Страница 151 из 185
14. и покоиться будут среди нее стада и всякого рода животные; пеликан и еж будут ночевать в резных украшениях ее; голос их будет раздаваться в окнах, разрушение обнаружится на дверных столбах, ибо не станет на них кедровой обшивки.
14. Сильная и живая художественная картина ужасного запустения, ожидающего Ниневию и всю Ассирию, напоминающая столь же величественное изображение пророком Исаиею совершенного запустения Вавилона (Ис XIII, особ. 20–22) и Идумеи (Ис XXXIV: 11–15). Дикие звери, вроде пеликана и ворона, животные вроде ежа будут единственными обитателями развалин некогда цветущей страны. «Для всякого здравомыслящего человека не подлежит сомнению, что ни ежи не живут в домах, ни звери не избирают ночлега для себя среди города, и ночные вороны неохотно живут в воротах его, если в этих местах нет полного и весьма приятного спокойствия для существа с такою природою; потому что звери и другие животные, о которых идет речь, не любят жить вместе с людьми, но ищут таких мест, где была бы возможность большое уединение и совершенно спокойная для них жизнь, и где обширная пустыня как бы доставляет им безопасность и избавляет их от всякого страха» ( св. Кирилл Ал. , с. 367–363). «Но все это, говорит пророк, потерпит Ниневия за высокомерие души; потому что высокомерие ее уподоблялось кедру» ( блаж. Феодорит , с. 51).
15. Вот чем будет город торжествующий, живущий беспечно, говорящий в сердце своем: «я, и нет иного кроме меня». Как он стал развалиною, логовищем для зверей! Всякий, проходя мимо него, посвищет и махнет рукою.
15. Заключительный стих дает характеристику гордости Ниневии, а вместе изображает тот разительный контраст, какой существует между некогда цветущим состоянием этого города и окончательным запустением и превращением его в логовище зверей - в ближайшем будущем. Безмерная и необузданная гордость Ниневии выражалась лишенным всякого чувства меры убеждением: «я - и нет иного, кроме меня» (ср. Ис XLVII: 8). Тем большее изумление, близкое к ужасу, будет возбуждать вид совершенного запустения славной некогда столица не одной Ассирии, а и всей Азии; всякий прохожий в изумлении и в ужасе посвищет и махнет рукой (ср. 3 Цар IX: 8; Иер XVIII: 16; XLIX: 17) - «потому что у людей в обычае при постигших сверх чаяния несчастиях свистать и поднимать вверх руки». ( блаж. Феодорит , с. 51).
Глава III
1–7. Обращаясь от языческих народов снова к иудеям и главным образом к их столице и религиозному центру - Иерусалиму, пророк находит его запятнанным многими пороками и совершенно глухим к внушениям Иеговы и Его закона. 8. Поэтому в день гнева Иеговы и Иерусалим погибнет подобно Ниневии и другим городам и целым царствам мира. 9–10. Но день суда Божия над нечестивыми будет иметь началом обновления всего человечества, и первыми обратятся к почитанию Иеговы язычники разных стран. 11–13. Затем, зло и грех исчезнут и из среды теократической общины, которая, уменьшившись количественно, качественно будет состоять из людей праведных. 14–20. Последствием нравственного исправления избранного народа будет изменение отношения Бога к нему и улучшение внешней судьбы его: Иегова отменит приговор о гибели его, снова станет благодатно обитать среди Своего народа, исполняя его благ Своей милости и покровительства от всех народов; теперь прежние страдания народа Божия сменятся для него миром, благополучием и славою по всей земле.
1. Гope городу нечистому и оскверненному, притеснителю!
