Страница 109 из 128
В местах для «чистых» гуляний имелись помещения или открытые сцены для концертов и спектаклей, кофейни и рестораны. Вечером устраивали иллюминацию и фейерверк.
В зимнее время гулянья были немногочисленны. В первой половине века одно время пользовалось популярностью ежевоскресное «чистое» гулянье во время Великого поста вдоль набережной Москвы-реки у Воспитательного дома. Здесь устраивались катания: «…высокие кареты, ландо и берлины, запряженные цугом, женевские сани с барсовыми полостями, гайдуки-лакеи, кровные одномастные лошади — все это двигалось парадно, церемониально, и по набережной, и по Неглинной, и по Покровской улице на Разгуляй»[398]. Здесь же вдоль решетки набережной или прямо на льду, лавируя между экипажами, пешком и верхом толклись молодые люди, «все с усами, в венгерках, в желтых фуражках и с лорнетами»[399]. Особым назначением этого гулянья были своего рода смотрины, «парад невест» из среднего дворянства и купечества., поэтому «два-три десятка колясок катались взад и вперед, и в них восседали маменьки и тетушки… с тою дочкой или племянницей, которой, по их мнению, пора было наложить на себя цепи Гименея»[400]. Это гулянье просуществовало до 1850-х годов, а потом постепенно вывелось.
Первым уже «летним» общемосковским гуляньем, когда «хорошему обществу» полагалось «выгуливать» весенние наряды и новые экипажи, было гулянье вокруг Кремля в Вербную субботу, совмещенное с ярмаркой. Это был почти единственный по-настоящему праздничный день за весь Великий пост (не считая Благовещения). Вереницы экипажей чуть не в шесть рядов тянулись по Тверской через Красную площадь, вокруг Кремля от Москворецкого моста по набережной до Каменного моста и оттуда на Моховую и Пречистенку; между ними гарцевали всадники. На этом гулянье появлялась новая мода на лошадей, сбрую и ливрею лакеев, а также традиционно дебютировали дворянские недоросли: в первый раз появлялись на публике «новые лица юношей, одетых уже щеголями, тогда как прежним летом они считались еще детьми»[401]. Гулянье предвещало собой наступление предпраздничной недели и длилось до сумерек, собирая огромное количество зевак.
Со второй половины XVIII века на Масленице и на Святой неделе (после Пасхи) устраивались гулянья под Новинским, в районе нынешнего Новинского бульвара. В Москве это гулянье называли «под качелями». Вплоть до 1862 года здесь не было никакого бульвара, а была широкая, обставленная домами, площадь, образовавшаяся после ликвидации Новинского вала Белого города. Здесь ставились балаганы, качели и карусели, на которых с упоением вертелись не только дети, но и взрослые, и даже старики. Уже начиная с пасхального понедельника бывало ежедневное гулянье, привлекавшее большое число празднично разодетого простонародья.
Начиная со среды Святой недели происходило и каретное гулянье вокруг всего Новинского, а нередко и по Поварской. По утрам возили в каретах маленьких детей из дворянских семей, а с двух до четырех часов дня съезжалось «лучшее общество», которое либо ездило по кругу, либо прохаживалось по специально устроенной вокруг площади дорожке, огражденной перилами, откуда хорошо видны были и экипажи, и балаганы. После четырех наступал черед купцов — в щегольских экипажах и с кучерами чудовищных размеров. Вплоть до 1860-х годов купеческие кучера здесь появлялись в старинных бархатных, с острыми углами шапках — голубых, пунцовых, зеленых, позднее вышедших из употребления. Каталось купечество с непередаваемо важными, даже мрачными от избытка серьезности лицами, и продолжалось катанье до заката солнца. Мужская молодежь проводила иногда на Новинском гулянье целые дни, сидела на перилах, лорнировала и обсуждала хорошеньких, иногда, живописно закинув через плечо полу плаща, подходили к экипажам знакомых и даже немного провожала их, держась за дверцу и расточая дамам комплименты.
После ликвидации гулянья под Новинским Масленицу и Святую стали праздновать на Девичьем поле (это называлось «под Девичьим»), На этой же территории имелись собственные местные гулянья, устраивавшиеся традиционно 13 мая и 28 июля (в день святых Прохора и Никанора).
