Страница 151 из 166
10-18
И все же малодушный Ахаз, со своим неверием в силу Иеговы и со своей преданностью идолослужению, счел своим долгом идти к ассирийскому царю лично благодарить его за помощь, засвидетельствовать ему свое верноподданство и заручиться его благорасположением (конечно, с принесением новых богатых подарков на будущее время). Это путешествие Ахаза в Дамаск, где имел временное пребывание царь ассирийский, независимо от крайней унизительности для самостоятельного дотоле Иудейского царства, имело последствием не только просто культурные позаимствования у иноземцев - вроде, напр. солнечных часов или "степеней Ахазовых" (4 Цар. XX:9-11; Ис. XXXVIII:8) - механизма, основанного во всяком случае на астрономических вычислениях Ассиро-Вавилонии и перенесенного Ахазом, может быть, из Дамаска в свой Иерусалимский дворец, - Ахаз с особенным пристрастием занялся заимствованиями элементов религиозного культа победоносных язычников - сирийцев и ассириян. Прежде всего, в самом Дамаске "приносил он жертвы богам Дамасским, (думая, что) они поражали его, и говорил: боги царей сирийских помогают им; принесу я жертву им, и они помогут мне. Но они были на падение ему и всему Израилю" (2 Пар. XXVIII:23). Не довольствуясь этим личным вероотступничеством (напоминающим поступок Амасии, 2 Пар. XXV:14), Ахаз решил в самое общественное богослужение Иерусалимского храма перенести элементы сирийского, точнее ассирийского языческого культа. Пленившись устройством увиденного им в Дамаске языческого жертвенника (был ли это походный подвижной жертвенник Тиглат-Пилезера, как думает историк Duncker. Geschichte des Alterthums. II, 2 s 318, ср. Kittel, Die Bücher der Könige, s. 270, или же главный жертвенник Дамаска и умерщвленного только что царя его Рецина, как полагает Stade, Geschichte des Volkes Israel, 1, s. 598, в тексте библейском не сказано; в пользу предположения Штаде говорит приведенное место 2 Пар. XXVIII:23), и найдя его лучшим жертвенника всесожжений в Иерусалимском храме, Ахаз посылает в Иерусалим, первосвященнику Урии (вероятно, тождественному с упомянутым у пророка Исаии VIII:2) чертеж и модель Дамасского жертвенника с приказанием построить точно по данному масштабу новый жертвенник. Хотя жертвенник Соломонова храма ("медный жертвенник", ст. 14. сн. 2 Пар. IV:1) был построен по образцу древнего жертвенника скинии, созданного по непосредственному повелению Божию (Исх. XXVII:1 и след.), и следовательно не подлежал произвольной замене новым, притом языческим типом жертвенника, однако первосвященник Урия, выступающий у пророка Исаии в качестве "свидетеля верного" (Ис. VIII:2), в данном случае оказал непростительную угодливость и уступчивость царскому произволу: быть может, для отвращения больших ужасов царского террора и худших еще языческих нововведений со стороны Ахаза. Урия поспешно, до возвращения Ахаза из Дамаска, построил новый, "большой" (ст. 15) жертвенник, на котором Ахаз, по прибытии, собственноручно (подобно Иеровоаму I израильскому, 3 Цар. XII:32-33) принес жертвы: "приблизился к жертвеннику и взошел на него" (ст. 12): "одно это выражение указывает на особую форму жертвенника, по которой для принесения жертв нужно было всходить на него. Притом немного далее он прямо называется большим, в сравнении с прежним, который имел в длину и ширину 20 локтей (около 15 арш.) и 10 локтей (около 7 1/2 арш.) в вышину (проф. Гуляев, с. 342). "Кому жертвенник повелел поставить Ахаз в Божием храме?", - спрашивает блаж. Феодорит (вопр. 48) и отвечает: "думаю, что жертвенник устроен был не Богу Всяческих, но лжеименному богу. Догадываться о сем дает повод книга Паралипоменон... (2 Пар. XXVIII:22-24)... Он вынес из храма и алтарь медяный, устроенный Соломоном, а