1. Еврейский текст стиха: гой мора венигала гаир гайона , рус. синод.: горе городу нечистому и оскверненному, притеснителю , - и греческий перевод LXX-ти: ώ επιφανής και απολελυτρωμένη πόλις ή περιστερά; слав.: о Светлый и изб а вленный граде, голубице! - имеют противоположные смысл и значение, поскольку еврейский текст дает мрачную характеристику нравственного состояния Иерусалима, а греческий т., напротив, превозносит Иерусалим, как город Божественного благоговения и славы. Вульгата в данном случае следует более LХX-ти, приближаясь к масоретскому тексту лишь в одном втором слове: vae provocatrix et redempta civitas, columba. Однако с контекстом речи пророка, именно с непосредственно далее, в ст. 2–4 , делаемою им характеристикою жителей Иерусалима согласуется масоретский текст ст. 1-го, и потому этот текст заслуживает предпочтения в целом составе слов стиха. Так, прежде всего, с общею характеристикою народа, населяющего Иерусалим и Иудею (ст. 2–4 ), вполне гармонирует название Иерусалима городом непокорным, мятежным, евр. мореа; неудачно переданное у LXX-ти: επιφανής, слово это происходит от гл. мэра , главным значением которого является: быть непокорным, упорствовать (Втор XXI: 18–20), весьма часто в отношении людей к Богу (напр., Чис XX: 24; 1 Цар XII: 15; 3 Цар XIII: 21 и др.). Именно так передает значение этого слова блаж. Иероним в своем толковании: «Горе городу Задорному, что более понятно выражается Еврейским словом тага , т. е. παραπικραίνουσα и что мы можем выразить словами: огорчающей Бога , т. е. пороком своим обращающий милостивого Господа к огорчению, так что желающий быть милосердым побуждается к наказанию» (с. 293). Равным образом глаголу гаал , от которого причастие ф. ниф. (???) образует слово нигала , в данном месте следует придать не значение выкупать, избавлять (которое ему присуще в других случаях), как это делают LXX в Vulg., слав., а значение: марать, осквернять (как в Мал I: 7, 12), разумеется в нравственном смысле (ср. еще Ис LIX: 3). Наконец, и передача слова «гайона» словом «голубь» совершенно не соответствует данному месту (голубь в Библии обычно - символ незлобия, целомудрия). Справедливо, поэтому, новые исследователи производят это слово от гл. яна угнетать (ср. Иер XXII: 3; Иез ХVIII: 7, 12, 16), так что слово гайона можно передать: город притеснений, или: город-притеснитель, что вполне подтверждается указанием ст. 3-го на вопиющие нарушения справедливости со стороны аристократии Иерусалима.
2. Не слушает голоса, не принимает наставления, на Господа не уповает, к Богу своему не приближается.
3. Князья его посреди него - рыкающие львы, судьи его - вечерние волки, не оставляющие до утра ни одной кости.
4. Пророки его - люди легкомысленные, вероломные; священники его оскверняют святыню, попирают закон.
2–4. Начальный стих отдела, ст. 2, содержит общую, безотрадную характеристику населения Иерусалима в нравственном отношении. Религиозно-нравственная жизнь современных пророку Иерусалимлян - в полном упадке: народ «не слушает голоса», - не внимает заповедям закона Иеговы (см. Пс XCIV: 7) и не исполняет их в жизни (сн. Втор XXVIII, 1–2), «не принимает наставления» - всякого рода нравственно-воспитательные средства: слово или действие научения (Притч I: 2, 8; IV: 1; XIII: 1; XV: 1). Божественное вразумление людей разного рода явлениями (Иов V: 17; Ис XXVI: 16; Притч III: 11), также - обличение и вразумление избранного народа через пророков (Иер VII: 21–28); этого мало: народ как бы утратил всякую веру в Иегову и Его силу - «на Господа не уповает», - надеясь единственно на силу и значение своего материального достояния (ср. I: 12 ), «и Богу своему не прибегает», - обращаясь к разного рода ложным культам (сн. I: 4–6).
В следующих двух стихах, 3–4, дается уже более частная характеристика руководящих классов населения Иерусалима, именно: гражданских правителей - князей и судей (ст. 3) и духовных, религиозных руководителей народа: пророков и священников (ст. 4). Вся характеристика этих передовых членов народа близко напоминает позже данную пророком Иезекиилем (Иез XXII: 25–28). В ст. 3 отдельно называются «князья», евр. сарим, - административно высокопоставленные в государстве лица, именно здесь - члены царского дома вместе с важными придворными сановниками, - судьи, шафетим - лица, ведавшие суд в государстве. Первые сравниваются с рыкающими львами, алчно бросающимися на добычу - обычный в отношении сильных насильников образ в Ветхом Завете (Притч XXVIII: 15; Иез XIX: 2; Ам III: 4); подобно львам, с ревом устремляющимся на добычу (Ис V: 29; Пс CIII: 21), иерусалимская знать постоянно стремится к самоуправству, хищениям и насилиям и, подобно же львам, остаются совершенно безнаказанными. Равным образом и судьи народные, которые, забыв о правде и законе, обратили свое служение в ремесло для наживы (см. Мих III: 11) и в погоне за корыстью уподобляются жадным волкам, всю ночь занятым ловлею добычи, но по своей жадности успевающим пожирать ее еще до рассвета, «судьи его - хищники, не оставляющее другим того, что можно было разграбить» (блаж. Иероним, с 293). Выражение «вечерние волки» , евр. зееве-ерев у LXX-ти неудачно передано (так, как бы в подлинном тексте стояло: э. арав ): λύκοι Αραβίας, как и в Авв I: 8. В том и другом случае, по общему мнению исследователей и толкователей, правда - на стороне масоретского текста.