Страница 5 из 61
Несмотря на этот успех, сражения продолжаются на берегах Невы, по которой уже плывет лед. Советская артиллерия остается грозной. Батальонный врач доктор Петрич убит осколком снаряда прямо в сердце при оказании помощи раненому парашютисту. Дни проходят, однообразные и морозные. Однажды утром командир 1-го батальона собирает своих ротных.
— Я только что получил приказ, — говорит он им. — Мы уходим из Петрошино. Нас заменит батальон сухопутной армии.
— А куда направляемся мы, господин капитан? — спрашивает лейтенант из самых старших.
— В сектор Выборгской, на север отсюда, — отвечает капитан Кнохе. — Мы должны усилить 3-й батальон майора Хайльмана.
Парашютисты 3-го батальона 3-го полка продолжают сражаться, хотя их позиции обошли и справа, и слева. Они остаются на своем посту даже в окружении, когда стреляют им в спину.
Русские вводят в сражение все больше и больше войск. Только у первых есть оружие, остальные должны сражаться, забирая винтовки у мертвых.
Солдаты Красной Армии мужественны, а их политруки безжалостны. Атаки русских не достигают цели, но наносят большие потери немцам. Так, Ганс Шнёвитц видит, как падает его товарищ Нюрнберг.
— Осторожней, — говорит он тогда ефрейтору Мартенсу, парашютисту из Гамбурга. — На наши линии явно просочились русские. Посмотри вот на этого.
И он показывает на распростертое на снегу тело.
— Но он же мертв, Ганс! — отвечает Мартене.
А на другой день русский, который притворялся мертвым в тридцати метрах от немецких линий, убивает ефрейтора-гамбуржца пулей в голову.
Советские солдаты храбры и хитры. Так, на боевом посту унтер-офицера Шуха, отвечающего за противотанковые ружья, немцы однажды утром наблюдали подозрительные небольшие холмики. Вечером они решили послать ударную группу посмотреть поближе. Русским удалось прорыть в снегу проходы до немецких позиций, унося время от времени землю в мешках. Их человек тридцать, они хорошо замаскированы. Захваченные противниками, они сдаются без долгих колебаний.
Если бывший взвод обер-фельдфебеля Вельскопа без особого труда удерживает свои позиции, взвод фельдфебеля Маета, расположившийся около оврага, подвергается большей опасности. Мает будет убит, как и унтер-офицеры Буш и Копке. Все трое были участниками Голландской кампании.
11-й роте Немана удается, однако, держаться. Ее командир никогда не ложится на землю даже под самым ожесточенным артиллерийским огнем. Леман, который был помощником майора Хайльмана во время Критской кампании, имеет репутацию самого отчаянного из всех офицеров 3-го полка.
Бомбардировки советской артиллерии предшествуют, сопровождают и следуют за непрекращающимися атаками. Парашютисты должны все больше и больше зарываться в мерзлую землю и делать укрытия.
Шнёвитц попадает под обстрел, бросается в санитарную землянку, но вскоре из нее вылезает, так как запах эфира и стоны раненых непереносимы. Он хочет направиться к щели, где складированы запасы его 11-й роты. Он оказывается там с фельдфебелем Жибовским. Снаряд падает рядом с ними. Унтер-офицер умирает сразу же, изрешеченный осколками.
Ночью русские тоже много копают и вырывают большие убежища под домами деревни.
На рассвете солдаты Красной Армии атакуют снова. Пехотинцев поддерживают несколько танков, пришедших с правого берега Невы.
— Танковая атака!
У парашютистов роты Лемана только противотанковые ружья, а это не очень действенное оружие. Однако ефрейторам Шудлиху и Цилькенсу удается уничтожить дюжину русских танков таким примитивным оружием.
Командование выдвигает вперед несколько противотанковых орудий, гораздо более серьезных. Но Цилькенс убит, а Шудлих тяжело ранен. В тот момент, когда ефрейтор-парашютист прибывает на пост медицинской помощи, его начальник, обер-лейтенант Леман, снимает со своего кителя Железный крест 1-го класса и прикрепляет его раненому, которому чудом удастся выжить.
