавшую виды шляпу, под которой оказалась копна спутанных волос неопределенного цвета. — Фредди Уотсон, мэм, уроженец Баубелса, прибыл из Сиднея. В Австралию попал по недоразумению. Так сказать, являюсь жертвой судебной ошибки, — усмехнулся он.

Mapa взглянула в свирепое, с уродливым шрамом через всю щеку лицо и прочла в глазах незнакомца хладнокровную жестокость. Когда он подошел ближе, на девушку пахнуло винными парами, которыми, казалось, насквозь пропитались его одежда и внутренности.

— Так как насчет меня? — осведомился беглый каторжник. — Может быть, найдем какое‑нибудь теплое, уютное местечко? — предложил он, и в его мутных глазах сверкнула похоть. — Такой милашки, как ты, я не видел с тех пор, как был в Лондоне. Карманы у меня набиты золотым песком, так что называй свою цену, не стесняйся.

Mapa возмущенно повернулась к ним спиной и не проронила ни слова.

— Гляди, не по нраву ей твое тонкое обращение! — рассмеялся его приятель.

Волна пьяной ярости поднялась в душе Фредди Уотсона при виде удаляющейся женской фигуры.

— Выходит, Фредди Уотсон недостаточно хорош для тебя? — взревел он вслед Маре. — Да таких, как ты, у меня десяток в Лондоне! И все сбегаются, стрит лишь мне появиться на улице! — С этими словами отвергнутый ухажер бросился за Марой и попытался ухватить ее за подол, но тут же получил сильнейший удар ботинком в грудь и опрокинулся навзничь. Барахтаясь в грязи и силясь подняться, Фредди не сразу обратил внимание на то, что его приятель хранит какое‑то странное молчание. Он поднял голову и увидел прямо перед собой двухметрового громилу, стоявшего на тротуаре, расставив ноги для устойчивости и уперев в бока огромные кулаки.

— Вам помочь перейти на ту сторону улицы, джентльмены? — вежливо поинтересовался гигант. Он говорил совсем тихо, понимая, что при его росте незачем повышать голос, чтобы донести до окружающих суть своих намерений.

Mapa с удовольствием наблюдала из‑за широкой спины своего спасителя затем, как пьяницы, что‑то недовольно бурча себе под нос и держась друг за друга, чтобы не упасть, заковыляли прочь. Она одарила гиганта благодарной улыбкой и сказала:

— Я очень вам признательна.

— Пустяки, мэм. При такой комплекции я ничем не рисковал. Хотите, провожу вас? Вам, вероятно, нужно попасть на противоположную сторону улицы?

Не успела Mapa опомниться, как незнакомец легко подхватил ее на руки и шагнул с тротуара в грязь. В полном смятении она посмотрела ему в лицо, не зная, как отнестись к самоотверженному поступку. Однако стоило ей взглянуть в его небесно чистые голубые глаза, как девушка успокоилась и поняла, что бояться этого человека не стоит. Mapa полностью расслабилась и решила, пользуясь случаем, получше разглядеть своего спасителя. Он был одет в серые брюки и, по‑видимому, недавно сшитый темно‑синий сюртук, распахнутые полы которого позволяли видеть модный жилет. Густая светлая шевелюра напоминала львиную гриву, а лицо с правильными крупными чертами и волевым подбородком украшали пушистые, аккуратно подстриженные усы.

Он осторожно опустил Мару на дощатый тротуар, после чего окинул свирепым взглядом прохожих, заинтересованных таким необычным зрелищем — здешние нравы не допускали, чтобы мужчина носил женщину на руках. Незнакомец показался Маре похожим на переростка сенбернара, охраняющего покой хозяина.

— Спасибо, не беспокойтесь обо мне, — сказала она. — Я достаточно долго живу в Сан‑Франциско и могу защитить себя. Особенно при помощи моего маленького друга. — Mapa открыла сумочку и показала незнакомцу дамский пистолет.

— Да, мэм, ваш друг вполне может замолвить за вас словечко при случае, — задумчиво проговорил он. — И все же лучше, когда знаешь, что рядом есть человек, на которого можно положиться. Хотя я не сомневаюсь, что вы прекрасно умеете обращаться со своим другом.

