Страница 53 из 239
21. Да и без этого они могли погибнуть от одного дуновения, преследуемые правосудием и рассеваемые духом силы Твоей; но Ты все расположил мерою, числом и весом.
21. Первая половина стиха усиливает мысль предшествующих 3-х ст. Для наказания египтян Бог даже не имел нужды ни в каком орудии: «они могли погибнуть… рассеваемые духом силы Твоей» , т. е. действием Божественного всемогущества. Сокрушающая сила Божественного всемогущества представляется писателем в образе бури, вихря, отсюда выражения: «дуновение», «дух».
«…Но Ты все расположил мерою, числом и весом» . Весы и мера - обычные образы для обозначения точнейшего распределения и соразмерности, в особенности в расположении вселенной, а также образы Божественного правосудия (Иов XXXI: 6 [ 447 ]; Иез XXVIII: 17 (???); XL: 12 (???); Дан V: 27 [ 448 ]).
Мысль в связи с контекстом такая: хотя карающая сила Божественного суда и воздаяния в силу Его всемогущества может выражаться во всем вполне свободно, однако она руководится и определяется премудростью.
22. Ибо великая сила всегда присуща Тебе, и кто противостанет силе мышцы Твоей?
23. Весь мир пред Тобою, как колебание чашки весов, или как капля утренней росы, сходящей на землю.
22–23 стихи раскрывают мысль о божественном всемогуществе. В сравнении с этим всемогуществом вся вселенная представляется ничтожной: «весь мир пред Тобою, как колебание чашки весов» , т. е. такая же ничтожная величина, как та, которая выводит из равновесия, производит колебание чашки весов; «или как капля утренней росы, сходящей на землю» : часто употребляемый в Библии образ, всего скоропреходящего, непрочного. (Ос VI: 4 [ 449 ], XIII: 3 [ 450 ]). В отношении к предшествующей мысли о возможных способах Божественного наказания (17–21 ст.) выраженная мысль о божественном всемогуществе является основанием («ибо»).
24. Ты всех милуешь, потому что все можешь, и покрываешь грехи людей ради покаяния.
24–27. В этих стихах говорится о божественном милосердии и любви. Эти свойства Божии являются второй - после мудрости - силой, определяющей меру Божественного наказания грешникам. Как премудрость Божия распределяет наказания «мерою, числом и весом» (21 ст.) и «чем кто согрешает, тем (Ею) и наказывается» (17), так Божественная любовь «всех милует», «покрывает грехи людей», «все щадит» (24, 27 ст.). Основанием этой милующей любви Божественной является Божие всемогущество: «Ты все милуешь, потому что все можешь» . Как писатель представляет связь между этими свойствами Божиими, определенно сказать трудно; может быть так, как в книге Иова: Божественное величие столь чрезмерно, что человеческими проступками оно никаким образом не может быть оскорблено; люди со всеми своими грехами слишком ничтожны, чтобы Бог стал обращать в наказание их свое всемогущество: «если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков… Зачем бы не простить мне греха…?» (Иов VII: 20–21 [ 451 ]).
«…покрываешь грехи людей ради покаяния» . О прощении грехов в Ветхом Завете говорится еще: Исх XXXIV: 7 [ 452 ]; Ис I: 18 [ 453 ]; LV: 7 [ 454 ]; Мих VII: 18 [ 455 ]; Пс XXIV: 7 [ 456 ]; XXXI: 1–2 [ 457 ]; LXXXIV: 3 [ 458 ]; CII: 13–14 [ 459 ]; CXXIX: 4–8 [ 460 ]; Сир II: 11 [ 461 ].
25. Ты любишь все существующее, и ничем не гнушаешься, что сотворил, ибо не создал бы, если бы что ненавидел.
25. О всеобъемлющей любви Божией ( «Ты любишь все существующее» ) говорит самый факт творения мира. Любовь была движущим принципом в творческой деятельности Божией: Бог «не создал бы, если бы что ненавидел» . Мысль эта была одним из основных положений платоновской философии. (Plato, Tim. p. 29).
26. И как могло бы пребывать что-либо, если бы Ты не восхотел? Или как сохранилось бы то, что не было призвано Тобою?
26. Любовь Божественная, творческой волей и словом воззвавшая ( «призвано Тобою» ) все к бытию, также необходима и для продолжения и сохранения этого бытия. Ср. I: 14 ст.
27. Но Ты все щадишь, потому что все Твое, душелюбивый Господи.
27. Бог любит все существующее, потому что все Им сотворено и все Его. Он виновник всякой одушевленной жизни: «душелюбивый Господь» . Ср. I: 13 ст.
