Чёрная река

Конан, однако, старался не унывать — если провидение занесло его в это немыслимое захолустье, значит не стоит противиться велениям фатума. Судьба и удача редко подводили варвара и всегда преподносили ему самые неожиданные сюрпризы. Ничего, однажды бестолковое сидение на Черной реке окончится чем-то весьма и весьма захватывающим…

Пока же киммерийцу было очень скучно — ни мира, ни войны, а единственным развлечением являются вечеринки в безымянном кабаке с новыми приятелями-асирами.

— Пополнение прибыло, пошли смотреть!

Конана настойчиво толкали кулаком в плечо и варвар не мог стерпеть подобного нахальства. Не открывая глаз он схватил левой рукой валявшуюся на лежанке поодаль набитую сеном подушку и запустил ею в злодея, осмелившегося нарушить вожделенный покой.

— Сам по себе черный эль злом не является, — сообщил невидимый мучитель. — Но чрезмерное усердствование с его потреблением — зло истинное. Вставай, бездельник!

Подушка полетела обратно.

— Сигвальд, ты же варвар, — прохрипел киммериец, усаживаясь. — Нам, варварам не положено выражаться так, будто мы прошли через горнило тарантийской Обители Мудрости! Посмотри на меня…

— А чего смотреть? Жалкое зрелище. Я вчера выпил не меньше, а поднялся с рассветом.

— Ты молодой еще. Боги милостивые, голова раскалывается!

— Держи!

Асир торжественно вручил Конану деревянную кружку с медовухой — пьется как сладкая водичка и замутненное винными парами сознание проясняет.

В отряде конуга Хальвдана Сигвальд, сын Орма, выполнял очень важную роль: он был жрецом или, как говорили нордлинги, годи. Грозных духов Полуночи асиры уважали и славились исконным отеческим благочинием и богопочитанием, особенно яростно проявлявшимся в битве — Вотан, Доннар и Бальдур являлись богами-воителями, их потомки тоже являлись народом войнолюбивым и доблестным. Асиры не поленились притащить с собой в Тусцелан трех здоровенных деревянных истуканов, вкопали идолов возле общинного дома и каждодневно приносили им жертвы.

Поначалу Конан удивился, что жрецом асиры выбрали двадцатитрехлетнего Сигвальда — парень был не особо высок ростом и ничуть не походил на грозного старца-годи, какими обычно представляют себе людей, общающихся с великими духами мира невидимого. Тем не менее хирдманны Сигвальда даже слегка побаивались: он близок к богам, умеет говорить с Вотаном и его ближними, а значит способен разрушить таинственную границу между сферой, в которой обитают смертные, и обителью бессмертных. Такими способностями обладает не каждый, только избранные!

Киммериец и молодой асир подружились моментально — Сигвальд был умен, страха не ведал (это выяснилось довольно быстро в первой же стычке с пиктами) и прекрасно обращался с любым оружием, от нордхеймского меча до метательных кинжалов и топориков, справедливо утверждая, что годи должен быть примером для всех хирдманнов. Жрецами никогда не становились убогие и слабосильные, а что ростом не вышел (Сигвальд был по грудь длинному Конану) — так это еще ничего не значит! Между прочим, в споре на метание ножей асир Конана обставил, все десять лезвий в цель, тогда как варвар попал только девять раз.

— …редкостные болваны по моему мнению, — Сигвальд присел рядом, на широкую, застеленную мягкими шкурами лавку. Киммериец сразу отметил, что асир блюдет надлежащую осторожность, под кожаной курткой, подшитой мехом, тускло поблескивают звенья кольчуги. — Я, в смысле, про новобранцев. Знаешь сколько их? Двадцать! Всего! Ты вроде бы хотел снова набрать десяток? Тогда поторопись, другие разберут.

— Мне болваны, тем более редкостные, не нужны, — твердо ответил Конан. — Мы и вдвоем с Эмертом неплохо справляемся.

— Есть там один интересный человечек, — загадочным тоном проговорил годи. — Обрати на пего внимание, пригодится. Надевай сапоги, покажу. Другим десятникам он не подошел, хлипковат. Тощий, невзрачный, рожа прыщавая…

— Спятил? — поморщился Конан. — Зачем мне такой?

— Увидишь, разберешься. Поверь моему слову, из этого парнишки выйдет толк.

