Страница 48 из 420
– Однако! – покачав головой, турок – или кто он там был – снова стукнул юношу по плечу. – Ты кто?
Лешка пожал плечами:
– Так, паломник.
– Я спрашиваю – грек? Грузин?
– Русский. А ты?
Воин гордо вскинул голову:
– Я – Керим Челери, каракулчи славных воинов Его великолепия султана Мурада, да продлит благословенный Аллах его годы!
– А, так вы все‑таки турки…
Воины зло прищурились, а Керим, не особо размахиваясь, тут же закатил Лешке смачную пощечину, от которой парень едва не упал.
– Спасибо за ласку, братец!
– Никогда не называй нас турками, – невозмутимо улыбнулся Керим. – Это бранное слово.
Лешка не скрывал удивления:
– Турки – бранное слово? Вот уж не знал. А как же тогда вас называть?
– Османлы – народ Великого Османа!
– Ах, вот оно, значит, как… Запомню.
Вообще‑то, Лешка никак не мог себе представить, что вот эти воины – турки. Ну, не так они должны были выглядеть! А примерно так, как кочевники в мультиках про Змея Горыныча и Добрыню Никитича – вонючие, немытые, косоглазые, на низкорослых коньках. А тут… И кони были – чистые красавцы, а уж воины… Блестящие доспехи, как у рыцарей, шлемы – как у того же Добрыни…
– Даже не знаю, что нам с вами делать? – еще раз взглянув на Лешку, честно заявил Керим. – У моих людей есть свое задание, а вы – лишь помеха.
– Тогда чего захватывали? – резонно поинтересовался Георгий.
Турок, как показалось Лешке, даже чуть смущенно развел руками:
– Алчность.
Его воины тут же захохотали. Улыбнулись и пленники.
– Наверное, все‑таки придется вас всех убить, – прервал веселье Керим. – Жаль… Нет, правда – жаль. Просто не нужно было вам здесь сегодня идти. Тогда бы не напоролись на нас…
– А, может быть, просто отпустите? – предложил Владос.
– Нет, – Керим покачал головой. – Поймите – я не имею права рисковать. К тому же вы христиане…
– Ну да…
– Вот видите…
– Острый кинжал в сердце, – грустно улыбнулся каракулчи. – Это ведь почти безболезненно. И все же, жаль…
Он и в самом деле вытащил из ножен кинжал!
– Как твое имя?
– Алексей…
– Красивое… Я сам тебя убью, – и поинтересовался: – Есть ли какие просьбы? Ну, там, что‑нибудь кому‑нибудь передать? Говорите, мы выполним, если, конечно, сможете…
– А, может быть, мы поклянемся, что…
– Мы не верим клятвам неверных… Вот, если б вы были мусульмане… И все равно, и тогда тоже, наверное, пришлось бы вас убить.
– Ну, здрасьте, пожалуйста! – вдруг разозлился Лешка. – Шли мы себе, шли, никого не трогали… Нам, между прочим, в Константинополь срочно попасть надобно. А все местные разборки нас вообще не трогают! Вместо того чтоб убивать, лучше бы помогли нам сесть на какой‑нибудь корабль.
– Наверное, помогли бы… – неожиданно кивнул Керим. – Но – у нас совершенно нет времени. Молитесь же и помните – мы не хотели вам зла, просто так получилось.
На фоне голубого, уже очистившегося от туч и облаков неба молнией сверкнул кинжал…
– Постойте! – вдруг что‑то вспомнив, завопил Лешка. – Слышь, ты, Керим! У тебя ведь когда‑то была девушка из местных, так?
– Что?! – стиснув губы, турок придержал кинжал. – Что ты сказал, о неверный?
– Ее звали Анна, не так ли?
– Да… да! Да! – Керим вдруг закричал, тоскливо и страшно, словно бросался словами в горы. – Да! Была! И вы ее убили! Обесчестили и убили, потому что она любила меня! О горе вам…
– Анна жива, Керим! Еще вчера мы с ней разговаривали.
– Не лгите, о недостойнейшие!
– Волосы у Анны светлые, лицо чуть смугловатое, глаза серо‑зеленые… и немножко карие, если смотреть сбоку… короче, как у тебя… или у меня… Ресницы длинные, черные, загнутые… Да, над верхней губой – еле заметный такой золотистый пушок… Ее обижают в селении, обзывают Турчанкой…
– Что ты сказал?! – Керим в волнении облизал губы и вдруг, отойдя в сторону, бросился на колени, прямо в дорожную пыль.