Русские проникают на немецкие позиции справа от группы унтер-офицера Кама.
— Стреляйте! Да стреляйте же! — приказывает унтер-офицер одному из своих пулеметных расчетов.
— Перебои в орудии, командир! — отвечает стрелок.
Ефрейтор Рапп и связной Шнёвитц не могут закидать гранатами траншею, занятую противником, так как там вперемешку с русскими еще находится с десяток их товарищей. К счастью, голодные русские сдаются, когда немцы показывают им хлеб. Человек сорок пленных направляют в тыл.
— Нам повезло, — говорит один из парашютистов, спасшихся из этой ситуации. Их политкомиссар был убит в тридцати метрах от нашей траншеи. Если бы он остался жив, его люди сражались бы до конца. Вскоре после этой атаки, ночью, Шнёвитц стоит на посту в двадцати метрах от пулеметов унтер-офицера Кама. Никто не спит, так как слышен сильный шум в деревне, которую занимают русские между рекой и немецкими позициями. Внезапно в нескольких метрах появляется русский солдат и попадает на колючую проволоку. Шнёвитц бросается на него и хватает за ремень, которым подхвачен его белый маскировочный халат. Парашютист втаскивает противника в траншею, но русский не выпускает свой «наган». Появляется ефрейтор Рапп и оглушает русского ударом приклада. Пленного тотчас доставляют к начальнику взвода унтер-офицеру Цоху.
Шнёвитц почти не говорит по-русски и на всякий случай обращается к русскому по-французски. Тот сразу же отвечает ему на этом языке. Допрос приносит много интересного. Этот человек генерал, командир дивизии. Он сам возглавил ударную группу в сотню человек с приказом прорваться на восток.
— Это был мой последний шанс, — говорит он. — В случае провала люди из ГПУ обещали меня расстрелять.
Он успокоился и называет имя своего помощника, а затем просит:
— Позовите его от моего имени и скажите, чтобы он тоже сдавался.
Приходит переводчик с мегафоном и начинает вызывать русского.
Но в ответ раздаются только ругательства. Русские начинают стрелять. Сражение продолжается до утра. Ни один солдат Красной Армии не дезертировал.
— Наверняка вмешался политрук, — предполагает пленный генерал.
Он охотно говорит и рассказывает, что его соотечественники ужасно страдают от голода.
— Наши солдаты получают только двести граммов хлеба в день, — говорит он. — Очень много больных. Говорят об эпидемиях.
— Вы думаете, что Ленинград продержится еще долго? — спрашивает его переводчик.
— Нет.
Идет октябрь месяц, и холод становится все нестерпимей. Даже голодные русские сохраняют боевой дух и все время нападают на немецкие позиции перед плацдармом Выборгская. В воронках от снарядов лежат многочисленные трупы советских солдат, которых невозможно захоронить.
Время от времени слышится:
— Танковая атака!
Русские танки целыми стаями собираются в укрытиях на местности, а затем движутся к позициям взвода, который защищает овраг, самое уязвимое место в позициях 11 — й роты Лемана.
Вот один танк отделяется от других и направляется к взводу унтер-офицера Цоха. Машина останавливается в двадцати метрах от окопа, в котором сидит парашютист Шнёвитц. Связной считает, что пришел его последний час. Вдруг недалеко он слышит глухой звук выстрела противотанкового орудия. Первый снаряд не попадает в цель, второй тоже. Но третий попадает прямо в советский танк и срывает ему башню. Почти весь экипаж убит, двое живых танкистов с трудом вылезают из покореженной машины, которая в любой момент может вспыхнуть.
На следующую ночь несколько парашютистов доползают до подбитого танка и обнаруживают три изуродованных тела танкистов.
Редкие выжившие из батальона Штенцлера из штурмового полка были направлены в Шлиссельбург. Временно уйдя с фронта, они строят убежища в лесу к юго-западу от города.
Во время позиционной войны на берегах Невы парашютисты, устроившись на своих огневых позициях, стреляют по русским, которые пытаются переправиться через реку. Однако они не могут помешать штурмовой группе перейти ночью через Неву и установить пушку на левом берегу. Но орудие будет уничтожено, даже не успев послужить.