Страница 7 из 15
«Как по свидетельским показаниям оказалось, после того, как ей паклей жгли до кости руку и от вышеописанной муки пальцы еще не зажили, она опять худо шила. Тогда майор Клот приказал девку Трину догола раздеть и посадил в мокром погребе на целые восемь дней. И хотя она ужасно кричала и жаловалась, что ей холодно и что она голодна, однако избавления себе не получила… Другой раз, майор Клот, рассердясь, сек Трину розгами до крови, а потом горничной девке Анне велел насыпать большую груду соли и помянутую Трину, раздев донага и связав ей назад к затылку руки к палке, стянув притом и ноги, положил покрытое кровью тело на соль, к чему особливо самые большие куски выбраны были, дабы они в раны войти могли и разъедать тело. При этом сам майор и майорша били Трину плетью, продержав в этом мучении до рассвета.
Они же неоднократно затягивали Трине пояс столь крепко, что весь живот у нее кверху выжат был и создавались большие затруднения дыханию. Потом девка Анна, по приказанию майорши, стоявшей всегда с плетью, пришивала к телу Трины пояс большими иглами. И как иглы, преломившись, оставались в теле, то доводили Трину до боли жутчайшей, как и сам пояс, оставленный пришитым на четыре часа. Затем пояс ножиком спарывали, а нитки оставались в теле, образуя большие гнойники. Майорша самолично засыпала в сии гнойники соли.
Когда однажды Трина без позволения поела, то майор, раздев ее донага, в десять часов вечера вывел во двор, привязал к сосне и держал на лютой стуже до шестого часа утра. Будучи отвязанной, девица оказалась без сознания. Тогда майорша приказала обварить Трину кипятком, что делала ее дочь…»
Описания пыток заняли много страниц. Приходится удивляться, как слабое создание — голодная и плохо одетая девочка так долго выносила эти нечеловеческие страдания. Когда после очередной казни Настя не сумела по приказу майора подняться с пола, он насмерть забил ее ногами.
Лекаря Трейблер и Тругард в угоду мучителям сделали медицинское заключение, в котором утверждали, что девочка скончалась от желудочной болезни. Настю похоронили. Казалось, концы этой страшной истории навсегда спрятаны в воду, но случилось иначе.
ЭПИЛОГ
Весною 1778 года через сельцо Царнау по делам службы проезжал президент Государственной медицинской коллегии Алексей Ржевский.
Ему— то и рассказала о мученической смерти Трины (Насти) Анна Бах.
Было возбуждено следствие. Тейблер и Траугард чистосердечно признались, что они тело не осматривали, заключение написали по просьбе майора Клота.
Новая комиссия произвела эксгумацию. Гробик с останками бедной Насти подняли на свет Божий. Медики пришли к мысли, что «смерть наступила вследствие многочисленных побоев и мучений». Нашлись свидетели, которые рассказали о зверствах супругов Клотов. Решением Сената они были лишены всех прав состояния и отправлены на поселение в Сибирь (Екатерина избегала применять смертную казнь).
Что касается бывшего владельца Насти, то капитан Парамонов кончил плохо. Проиграв казенные деньги, он повесился. Так оправдалось мрачное предсказание Клота, предлагавшего «не выбрасывать веревку».
ЗАГРОБНЫЙ МСТИТЕЛЬ
Едва до Екатерины Великой дошла история, о которой мы расскажем, императрица якобы с изумлением произнесла: «Каких чудес на свете токмо не бывает!» И повелела: «О сей истории много не распространяться и народ зря не смущать, дабы в умах порча не произошла».
ПОЖИВЕТСЯ — СЛЮБИТСЯ
Первостатейный петербуржский купец Данила Матвеевич Семенов уже года два ходил вдовцом. Было ему 49 лет от роду, силу в организме имел он несокрушимую и в женской ласке ощущал необходимость несомненную.
Тут ему сваха подвернулась. Стала невесту ладить:
— Тебе ли, Матвеич, с такими капиталами перемогаться? У купца Наумова девка Анастасья в возраст вошла, осьмнадцать годков стукнуло. Из себя краля — стройная, чернобровая. Сам Наумов разорился, да тебе ли за чужим богатством гнаться?