на место его поставил желанный вновь". По-видимому, однако, Ахаз на этот раз не имел в виду и не решался прямо удалять богослужение истинному Богу из храма Соломонова: он оставляет это богослужение в силе и в согласии с законом Моисеевым (ст. 15), но только во имя своего каприза повелевает переставить жертвенник ("медный"), сделанный при Соломоне (2 Пар. IV:1), на боковую северную строну (ст. 14), на центральное же место священнического двора храма, им доселе занятое, поставить новый, устроенный по ассирийской модели, и на нем именно совершать все отправления жертвенного культа. Ахаз, по-видимому, не хотел всецело и навсегда присваивать себе священнические функции: может быть, из боязни кары, постигшей Озию за подобное святотатство, самолично совершив однажды жертвы на вновь построенном жертвеннике (ст. 13), он затем дает повеление Урии (а в лице его священству вообще) совершать на этом жертвеннике всякие жертвоприношения - жертвы постоянные или повседневные, утренние и вечерние (ст. 15, ср. Исх. XXIX:38-42; Чис. XXVIII:3-8), и жертвы частные особенные, как от народа и отдельных членов его, так и от царя (ср. Лев. IV:22 след. Иез. XLVI:17 сл.). Место это (ст. 15, ср. 13) важно для характеристики жертвенной практики данного времени (VIII века до Р. X.) и, в частности, может приведено в качестве одного из исторических доказательств против предполагаемого многой западной библейской критикой происхождения сложного жертвенного ритуала лишь после плена, как и части Пятикнижия (в средних книгах его, так называемый "священнический кодекс"), содержащие законоположение об этом ритуале, предполагаются происшедшими равным образом не ранее плена Вавилонского. Вопреки этому, ст. 13 и 15, бесспорно доказывают, что 1) даже при нечестивом Ахазе в храме Иерусалимском регулярно приносились утренние и вечерние жертвы в точном согласии с законом (Исх. XXIX, Чис. XXVIII) и 2) что различались определенными терминами жертвы: кровавая (евр. ола , всесожжение; шламим, мирная жертва) и бескровная (евр. минха , дар - хлебное приношение, несех, возлияние) - также в соответствии с законом Моисея (Чис. XV:2-12), и в целом весь жертвенный обряд представляется здесь делом давней исторической, богослужебной традиции (ср. Stade, Gesch. d. Volk, Jsr. I, s. 598: Kittel, Bücher d. Könige, s. 270-271). Нерешительность свою во введении языческого элемента в богослужебный строй Иудейства Ахаз выказал и распоряжением, чтобы (cт. 15) "медный (Соломонов) жертвенник оставался до его усмотрения" (евр. лебаккер, Vulg. ad. volimtatem meam (erit paratum). LXX смешали евр. глагол бакар с именем сущ. бокер, "утро": έσται μοι εις το πρωί, слав.: да будет мне на утро, что не имеет смысла в данном контексте [Проф. Гуляев (с. 342-343) говорит: "70 читают: пусть останется мне на утро Некоторые из новейших, обращая на первое значение (гл. бакир) открывать, переводят: пусть будет мне для вопрошения Иеговы (т е. для получения от Него откровения). Но первый перевод не может быть принят, после того, как выше сказано, что Ахаз приказал приносить все и утренние и вечерние жертвы на своем большом жертвеннике; второй невозможен и по своей натянутости, и потому, что Ахаз, упорный язычник, не только сам не изъявлял желания просить в нужных случаях откровения Иеговы, но даже и в то время, когда ему предлагали это, он отказывался Ис. VII:11-12. Между тем это же слово употребляется и в значении внимательно смотреть, размышлять". ]: по-видимому, Ахаз не решался сразу и вовсе удалить из храма древний и, конечно, чтимый народом жертвенник, а хотел выждать, какое впечатление на народ произведет допущенное им в храме новшество, и уже затем производить дальнейшие отступлений от чистоты ветхозаветного культа.
