Страница 7 из 27
В отличие от Платона Аристотеля как философа больше всего интересовало устройство окружающего мира. Он не только описал и систематизировал все существовавшие в его время науки и даже составил их родовое древо, но придумал совершенно новую дисциплину — логику, науку о том, как правильно мыслить.
И все же, хотя Аристотель чрезвычайно высоко ценил эмпирическое знание, он зачастую продолжал делать выводы на основе теоретических рассуждений и далеко не всегда проверял свои догадки на практике. Так, философ по какой-то неизвестной причине решил, что у женских особей коз, свиней и людей меньше зубов, чем у мужских. Бертран Рассел заметил по этому поводу:
— Человек дважды был женат, но так и не удосужился пересчитать зубы во рту у жены.
После смерти Спевсиппа основанную Платоном академию возглавил другой его ученик Ксенократ, которого, сказать по правде, никак нельзя было назвать активным человеком (о Ксенократе говорили, что он столь же сильно нуждается в шпорах, сколь Аристотель в тормозах).
Когда царь Спарты Эвдаминад посетил Афинскую академию и поинтересовался, что это за старик сидит в углу с унылым видом, ему ответили, что это сам Ксенократ, великий мудрец, алчущий отыскать истинную добродетель. На это Эвдаминад заметил:
— Надо же, в его-то годы все еще искать добродетель! Боюсь, когда он ее отыщет, для добродетельной жизни у него уже не останется времени.
Пиррон Элидский считается основателем скептицизма, философского направления, последователи которого подвергают сомнению любое суждение об окружающем мире, не отказываясь при этом от поисков истины.
Пиррон не был безумным и ничего не принимал на веру не по вредности натуры, а от желания стать по-настоящему счастливым человеком. Счастье, по его мнению, заключалось в атараксии, полном спокойствии духа. Идею атараксии Пиррон и его учитель Анаксарх почерпнули у гимнософистов, индийских мудрецов, научившихся не замечать боль и лишения. Греки познакомились с их концепцией во время похода Александра Македонского в Индии.
Принцип атараксии лучше всего иллюстрирует забавная история, приключившаяся однажды с нашими философами. Как-то Анаксарх и Пиррон брели через болото. Люди не решались ходить этой дорогой, боялись сгинуть в топи. Философов предупреждали об опасности, но они восприняли предупреждение со свойственным им скептицизмом: «Кто знает, где нас подстерегает настоящая опасность!» — и бесстрашно двинулись в путь. И вот Анаксарх угодил в трясину и начал тонуть. Видя, что его спутника вот-вот засосет алчное болото, Пиррон как ни в чем не бывало пошел дальше. К счастью, Анаксарху удалось спастись. Выбравшись из трясины, он догнал своего ученика и от души похвалил его за хладнокровие и безмятежность духа, достойные истинного скептика.
Роже-Поль Друа и Жан Филипп де Тоннак немного домыслили этот анекдот, приписав Анаксарху такие слова:
— Я не уверен, что эти заболоченные земли и вправду таят опасность, однако не исключаю, что так оно и есть.
Зенон Китионский основал стоицизм. Сторонники этой школы собирались в месте, именуемом «раскрашенным портиком», отсюда и пошло ее название, ведь портик по-гречески «стоа». Согласно стоикам, миром правит Вселенский Разум, предопределяющий любое событие. Никто не властен над судьбой.
Судя по всему, раб Зенона был неплохо знаком с его доктриной. Когда его поймали на воровстве, он заявил в свое оправдание:
— Видно, это моя судьба — стать вором.
— Верно, — согласился Зенон. — А еще твоя судьба — отведать кнута.
Зенон слыл молчуном и терпеть не мог пустой болтовни. Как-то раз он повстречал юношу, который говорил, говорил и говорил без передышки. Зенон долго слушал юнца, но в конце концов не выдержал и перебил:
— Похоже, ты до сих пор не заметил, что нам даны два уха и всего один рот — дабы поменьше говорить и побольше слушать.
Зенон Китийский учил хладнокровию, воздержанию и презрению к мирским благам, при этом никогда не испытывал недостатка в учениках. Комедиограф Филемон не уставал удивляться этому обстоятельству: «Какая удивительная философия! Наставник учит голодать, и куча народу ему благоговейно внимает! А кто первым окочурится от голода, тот и есть настоящий стоик!»
Зенон считал, что мир устроен рационально. Он объяснял это так: рациональное лучше иррационального, а поскольку ничего лучше нашего мира быть не может, значит, он непременно должен быть рациональным. Философ-логик Алексин не без иронии добавлял, что мир в таком случае еще грамматический и поэтический. Ведь что может быть лучше грамматики и поэзии?
Хрисипп, которого мы упоминали в прологе, считается одним из самых ярких представителей античного стоицизма, хотя большинство сочинений его утеряно. В отличие от Зенона, интересовавшегося вопросами этики, он отдавал предпочтение логике.
Хрисипп считал, что логика подвластна не только людям, но и животным. Вот собаки, преследуя дичь, выбегают на развилку дорог и автоматически выбирают одну тропу из двух. Можно поду мать, что псы построили разделяющий силлогизм типа: А или Б; не А, значит, Б.
Крисипп обожал играть с логическими построениями и софистикой. Ему приписывают многие парадоксы, в том числе о рогоносце (правда, некоторые историки считают его автором Евбулида Милетского) и знаменитого парадокса о телеге, который звучит так:
«То, что ты говоришь, исходит у тебя изо рта.
Ты говоришь «телега».
Следовательно, телега выезжает у тебя изо рта».
Бион Борисфенский, ученик Теофраста и Ксенократа, был философом-моралистом, которого можно отнести к умеренным киникам. И мастером острого слова. Когда знакомый спросил Биона, какую женщину лучше выбрать в жены, Бион ответил:
— Женишься на красавице — будешь делить ее с другими мужчинами; а выберешь уродину, сам не захочешь на нее смотреть.
Однажды Бион попытался соблазнить пригожего юношу, но не добился взаимности. Когда над его неудачей стали смеяться, философ невозмутимо изрек:
— Слишком мягкий сыр крюком не подцепишь.
Мало каким философам доставалось столько хулы при жизни и после смерти, как Эпикуру Самосскому. Откровенно говоря, Эпикур и сам был не прочь пройтись по своим коллегам (Платона он величал не иначе как золотарем, поскольку тот считал, что философы принадлежат к «золотой расе», Протагора звал носильщиком, Демокрита — лерокритом, то есть любителем спорить по пустякам, а Аристотеля — продавцом снадобий). И все же скверная репутация, многие века преследовавшая Эпикура и его последователей, совершенно необъяснима. Эпикурейцев обвиняют в том, что они считали главным в жизни погоню за удовольствиями, однако это не совсем справедливо. Эпикур полагал, что лишь умеренное наслаждение способно сделать человека счастливым, пресыщения же следует избегать любыми способами.
Эпикур купил большой сад в Афинах, чтобы поселиться в нем с друзьями и единомышленниками. Туда приходили рабы и свободные граждане, мужчины и женщины, богатые и бедные… Всем хватало места. Школа Эпикура, которую так и называли — Сад Эпикура, вскоре сделалась мишенью для клеветы и всевозможных мерзких слухов (говорили, будто эпикурейцы обжираются, как свиньи, напиваются до смерти и устраивают оргии). Особенно усердствовали стоики, главные соперники эпикурейцев, проповедовавшие прямо противоположные взгляды. Стоик Диотин не поленился написать пятьдесят оскорбительных писем в адрес Эпикура и его учеников. Хотя на самом деле в Саду Эпикура жили скромно и в основном вели философские беседы.