— Разумеется, — беспечно заявила Mapa, закрыла сумочку и медленно пошла по тротуару. Каково же было ее удивление, когда она почувствовала, что ее локоть сжимает твердая рука, а незнакомец неотступно следует за ней, расчищая путь сквозь толпу прохожих своим крупным телом! — Спасибо, я сама могу о себе позаботиться, — сказала она, ускоряя шаг, стараясь заглянуть ему в лицо.

— Я никуда не тороплюсь, мэм. Мне будет спокойнее, если я провожу вас туда, куда вы направляетесь, — отозвался гигант с теплой улыбкой, и Маре ничего не оставалось делать, как ответить ему тем же.

— Ну что ж, благодарю вас, — сказала она, с удовольствием наблюдая, как люди расступаются перед ее спутником. В нем странным образом переплетались суровая недоброжелательность и мягкая галантность, и это поразило Мару до глубины души. Они пересекли оживленную площадь, где располагалось множество игорных домов и питейных заведений, и, наконец, Mapa остановилась перед дверью пансиона, где они с Джэми и Пэдди снимали комнаты. — Я пришла. Еще раз благодарю и до свидания.

Незнакомец придирчиво оглядел невзрачное двухэтажное строение, словно желая убедиться, что это достаточно респектабельное жилище для порядочной женщины.

— Рад был служить вам, мэм. Если понадоблюсь, то меня зовут Карл Свенгард, для друзей просто Швед.

— Хорошо, я запомню. — Mapa улыбнулась, кивнула на прощание и направилась к двери.

Швед опередил ее и галантно распахнул дверь.

— Я живу в «Паркер‑хаус», в Керни, — добавил он напоследок.

— До свидания, Швед, — с улыбкой отозвалась Mapa.

Он еще немного постоял, молча глядя в темный дверной проем, затем развернулся ив задумчивости побрел через площадь. До чего красивая женщина! Она совсем не похожа ни на разряженных кокеток, которые фланируют по тротуарам, помахивая сумочками, и завлекают простодушных старателей в надежде на поживу, ни на чопорных сухопарых дам, которые вместе со своими мужьями отправляются в торы осваивать золотоносные участки. Нет, она существо из другого мира, настоящая леди! Такие женщины, к сожалению, не для него. Уж скорее она подойдет для Николя. Швед усмехнулся, представив, как загорелись бы глаза его друга при виде такой красавицы. Но говорить Николя о ней он не станет. Если им суждено встретиться, то пусть это случится без его помощи. Швед поежился на ветру и вошел в салун, с порога погрузившись в атмосферу веселья, музыки, женского смеха и звона бокалов.

За Марой закрылась входная дверь, но теплее от этого не стало. Изо всех щелей в полу сквозило, старая мебель в холле отсырела, и от нее пахло плесенью. Mapa, снимая шляпку и перчатки, не сразу заметила хозяйку пансиона, молча наблюдавшую за ней из дверей кухни. Их взгляды встретились, домовладелица смущенно улыбнулась и, притворив за собой дверь, подошла к Маре.

— Добрый день, мисс О'Флинн, — приветливо поздоровалась она. — Позвольте, я помогу вам.

— Спасибо, миссис Маркхэм, — ответила Mapa, освобождаясь с ее помощью от накидки.

— Пожалуйста, называйте меня Дженни. Во‑первых, у меня нет человека ближе вас в этом проклятом городе. А во‑вторых, вы самая давняя из моих постояльцев. Так что нет причин для церемоний.

— Благодарю вас. А меня зовут Mapa. Если хотите, тоже можете называть меня по имени, — ответила девушка с улыбкой.

Миссис Маркхэм не могла быть старше Мары больше, чем на пять‑шесть лет. Mapa относилась к ней с симпатией и часто думала, что если бы Дженни Маркхэм улыбалась почаще, ее вполне могли бы счесть привлекательной. Разумеется, ни времени, ни поводов для веселья у этой маленькой женщины не было, поскольку ей приходилось работать с утра до вечера — на ее плечах лежало воспитание детей и пансион. С трудом верилось, что она мать троих розовощеких конопатых сорванцов, старшему из которых семь лет, а младшему — три. Такое открытое и доброе лицо с невинным взглядом синих глаз могло быть только у чистой юной девушки, не имеющей представления о грязи и жестокости мира.