Свадебное пари

— Давай останемся здесь на ночь, — прошептал Себастьян, когда гости разъехались. — Тебе больше нет нужды туда возвращаться, ни сейчас, ни в любой день в будущем. Ты свободна!

Серена едва не поддалась соблазну. Как легко было отказаться от прежней жизни. Словно она никогда не существовала. Если она больше не появится на Пикеринг-плейс, все будет кончено.

Но она быстро пришла в себя. Только трус бежит, не выполнив взятой на себя миссии. Она никогда не простит себя, если покинет Абигайль в такую минуту.

— До отъезда у нас целый час, — вздохнула она.

— В таком случае не будем терять времени, жена моя, — бодрым голосом провозгласил Себастьян. — Теперь уже на вполне законных основаниях.

— Ты понял, что делать? — процедил генерал Хейуорд, оглядывая стоявшего перед ним человека. Вышеуказанный индивид был настолько немногословен, что ограничился кивком и продолжил ковырять в зубах.

— Отнести письмо на Брутон-стрит, — буркнул он наконец, похлопав по внутреннему карману жилета.

— А что потом? — не унимался Хейуорд.

Парень пожал плечами.

— Если все будет как мы договорились и вы платите мне половину сейчас, а вторую после доставки, значит, все будет сделано как надо. Если что-то пойдет не так, мне какое дело?

Ноздри генерала раздулись: очевидно, он был готов вот-вот взорваться. Но опыт говорил, что не стоит давить на человека, который до сих пор ни разу его не подвел, несмотря на наглость и сводившее с ума немногословие. Правда, если не нравилась работа или он решал, что к нему относятся недостаточно уважительно, вполне мог повернуться и уйти.

— Если дадите обещанные деньги, я немедленно отправлюсь на ту улицу.

Парень сунул клинок в ножны на поясе.

Хейуорд открыл небольшой бумажник.

— Двадцать.

Собеседник коротко, презрительно рассмеялся.

— И это все? Не смешите меня. Пятьдесят.

Генерал дал ему две банкноты и подошел к письменному столу, отпер ящик, вытащил кошель с соверенами и, отсчитав десять золотых кружочков, пододвинул парню. Тот сгреб их и вдумчиво попробовал на зуб каждый, прежде чем ссыпать в карман жилета.

— Значит, я пошел.

— Ты дашь мне знать, когда доставишь письмо?

Вопрос не был удостоен ответа, и мужчина, не прощаясь, покинул библиотеку. Он как раз пересекал переднюю, когда из темного угла под лестницей материализовался Фланаган.

— Кухонная дверь, — бросил он, показывая на черный ход.

Посетитель бросил на него презрительный взгляд и продолжил путь к парадной двери. Он едва не столкнулся с входившей Сереной и, протиснувшись мимо, поспешил на улицу.

Серена, нахмурившись, посмотрела ему вслед. Что затевает отчим? Она знала в лицо безымянного посетителя. Обычно генерал использовал его, чтобы выколотить из неудачливого игрока карточный долг. Одного визита этого человека было достаточно, чтобы добиться цели.

Пожав плечами, она направилась к лестнице. Было уже начало шестого. Нужно переодеться к вечеру.

— Здравствуйте, леди Серена, — поклонился Фланаган. — Кухарка очень расстроена. Не поговорите с ней?

— Да, конечно. А в чем дело?

— Какая-то проблема с рыбой. Не настолько свежая, как следовало бы.

— О Боже! — поморщилась Серена. У кухарки был весьма взрывной темперамент, и, кроме того, она вечно волновалась по пустякам. — Я иду на кухню.

Похоже, идиллический день закончился.

Она коснулась безымянного пальца и улыбнулась, ощутив ободок кольца под перчаткой. Придется снять его до встречи с отчимом, но пока что воспоминания об этом дне так живы в памяти, что трудно прогнать улыбку с губ.

Она решила проблему, предложив кухарке приготовить кур в соусе из бузины, и была счастлива получить неохотный кивок, после чего поспешила наверх переодеваться к вечерней игре.