Но путь религиозного синкретизма, смешения богооткровенной религии с язычеством, на который вступил - первым из царей иудейских - Ахаз, оказался очень соблазнительным: Ахаз более и более привносил в богопочитание элементы разных языческих культов: эмблемы, идолы, жертвенники и высоты для служения разным языческим богам Ахаз во множестве распространил по всему Иерусалиму и по другим городам иудейским (2 Пар. XXVIII:24-25). Кроме туземных, хананейских культов, напр., Молоха (ст. 3 рассматриваемой главы) Ваала (2 Пар. XXVIII:3), а также хананейского же суеверия - вопрошания мертвых (Ис. VIII:19 - запрещено в законе, Лев. XIX:31; Втор. XVIII:15), Ахаз с особенной ревностью совершал ассиро-вавилонский культ "всего воинства небесного" и "созвездий" (знаков Зодиака) с посвящением этим светилам жертвенников на кровлях дворцов, солнцу же были посвящены особые кони, поставленные Ахазом во внешнем дворе храма (см. 4 Цар. XXIII:5, 12; Иер. XIX:13; XXXII:29; Соф I:5). Таким образом, царствование Ахаза как в гражданской, политической жизни иудейского царства отмечает начало вассальной зависимости этого царства от Ассирии, так и в религиозной области представляет новую степень падения истинной религии в Иудейском царстве, именно вторжение сюда ассиро-вавилонского сабеизма (Ср. у М. Пальмова, Идолопоклонство у древних евреев, с. 513-517). И та и другая зависимость от Ассирии продолжалась до смерти Ахаза. Но если в гражданской области верность Ахаза принятым на себя (ст. 7) обязанностям вассала ассирийского царя могла быть необходима и полезна для слабого Иудейского царства, то увлечение Ахаза языческим культом своих победителей могло лишь вести к гибели его царство. Может быть, по подражанию устройству ассирийских капищ, а также и для извлечения новых ценностей из храма Соломонова на уплату новой контрибуции царю ассирийскому, Ахаз обломал (ст. 17) украшения и другие принадлежности устроенных Соломоном во внутреннем дворе умывальниц - и медного моря (ср. 3 Цар. VII:23-28), а также отменил "крытый ход (евр. мисах, в keri мусах) субботний" и "внешний ход царский к дому Господню" (ст. 18). Оба последние сооружения воздвигнуты были, вероятно, уже после Соломона: характер и назначение этих построек трудно установить с точностью ввиду значительной темноты и, может быть, поврежденности текста ст. 18. Под крытым входом (евр. мусах, Vulg. musach) обыкновенно разумели, вслед за раввинами, особое царское место в переднем дворе, в котором (месте) стоял царь в субботу (LXX, видимо, читали не мусах, а мусад, "основание", когда передали: θεμέλιον τη̃ς καθεδρας (τω̃ν σαββάτων), слав.: основание седалища). Под "внешним ходом царским" с большим основанием в библейском тексте (3 Цар. XIV:27 сл.; 4 Цар. XI:4; Иез. XLVI:1-2) понимают особый крытый ход, галерею с колоннадой, от царского дворца на Сионе до храма на Мориа (ср. проф. Гуляева, с. 343-344). Все это сломал Ахаз как по небрежению о благолепии храма, так и из желания принести дары ассирийскому царю (может быть, уничтоженные приспособления могли, по опасению Ахаза, почему-либо возбудить гнев ассирийского царя). Нечестие Ахаза завершилось, наконец, закрытием дверей храма Иеговы (2 Пар. XXVIII:24). По И. Флавию (IX, 12, 3), Ахаз "дошел даже до такого пренебрежительного и наглого отношения (к Господу Богу), что распорядился наконец совершенно запереть храм, запретил приносить Предвечному установленные жертвы и присвоил себе все жертвенные приношения".