Глава XII
1–2. Цель милостивого наказания Богом людей - покаяние и исправление. 3–11. Пример древних хананеев. 11–14. Милосердие суда Божия вытекает не из опасения кого-либо, 15–18. но имеет свое основание во всемогуществе Божием. 19–20. Чему научает израильтян судьба хананеев. 23–28. Наказание египтян.
1. Нетленный Твой дух пребывает во всем.
1 ст. заканчивает мысль предшествующей главы о том, что все существующее сохраняет свое бытие любовию и волею Божиею. «Нетленный Твой дух пребывает во всем» , проникает все существующее, (ср. I: 7 ; VII: 22 ; VIII: 1 ) и является во всем животворящим и сохраняющим принципом.
2. Посему заблуждающихся Ты мало-помалу обличаешь и, напоминая им, в чем они согрешают, вразумляешь, чтобы они, отступив от зла, уверовали в Тебя, Господи.
2. Мысль 2-го стиха является выводом из предшествующего. Если Бог любит все существующее (XI: 24–XII: 1 ст.), то Он с такой же любовью относится и к людям, даже «заблуждающимся». Их Он «обличает мало-помалу», с бережливой постепенностью, и наказывает их так, что самые наказания напоминают им об их грехах. (Ср. XI: 16–17 ). Цель такого наказания - вразумление: «чтобы они, отступив от зла, уверовали в Тебя, Господи» . Некоторые толкователи на основании сопоставления 2 ст. с 10–11 ст. XI гл. относят его к евреям, но связь с предшествующим (XI: 24–XII: 1) говорит за то, что здесь речь идет об отношении Бога к людям вообще и даже, может быть, на первом плане писатель разумел «заблуждающихся» язычников, так как далее он приводит пример наказания хананеев.
3. Так, возгнушавшись древними обитателями святой земли Твоей,
3–11. Высказанную во 2-ом стихе мысль, что посылаемые Богом наказания имеют своею целью прежде всего вразумление и исправление «заблуждающихся» , писатель подтверждает в этом отделе (3–11 ст.) примером хананеев, называя их «древними обитателями святой земли» (Божией). Под «святой землей», несомненно, разумеется Палестина, названная так, как место средоточия истинного богопочтения: за это далее она называется «драгоценнейшей всех у Бога» (7 ст.). Выражение «возгнушавшись древними обитателями» не противоречит 25 ст. XI гл.: Ты «ничем не гнушаешься» . Из 8 и 10 ст. видно, что Бог и хананеями, как людьми, не гнушался, поэтому это выражение означает только «отвращение» Божие к тем извращениям религиозного чувства у хананеев, о чем речь идет дальше.
4. совершавшими ненавистные дела волхвований и нечестивые жертвоприношения,
5. и безжалостными убийцами детей, и на жертвенных пирах пожиравшими внутренности человеческой плоти и крови в тайных собраниях,
6. и родителями, убивавшими беспомощные души, - Ты восхотел погубить их руками отцов наших,
4–6. Причину Божественного гнева и постигших хананеев наказаний писатель указывает не в безнравственных поступках, а в суевериях и извращениях религиозного чувства. Под «делами волхвования» разумеются разного рода суеверные обряды, связанные с языческим идолослужением: колдовство, заклинание мертвых, против чего неоднократно предостерегал евреев Моисей пред вступлением их в ханаанскую землю. (Исх XXII: 18 [ 462 ]; Втор XVIII: 9–14, 19 [ 463 ]). По мысли писателя, суеверия эти тем опасны, что они бывают причиной неверия (см. XVIII: 13 ). После суеверий писатель подробно останавливается на человеческих жертвах. Чаще всего в жертву приносились дети, иногда даже самими родителями, за это писатель называет хананеев «безжалостными убийцами детей» и говорит «о родителях, убивших беспомощные души». О человеческих жертвах у хананеев есть свидетельство и в других местах Св. Писания: Лев XVIII: 21 [ 464 ]; Втор XII: 31 [ 465 ]; XVIII: 10 [ 466 ]; Пс CV: 37–38 [ 467 ]; Иез XVI: 20 [ 468 ]. Свидетельствуют о них и древние историки: Диодор Сиц. XX, 14, Плутарх De superst с. 12, Лактанций I, 21, Евсевий Ргаер. evang 4, 16. Одна только подробность, о которой говорит писатель, не засвидетельствована историей, именно, что хананеи «на жертвенных пирах в тайных собраниях пожирали внутренности человеческой плоти и крови». Можно думать, что такое обвинение возвело на них более позднее иудейское предание, руководясь национальной враждой к язычникам. Писатель нашей книги, не проверяя, взял это предание для того, чтобы им усилить свою мысль о противоестественности человеческих жертв.