Страница 60 из 200
9. Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень?
Разница в переводе может зависеть здесь от того, в каком смысле, во-первых, мы примем поставленную в самом начале стиха частицу ή, и далее примем ли τις за относительное или вопросительное местоимение. Если переводить выражениями "иначе", "в противном случае" (alioquin), то не получится удовлетворительного смысла; если через "ибо" (nam), то не понятно, почему ст. 9 служит доказательством предшествующего и в чем именно. Это не может быть принято тем более, что в предшествующем стихе есть уже свое "ибо", которое служит доказательством для ст. 7-го. Точно также едва ли возможно переводить: "есть ли между вами такой человек" (an quisquam vestrum), как в нашем русском и слав., причем, считали ή за вопросительную частицу, а τίς за местоимение неопределенное. В 10 стихе это ή повторяется, но русские переводчики выразили его через "и"; ή следует здесь, по Толюку, принимать за разделительную частицу, соответствующую таковой же в стихе 10. Такое употребление часто (ст. 4; также 12:29; 16: 26; 20:15; Рим. 3:1[114]; 11:2[115]). В Вульгате частица передана правильно через дважды повторенное в 9 и 10 ст. aut: или кто есть из вас человек, у которого, если сын попросит у него хлеба, неужели подаст ему камень? Таким образом, в Вульгате две частицы (или и неужели — aut и numquid), одна служит для разделения речи, а другая — вопросительная. Первая (ή) почти равносильна здесь нашим выражениям: с одной стороны, иначе скачать, во-первых, во-вторых.
Слова Спасителя в этом стихе отличаются полной естественностью. По-видимому, с намерением не прямо представлена бедность сына, который нуждается только в хлебе. Сын просит куска хлеба для утоления голода, и только в виде исключения разве может найтись столь жестокий отец, который вместо хлеба подаст ему камень. Необычайная реальность и живописность сравнения усиливается еще тем обстоятельством, что камень походит на хлеб, и таким образом подача камня вместо хлеба была бы не только жестокостью, но еще и обманом. При этом замечательно, что для иллюстрации выбраны самые простейшие, совершенно несложные обстоятельства, которые, несмотря на свою простоту и несложность, все-таки почти невозможны даже и в среде людей, по природе своей злых. Под хлебом здесь вообще нельзя разуметь только "учения или милости" или "духовного". Конечно, такое значение слово иметь может, но только в переносном смысле. У Луки в этой речи прибавлено: или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона (11:12)?
10. и когда попросит рыбы, подал бы ему змею?
Буквально; или если и рыбы попросит (кроме хлеба), неужели подаст ему змею? В Вульгате "и" пропущено, также в славянском. Конструкция стиха и смысл одинаковы с предшествующим. Но от разницы перевода получается несколько и иной смысл. В русском и других переводах просьба представляется отдельной, самостоятельной, т.е. сын просит рыбы прежде всего, не попросив предварительно хлеба. В греческом эта последняя просьба служит как бы дополнением к предыдущей, что представляется более естественным. Для удовлетворения голода нужен прежде всего хлеб, а рыба и прочее представляются уже некоторой роскошью для голодающего человека. Но даже и при этом отец, подающий своему сыну змею вместо рыбы, представлялся бы крайним и отвратительным исключением. Сравнение опирается на сходство рыб, и особенно некоторых, с змеями. При выборе сравнений, если бы речь шла только о духовных благах, Спаситель мог бы вполне удобно заменить эти образы также духовными предметами, например, сказать: если сын твой просит у тебя любви, или благоволения, или наставления, то неужели ты дал бы ему что-нибудь другое? Этим вполне опровергается мысль, что наши просьбы к Богу должны ограничиваться только духовными благами.
11. Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него.