Глава 19

Джонас Веджвуд явился в дом Саттонов с тщательно подобранным букетиком зимних оранжерейных роз для хозяйки. Он очень нервничал в ожидании приема, который та может ему оказать, но делал все возможное, чтобы казаться уверенным. При этом он невольно старался подражать непринужденным манерам Себастьяна. Он знал, что его костюм безупречен: камзол из темно-синего щелка прекрасно дополнен жилетом в полоску из голубого с серебром дамаста, панталонами из серого шелка и белыми чулками; в жабо булавка с бриллиантом, таким же дорогим, как и те, что лежали в шкатулке с драгоценностями миссис Саттон. Во внутреннем кармане камзола покоился пакетик с серебряным медальоном изящной работы, подарок для Абигайль. Изысканная, не бросающаяся в глаза гравировка. Медальон никак нельзя назвать вульгарным. Ни одна мать не возразит против такого подарка жениха своей невесте!

При условии, разумеется, что помолвка состоится. Но Джонас не позволял себе сомневаться.

Он постучал, и Моррисон, улыбаясь глазами, с особой теплотой в голосе приветствовал его, взял шляпу, трость и плащ и сообщил, что семья сейчас в гостиной.

— Спасибо, Моррисон.

Джонас потрогал жабо, нервно сглотнул и медленно побрел вслед за дворецким.

— Мистер Веджвуд, мэм… сэр…

Джонас вошел в гостиную. Абигайль сидела на диване с пяльцами в руках. Сегодня она выглядела очаровательной, как никогда, в платье из светло-розового шифона с кружевной косынкой на шее. В волосы были вплетены вишневые бархатные ленты.

Услышав шаги, она взглянула на вошедшего с застенчивой улыбкой и, поднявшись, сделала книксен.

Миссис Саттон не двинулась с места, рассматривая Джонаса через лорнет, которого раньше у нее не было. Если она намеревалась вывести его из равновесия, то, наверное, сумела бы, если бы не улыбка Абигайль и сердечное приветствие Уильяма.

— Добро пожаловать, мальчик мой! — воскликнул он, энергично тряся юноше руку. — Садитесь рядом с Абигайль. Диван широкий, места много, всем хватит, не так ли, кошечка?

Он подмигнул дочери, которая немного покраснела, но убрала юбки, чтобы Джонас сел к ней поближе. Тот улыбнулся, прежде чем поклониться ее матери и протянуть букет.

— Мэм, надеюсь, вы любите розы.

Марианна с сухой улыбкой приняла букет. Несмотря на рухнувшие надежды, она не решилась проявить бестактность к человеку, принесшему такие очаровательные цветы.

— Спасибо, мистер Веджвуд. Очень красивые розы.

Она позвонила горничной и велела поставить букет в маленькую хрустальную вазу.

— Что будете пить, Джонас? — спросил Уильям. — Дамы терзают себя ратафией, но нам бы выпить чего-нибудь покрепче — по кружечке эля например.

— Нет, мистер Саттон, мистер Веджвуд выпьет шерри или мадеры, — поспешно вмешалась жена. — Эль хорош утром, но не перед обедом.

Уильям разочарованно вздохнул, но что тут поделать?

— Раз моя жена постановила, значит, так тому и быть. Итак, мальчик мой, шерри или мадеру?

— Шерри, пожалуйста, сэр.

Джонас сел рядом с Абигайль, и та искоса на него взглянула.

— Когда собираетесь возвращаться домой? — осведомилась Марианна, пригубив ратафии. — Думаю, скоро?

Джонас немного растерялся:

— Я еще не решил, мэм.

— Но ведь дядя требует вашего присутствия в своей мастерской?

— Я пока что веду его дела здесь, в городе, мэм. Мне нужно выполнить несколько поручений дяди.

— В самом деле? — с сомнением переспросила Марианна.

Джонас умоляюще взглянул на мистера Саттона.

— Что за допрос, миссис Саттон? — нахмурился Уильям. — Хорошо, что он занимается делами дяди. Заодно теперь есть возможность и поухаживать за девушкой. Верно, кошечка?

Он расплылся в улыбке. Абигайль пролепетала что-то неразборчивое, но глаза ее блеснули. Марианна изобразила улыбку, но ничего не сказала.

— Пора и обедать! — провозгласил Уильям, чтобы прервать неловкое молчание. — Миссис Саттон… — окликнул он, предлагая руку жене. — А Джонас пусть ведет к столу Абигайль.

Марианне пришлось сделать хорошую мину при плохой игре, но что ей оставалось делать? Абигайль станет миссис Веджвуд, и придется принять это как должное.