После доброй кружки медовухи киммериец ощутил прилив сил. Надел две рубахи и безрукавку волчьего меха (снаружи было прохладно), щелкнул фибулой закрепляя края войлочного плаща на плече. Выбрался на крыльцо.

— Вот он, у коновязи, — подсказал Сигвальд. — Совсем один остался. Жаль беднягу. Мы не возьмем, сотник отправит хлевы чистить. Даже ножа на поясе нет, заметил?

— Н-да, у тебя странное представление о «правильных людях», — разочарованно протянул Конан. — Заморыш заморышем. Зачем он вообще в армию нанялся?

— А ты с ним поговори… Первое впечатление обманчиво.

Рядом с громадным медведеподобным Конаном избранник жреца выглядел сущим ребенком, хотя и был повыше Сигвальда (небольшого, но широкого, будто граскаальский гном) на целых три пальца. На вид зим восемнадцать или двадцать, темные длинные волосы, схваченные в хвост дешевой медной заколкой, лицо узкое, глаза серо-зеленые, внимательные и несчастные. «Видно, не везет в жизни», — снисходительно подумал Конан. Силы в человеке не видно, плечи узкие, ноги тонкие и длинные. Одет плохонько, бедно. Но был в этом лице с красноватыми прыщиками какой-то непонятный отсвет, различимый лишь тем, кто умеет видеть незримое. Сигвальд-годи таким родился, а Конан научился различать необычности — варварское чутье преумножилось долгими годами странствий и незаменимым опытом.

— Можешь называть меня Конаном Канах, из Киммерии, — сказал варвар подойдя к юнцу. — Я десятник войска его светлости Троцеро Пуантенского. Кто таков, откуда родом? Что умеешь?

— Риго из Толозы, Полуденный Пуантен, к услугам, — парнишка неожиданно изящно раскланялся, чем вызвал очередное неудовольствие Конана. Не иначе вагант или того хуже, — странствующий песнопевец и шут. Или (защити Иштар!) младшенький дворянский сынок, сбежавший из дома в поисках приключений. Но отсвет, отсвет есть, никуда от этого не денешься… — Я пятый, ненаследный сын графа Гугона из Кастельно. И я маг.

— Чего? — киммериец аж поперхнулся холодным сырым воздухом. — Чего-чего?

— Маг, — твердо ответил юный месьор Риго.

Конан выразительно посмотрел на Сигвальда, асир пожал плечами. Худшие подозрения насчет желторотого дворянчика, жаждущего совершать подвиги (и сложиться в первом же бою, погубив по глупости и остальных) сбывались. Мало того, этот Риго еще и сумасшедший!

— Значит, маг? — Конан сдвинул брови, не зная, смеяться ему или плакать. — Какого конклава? Золотой Лотос? Алое Пламя Равновесия? Белая Рука Гипербореи? А может… — варвар не удержался от смешка, — Может, Черный Круг Стигии? Где обучался?

— Я сударь, понимаю ваше недоверие, — спокойно ответил пуантенец. — Однако…

— Не называй меня «сударь». Мы тут не в замке владетелей Толозы. Вполне хватит имени. Или просто «десятник».

— Как угодно, десятник. Я не состою в Великих Конклавах, а обучался искусству сам, по книгам. У меня… не знаю, как правильно сказать… У меня само получается.

Конан тяжко вздохнул. «Само получается», извольте видеть! Магия — это величайшая из наук, только для овладения ее основами надо затратить десятилетия и учиться с раннего детства! Конечно, встречаются довольно сильные маги никогда не касавшиеся пыльных гримуаров и обходившиеся без мудрых наставников, например деревенские колдуны или ведьмы (вовсе не обязательно злые и зачастую оказывающие значительную помощь своим соплеменникам!), но это скорее исключение чем правило.

Сигвальд, как ни странно, остался невозмутим, а ведь всем известно, что нордлинги относятся к магии с подозрением, а то и с откровенной враждебностью. Больше того, асиры полагают, что волшба есть занятие для мужчины недостойное и терпят только магичек-женщин, причем никогда не позволяют жить им в своих поселениях: уходи в лес, или в горы, колдуй там сколько душе угодно. Свирепые в битве и неустрашимые перед лицом любой опасности нордлинги панически боялись колдовства!