Стих связывается с предыдущим соединительной частицей "итак", которая показывает, что он есть здесь продолжение предыдущей речи. Частные факты человеческой жизни, указанные в 10 ст., здесь как бы обобщаются, понимаются в более широком смысле. Спаситель говорит как бы так: вот видите, как у вас делается и что происходит. И это бывает у вас в то время, когда вы злы. Слово πονηροί в связи с πόνος, работа, усталость, и πενία бедность, указывает собственно на обремененность, худобу; в нравственном смысле πονηρός худой, злой; в обоих случаях противоположно χρηστός. Далее, πονηρός означает конкретное явление сравнительно с общим, выражаемым через κακός. Последнее больше о сущности и характере, первое о деятельности и ценности наших поступков по отношению к другим (ср. Мф. 5:45; 22:10; 13:49; 7:11; Лк. 6:35; 11:13, — Кремер).
Совершенно неверно выражает мысль этого стиха Августин, по которому люди называются здесь злыми потому, что, будучи любителями мира сего и грешниками, когда дают и блага какие-нибудь, называют их благами в своем смысле, хотя они по природе и не суть действительные блага, а только временные, относящиеся к настоящей непрочной жизни. Но почему же хлеб и рыба должны считаться благами только в нашем собственном, грешном смысле? Разве называет Спаситель эти блага неистинными, ложными? Суть дела, очевидно, не в благах, которые суть блага во всяком смысле, а в том, что люди злы. Хорошие блага — это противоположение людям злым. Люди злы, и однако и они умеют давать своим детям блага.
Некоторая резкость и категоричность выражения: "если вы, будучи злы" дали повод толкователям думать, что здесь Спаситель хотел указать на первородный, свойственный людям, грех. По словам одного писателя "это изречение представляется сильнейшим dictum probans во всех писаниях в защиту первородного греха". Но почему же Спаситель не сказал: и так если все вы, будучи злы?... Тогда Его слова с большей вероятностью свидетельствовали бы о присутствии в людях всеобщего первородного греха. Поэтому можно думать, что в рассматриваемом выражении о первородном грехе нет мысли. Учение о первородном грехе можно, конечно, выводить из других мест священного писания, но не из этого. Тут просто обычная характеристика людей, которые действительно проявляют в отношениях больше зла и злобы, чем добра и благоволения. Слово "умеете" (οϊδατε) переводят различно: знаете, как давать, привыкли давать. Некоторые же говорят, что "умеете" или "знаете" (в переводах) совершенно излишне и что можно просто переводить: даете. Наконец, еще третьи утверждают, что здесь сжато представлены две мысли: (1) если вы, будучи злы, даете дары вашим детям и (2) если вы умеете давать добрые дары, имеет смысл давать хорошее, не камни вместо хлеба и не змей вместо рыбы...
Такое толкование представляется, однако, несколько искусственным и едва ли не излишним. В противоположность людям указывается Отец Небесный, который, не как люди, добр и благ по самой природе Своей. Когда люди обращаются к Нему с просьбами, то Он очевидно более, чем люди, дает "благое" просящим у Него. Прежние "благие дары" (δόματα άγαϋα) заменяются здесь, во второй половине предложения, просто словом "благое" без упоминания о дарах. Но понятно, что смысл один и тот же. Замечательно, однако, что как в первом случае δόματα άγαϋά стоит без члена, так и во втором простое άγαϋά, также без члена. Этого трудно было бы ожидать, если бы под "дарами" или "хорошим" разумелось что-нибудь определенное. У Луки 11:13 встречаем попытку несколько ближе и конкретнее определить, в чем заключаются эти "добрые дары". Вместо "даст блага" у Луки "тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него". Мейер думает, что это выражение у Луки есть позднейшая, более определенная прикраса. Чтение в этом месте у Луки сильно колеблется. В некоторых кодексах "Духа Святого", в других "доброго Духа" (πνεύμα αγαϋόν) или "добрый дар;" Вульгата и с него 130 латинских переводов доброго Духа (spiritum bonum). Нам теперь нет, конечно, надобности разбирать, подлинно или не подлинно это выражение у Луки.
114
Итак, какое преимущество быть Иудеем, или какая польза от обрезания?
115
Не отверг Бог народа Своего, который Он наперед знал. Или не знаете, что говорит Писание в повествовании об Илии?…