Уже в XVIII веке вошли в обычай гулянья в Сокольниках на Первое мая (День святого Пафнутия Боровского). Зачинателями их стали жившие в Москве еще во времена Петра Великого немцы, которые приезжали в Сокольническую рощу, чтобы отметить свой традиционный день майского дерева (на Руси подобного праздника не было). Веселые пикники иноземцев понравились москвичам и уже с середины XVIII столетия вошли в городской обычай, а место, где происходили первые гулянья, долго еще (по меньшей мере, до Отечественной войны 1812 года) именовалось «Немецкими станами». Вплоть до середины XIX века Сокольническое гулянье было одним из самых популярных в Москве и носило смешанный характер — тут бывали и знать, и простой народ.
Сама территория Сокольников (собственно Сокольническая роща, Ширяева и сосновая Оленья, почти сразу переходящие в громадный лесной массив Лосино-Погонного острова) очень долго, годов до 1840-х, сохраняла характер совершенно девственного леса. Хотя тут понемногу и велось дачное строительство (уже в 1800-х годах была, в частности, дача гр. Ф. В. Ростопчина), но оставалось и много глухих и заросших участков, и, как вспоминал И. Е. Забелин, «Ширяево поле в то время было еще настоящим полем, обширной луговиной посреди леса. Только в средине его был разведен большой огород», Ширяева же роща «в иных случаях наводила на нас ужасы. В ее темных глухих углах встречались удавленники»[402]. Эта тишина и уединенность Сокольников, между прочим, стала причиной того, что именно сюда традиционно ездили «стреляться» московские дуэлянты (обычай, зафиксированный и Л. Н. Толстым в «Войне и мире»).
Как раз в районе Ширяева поля (где проходят сейчас Ширяевские улицы) находился первоначальный центр гулянья XIX века. На прилегающей к Сокольнической роще площади на Первое мая появлялись обычные атрибуты организованного народного гулянья — качели, карусели, балаганы, ларьки торговцев. Здесь же, неподалеку от Егерского пруда, почти на границе Сокольнической и Оленьей рощ, ставилась большая нарядная палатка — целый шатер — московского генерал-губернатора (первым ввел это обыкновение князь Д. В. Голицын). При Голицыне первомайский праздник сделался в Москве общегородским и официально признанным. В этот день стали закрываться учебные заведения, фабрики и заводы, мастерские и даже многие лавки, и все «шли на май». «Не быть на маю» считалось обидной неудачей или уделом совсем уж немощных и несмышленых. «Это был настоящий всенародный праздник Москвы. На нем сходились и бок о бок веселились, кто как умел, господа и прислуга, приказчики и купцы, солдаты и офицеры, фабриканты и рабочие», — писал современник[403].
Главнокомандующий открывал гулянье: ближе к полудню из Москвы на поле прибывал его пышный кортеж, состоящий из множества изящных колясок и щеголеватых всадников. Генерал-губернатор и его гости проходили в палатку, где звучали хоры и музыка и подавались всевозможные закуски. Потом почетные гости вновь рассаживались по экипажам и объезжали площадь гулянья, вслед за чем начиналось «катание», длившееся до самого вечера. С 1820-х годов участвовать в нем могли только хорошие экипажи — коляски и ландо (за этим строго следила полиция), и в них восседала родовая и денежная аристократия. Собиралось до трех тысяч экипажей — и толкотня, надо признать, бывала изрядная: буквально яблоку негде упасть, тем более что и поглазеть на «тузов» приходили толпы зрителей. После иллюминации и фейерверка «чистая публика» разъезжалась, а простонародье оставалось «догуливать».
398
Любецкий С. М. Старина Москвы и русского народа. М., 1872. С. 258.
399
Яковлев П. Л. Записки москвича. Ч. 1. М., 1828. С. 9.
400
Голицын В. М. Москва и ее жители 50-х годов XIX в. // Московский журнал. 1991. № 9. С. 21.
401
Вистенгоф П. Очерки Москвы. С. 84.
402
Забелин И. Е. Воспоминания о жизни // Река времен. Кн. 2. М., 1995. С. 36.
403
Маркелов К. На берегу Москвы-реки // Первопрестольная: далекая и близкая. Москва и москвичи в литературе русской эмиграции. М., 2003. Т. 2. С. 39.