Страница 133 из 185
Чем неограниченнее казалось Халдеям сила их, тем живее и беспрепятственнее устремление их на добычу: «кони его быстрее барсов» - животного, столь же хищного, как лев (Иер V: 6; Ис XI: 6; Ос XIII: 7), но одаренного большею, в сравнении с ним, легкостью бега, подобного у него вихрю, так что почти невозможно добыче спастись от него; «и прытче волков вечерних» (8а) - измученных долгим, в течение дня, голодом и тщетным исканием пищи, и тем с большею жадностью устремляющихся на найденную вечером добычу и к утру от нее ничего не оставляющих (у LXX здесь, а также в Соф III: 3, вместо «вечерних», евр. ерев , стоит «Аравийских», της Αραβίας, так и слав. LXX читали, очевидно, не ерев , а арав , Аравия). Длинный путь ( «издалека» , т. е. из Вавилона, Ис ХХХIХ: 3; ср. Иер V: 15) не утомляет их, напротив, подобно орлам, быстро летят они на богатую добычу и, как орлы же, без труда его овладевают (ст. 8, ср. Втор XXVIII: 49; Иер IV: 13; V: 16; Иез XVII: 3). «Всем этим Пророк изобразил их силу, мужество и быстроту. Ибо таков между пернатыми орел, которому уподобил всадников, таковы между зверями рыси и аравийские волки, быстроте которых уподобил быстроту коней» ( блаж. Феодорит , с. 24). Успех Халдеев несомненный и решительный: «все они (без изъятия) идут для грабежа; устремление (евр. мегаммат ) лица их вперед ( кадима )» - дальше и дальше устремляются они в жадности к чужому (ст. 9а). Первую половину ст. 9-го, весьма темную как в евр. масоретском тексте, так и у LXX-ти и в Вульгате, «яснее выразил Симмах: все станет добычею любостяжательности, вид лица их ветре палящими. Как быстроту коней и всадников пророк изобразил в подобиях, так и зверство лиц подобия палящему ветру; ибо как ветер сей опаляет обнаженные тела, так одного вида Халдеев достаточно, чтобы в тех, кто видит их, угасло все блистательное» ( блаж. Феодорит , с. 24). - «Он собирает пленников, как песок» (9б) (ср. II: 5 ), т. е. великом множестве (ср. Быт XXXII: 12; XLIX: 49; Ос I: 10 и др.).
Тщетны будут надежды Иудеев на союзы с царями земли, на поддержку князей, на неприступность крепостей, - ничто не устрашит, ничто не остановит завоевательного движения врага, посмевающегося всякой попытке к защите против него (ст. 10). «Играя более, нежели прилагая какое-либо усилие, разрушит и законные царства, и противозаконные владычества! обводя окопы, и употребляя в дело стенобитные машины, разорят до основания всякий крепкий оплот» ( блаж. Феодорит , с. 25); «он будет так могуществен и горд, что возмнит победить самую природу и взять силою войска своего города, самые укрепленные. Ибо он придет к Тиру и, сделав насыпь в море, из острова сделает полуостров и из земли приготовит себе вход в город между волнами моря. Поэтому он посмеется над всяким укреплением» ( блаж. Иероним , с. 139).
Во всей этой несокрушимой силе всемирного победителя воздействует, конечно, всемогущество Бога - Иеговы, Господа сильного в брани (Пс XXIII: 8). Но победитель этого не поймет. Как раньше Ассирия (Ис Х: 5–15), так и этот новый завоеватель забудет видеть в себе только жезл или орудие ярости Божией: «тогда - вслед за чрезвычайными успехами - изменится дух его, преступит (предел скромности, смирения) и согрешит; могущество его станет богом его» (ст. 11) или, как поясняет блаженный Иероним (с. 140), «когда ничто более не будет препятствовать его силам, тогда изменится дух его к гордости, и, думая, что он есть Бог, воздвигнет себе золотое изображение в Вавилоне, и для поклонения ему созовет все народы», таким величайшее нечестие врага - победителя будет состоять в том, что он не возблагодарит за свое могущество Бога Всемогущего, владеющего царством человеческим и по своей воле дающего и царство, и власть, и силу (Дан IV: 14; II: 37, 47; см. III: 14–15 ), но обоготворит самое свое могущество, сделает его предметом благоговения и культа (ср. ст. 16 ), наконец, как бы объявит себя самого богом (ср. Иов XII: 6; Иез XXVIII: 2). Этим упоминанием о проявлении величайшего нечестия врага-победителя, как последствия его величайшего могущества, и заканчивается передача первого, грозного ответа Божия на сетования пророка.
12. Но не Ты ли издревле Господь Бог мой, Святый мой? мы не умрем! Ты, Господи, только для суда попустил его. Скала моя! для наказания Ты назначил его.
13. Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснение Ты не можешь; для чего же Ты смотришь на злодеев и безмолвствуешь, когда нечестивец поглощает того, кто праведнее его,
14. и оставляешь людей как рыбу в море, как пресмыкающихся, у которых нет властителя?
15. Всех их таскает удою, захватывает в сеть свою и забирает их в неводы свои, и оттого радуется и торжествует.
16. За то приносит жертвы сети своей и кадит неводу своему, потому что от них тучна часть его и роскошна пища его.
17. Неужели для этого он должен опорожнять свою сеть и непрестанно избивать народы без пощады?
12–17. По получении странного ответа Божия ( ст. 5–11 ), в не постигающем судеб Божиих, хотя и глубоковерующем духе пророка, невольно возникает новое недоумение, почему Бог решил наказать иудеев именно через Халдеев, большая преступность которых сравнительно с первым открывается уже из первого Божественного отчета? Как согласить пагубное дело руки нечестивых с Божественным избранием, Израиля, с святостью, милосердием и Правосудием Божиим? В чувстве этого недоумения пророк еще раз с дерзновением веры вопрошает Бога: до какого предела будет простираться господство нечестивых язычников над богоизбранным народом (ст. 12–17), как ранее спрашивал о преобладании нечестивых над праведниками в собственном народе ( ст. 2–4 ).
Основанием нового дерзновенного обращения пророка к Богу служат особенные, благодатные отношения Бога-Иеговы к Израилю, начавшиеся давно - при Синайском Завете (Исх XIX: 4–6), а также истинное понятие о Боге и Его свойствах, данное в ветхозаветном откровении и в высшей степени присуща пророкам. Высочайшие, бесконечные совершенства Бога служат для теократического общества вернейшим залогом и ручательством его спасении силою и милостью Божией. Истинный Бог Израиля существует «искони» евр. миккедем , греч. άπ άρχης, Vulg. a principio, - это свойство Его ведомо Израилю с первого момента его существования (ср. Пс LXXIII: 12), но оно присуще Ему всегда, как Богу вечному (Втор XXXII: 27). Он, далее, есть Иегова - существо самобытное и во всех словах и делах Себе равное, верное и неизменное (Исх III: 14; VI: 2; 1 Кор I: 9), «превысший всего сущего» ( блаж. Феодорит , с. 25). В живейшем чувстве и сознании своей принадлежности к Богоизбранному народу, которому изречена страшная угроза Божия, пророк называет Иегову Богом своим, Святым своим , разумея себя, конечно, не в индивидуальном смысле, - против чего говорил бы непосредственно следующий глагол множ. ч. «мы не умрем» , - а как представитель целого народа, от имени которого, как народа завета, он и взывает к Богу завета: «Разве не Ты, Господи Боже мой, Святый мой, - и это говорится с чувством кротости, смирения и раскаяния, - не Ты, который сотворил нас от начала и милосердием которого мы до сего времени держимся» ( блаж. Иероним , с. 144). Но главною опорою надежды пророка (а в лице его всего народа Божия) является свойство святости Божией: «Святый мой» , т. е. Святый Израилев - выражение встречающееся особенно часто у пророка Исаии (Ис I: 4; XXX: 11; XLIII: 3, 14; XLIX: 7 и др.). Святость Божия означает не только неприступность, бесконечную возвышенность Бога над всем земным (1 Цар VI: 20) и ужас, благоговение внушаемые Им людям (Пс ХCVIII: 3, 5, 9; СХ: 9), равным образом и то, что имя Его не может безнаказанно подвергаться бесславию (Иез ХХХIX 7) и Он не терпит греха и любит только правду (Ис V: 16), но и вообще высочайшее совершенство Божие (Ис VI: 3), частнее же беспредельную благость, любовь и милость Божию (1 Цар II: 2; Ис LVII: 15; Ос XI: 15; Ос XI: 9; Исх XXI: 4). Святость Божия - смертельный ужас для грешника, но для верующего, для праведника она - основание надежды «на святое имя» Божие (Пс XXXII: 21), надежды на жизнь от Бога, - потому пророк за себя и всех верующих в своем народе (ср. II: 4 ) уверенно взывает: - «мы не умрем!» не может быть мы - народ Святого и Живого Бога - совершенно погибли, и слово Божиих обетований не совершилось о нас ради алчности врагов, «мы не умрем!». Многие древние и новые толкователи в этом «ло намут» видели один из примеров так называемых «пиккуним-соферим» , корректур книжников; предполагали, что первоначальное чтение было: ло тамут - Ты не умрешь, а затем это выражение, представлявшееся соблазнительным, было заменено стоящим в тексте (см. A. Geiger . Urschritt u. Uebersetzungen der Bibelfn ihrer Abhfngigkeit, V, d. i