Устроили смотрины. Даниле Матвеевичу девка показалась, лишь худоба ее смущает. Сваха увещевает:
— Чай, сквозь ребра кишки не просвечиваются! Были бы кости, — от доброй жизни всегда мясо нарастет.
Анастасья девица не нравная, но отцу печалится:
— Скучно мне, уж стар он дюже. Молодого бы, пригожего!
— У молодого в кармане — вошь на аркане, — отец вразумляет. — Тебе, бесприданнице, знаменитый купец честь оказывает. Да на твоем месте любая другая нос бы вздернула, хвост растопырила. Я, дочка, не мерзавец твоей жизни, добра тебе желаю.
Свадьбу пышную сыграли. Анастасья в дом мужа переехала и весьма довольна осталась. У отца с хлеба на квас перебивалась, в обносках ходила, а тут стала нежиться в полном довольстве. Отцу кланяется:
— Спасибо, батюшка, за вразумление. Муж у меня расчудесный, заботливый да щедрый. Опять деньги дал большие. Говорит: «Наряжайся, ни в чем себе не отказывай!» Пиры в доме чуть не каждый день — знакомцев угощаем, купцов российских и чужеземных. Делу торговому — застолье первый помощник, сам знаешь-ведаешь. Даже специального повара взяли. В землях немецких искусству своему обучался.
УТРЕННИЕ ЗАБОТЫ
Хозяин спозаранку по делам торговым убегал, все заботы на молодую жену оставлял. Та еще в постели лежит, да уже о деле заботится. Данила Матвеевич приказал богатый обед приготовить, сегодня купцов, приехавших из разных городов сделки рядить, следует угостить:
— По царски!
Позвонит Анастасья в колоколец, сенной девке Глашке приказывает:
— Позови повара!
Ванька— повар, рослый, в плечах широкий, лицо круглое, руки фартуком вытирает, на пороге уже стоит:
— Гутен таг, фрейлен! Звать приказывали?
— Чего к обеду готовишь?
— Стараемся как приказано. Стало быть, — Ванька заводит глаза, — на первое холодец, затем ветчина с хреном — от Самотесова доставили сейчас. На второе — галантир…
— Ты, Ванька, оттяни его поболее!
— Натюрлих! Сельдь соловецкая. Грибки соленые, огурцы и пурмидоры из парников Шереметева — как положено. Ну и шеврель из дикой козы, которую свою зарезали. Напитки разнообразные, — повар впился взглядом в заманчивые полукруглости грудей, выглянувших из-под одеяла. — Токмо докупить следует бонбарисовой, да померанцевой не более полдюжины осталось.
— Из горячего — все?
— Как можно-с?! Фазаны в перьях по-курфюрстски. На десерт — зефиры и пирожные разнообразные.
Анастасия, томно потянувшись, протянула:
— Что-то чаю хочется…
— Да и то, чаю аль кофе с утра — хорошо, — угодливо осклабился Ванька. — Прикажете в спальню подать? А может, в дальнюю беседку с гротом?
— Давай, в сад неси, — улыбнулась приветливо Анастасья. Ванька — единственный молодой мужик в доме, и Анастасья с удовольствием чувствовала, что ее женские прелести волнуют парня, и немного кокетничала с ним. — Отвернись, бесстыдник! Не видишь, с постели встаю.
…ЧТО ФОНАРЬ БЕЗ СВЕЧИ
Ванька от рождения был крепостным великих князей. После первого брака будущего русского царя Павла Петровича, Ванька достался его очаровательной супруге Наталье Алексеевне. Подростком, вместе с двумя другими рабами, был отправлен в Дрезден — учиться поварскому делу.
По природной бестолковости, Ванька тонкостей своей профессии не освоил. Зато, как это часто случается с россиянами, заграничная жизнь произвела на парня самое пагубное воздействие. Ему понравилось щеголять в смешных одеждах, играть в азартные игры и дуть пиво.
Великая княгиня Наталья Алексеевна, словно предчувствуя свой ранний конец и от природы обладая нравом добрым и человеколюбивым, составила завещание. 16 апреля 1776 года Наталия Алексеевна разрешилась от бремени мертвым младенцем, а сама, испытав страшные муки, скончалась. Ее овдовевший супруг исполнил волю покойной жены, в точности сделал все то, что она записала в духовной. Среди прочих облагодетельствованных и оказался повар Ванька, получивший освобождение из своего крепостного состояния.