– О Аллах, Всемогущий и Всемилостивейший! Неужели, неужели ты сохранил ей жизнь? Или этот гяур врет? Но что толку ему врать… Нет, не врет – уж слишком точно он ее описал: и волосы, и глаза, и золотистый пушок над верхней губой…
– Эй, смотрите‑ка! – взволнованно крикнул Владос. – Там, за горами…
За горами, как раз со стороны селения, валил густой черный дым.
– Видать, деревню жгут… – поджал губы Лешка. – Или… или это поджаривают на костре твою любимую! Эй, Керим. Что ж ты не скачешь на выручку? Спецзадание не позволяет? Впрочем, вы все равно уже не успеете.
– Успеем! – схватив коня под уздцы, молодой турок о чем‑то взволнованно заговорил со своими. Те закивали, ухмыльнулись…
– Пойдете с нами, – оглянувшись на пленников, приказал Керим. – Здесь, по дну реки, есть короткий путь…
Путь – это было сильно сказано. Очень уж сильно для вздувшейся после дождей речки. Ну, если плыть на лодке, это, конечно, путь. А вот, если идти по пояс, а то и по грудь в холодной воде – совсем другое дело. Ну, надо же – путь!
Быстрое течение сбивало путников с ног, и турки хватались за стремена и седла. Могли. А вот пленники не могли – идти‑то пришлось связанными. Вот и захлебывались, вот и падали, вот и ругались самыми гнусными словами. Хоть одно радовало – их все‑таки не убили.
Они вышли к деревне, крадучись, почти со стороны моря. Ага, кажется, именно здесь и конопатили лодки. Вон – еще дымящийся костерок, вон – опрокинутый чан с остатками смолы, а вон и они – лодки. Лежат на песке кверху килем, словно выброшенные морем китеныши. А рядом, на песке – кровь! Даже еще и не совсем запеклась. А в селении раздавались жуткие крики. Конское ржание, глумливый хохот, истошный женский визг. Или – то была свинья? Нет, похоже, все‑таки женщина.
Приказав пленникам оставаться на берегу – «Это в ваших же интересах!» – небольшой отряд Керима вскочил на коней и наметом поскакал по дороге к деревне.
– Ну, а мы что? – пленники переглянулись. – Неужто так и будем стоять?
Они развязались – с трудом, но развязались, похоже, не очень‑то их и связывали – и быстро пошли в ту же сторону, куда только что ускакали турки. Остро пахло дымом и кровью.
Не доходя до обложенного хворостом сарая в чьем‑то крайнем дворе, друзья нырнули в кусты, увидев, как навстречу им, со стороны горящей церкви, несколько всадников в грязных тюрбанах гонят стенающую толпу женщин, стариков и детей. Лешка присмотрелся – вот эти‑то всадники как раз и напоминали турок – грязные, вонючие, одетые в какую‑то рвань. Хотя нет, все же пара человек была одета в длинные зеленые кафтаны с золочеными пуговицами – те ехали важно, поигрывая саблями. А уж остальная рвань старалась – только плетки мелькали!
– Где же, интересно, Керим с воинами? – прошептал Лешка. – А, наверное, поскакал к башне.
Между тем турки загнали людей в сарай, подперли бревном дверь, заложили хворостом… Вспыхнули зажженные факелы…
– Это что ж это они, людей живьем сжечь хотят? – злобно осклабился Лешка. – Ну, фашисты поганые!
Выскочив из кустов, он ударил ногой в живот опешившего от неожиданности турка и, подхватив выпавший факел, ткнул им в лицо второго:
– Получай, гад!
«Гад» от неожиданности попятился, но быстро пришел в себя и выхватил саблю! Вжик!
Юноша едва успел пригнуться, как над головой сверкающей молнией просвистел клинок. Хорошо, рядом, на земле валялся шест, из тех, что ворошили снопы. Лешка быстро схватил его в обе руки, поднял, закрывая голову от удара… О, чудо! Клинок не только не перерубил крепкое дерево, но даже отскочил с рассерженным звоном! Ну, конечно, откуда у этого оборванца тяжелая боевая сабля, стоившая немалых денег? Впрочем, рассуждать на тему турецкого оружия сейчас было не время – действовать, только действовать, и – как можно скорей!
Отбив клинок, Лешка ударил концом шеста в скулу турка… И тут же, крутнув шест, добавил другим, противоположным, концом. Враг – маленький и плюгавый – заверещал, но сабли, собака, не выронил, наоборот, стал пытаться достать ею соперника, нанося уже не рубящие, а колющие удары. Их отбивать было уже затруднительно, и Лешка чувствовал, что долго не протянет… а потому нужно было постараться поскорее вывести из игры турка. Вот только как это сделать? Ух, гад, как он сверкает белками глаз, как злобно щерится, словно сам сатана! И как от него воняет – чесноком, потом, еще какой‑то непонятной хренью… Оп! Ну‑ка – так!