Где распростерся мрак…

Он знал, что мнение большинства окажется на его стороне, хотя сыщутся и такие, кто взглянет на это дело сквозь пальцы либо попытается убедить себя, что Магнусу попросту померещилось, что старина Шон Ленаэн никак не может принадлежать к числу плохих парней. А кто-то скажет, что если Шон решил подзаработать себе на пенсию, подоив какого-то мерзавца, который только что укокошил другого подонка, то тем более флаг ему в руки. Мол, тридцать лет безупречной службы на страже жизни и здоровья добрых жителей Бостона дают Ленаэну такое право…

Вот почему Магнус прямиком отправился к шефу, потому как здесь годился только Уильямс. Действительно, тот разобрался в ситуации, а еще через пару недель вышел приказ о присвоении Магнусу сержантского звания, так что партнерство с Ленаэном закончилось. Из другого штата прислали группу агентов ФБР в штатском, началось широкомасштабное внутреннее расследование делишек Ленаэна и еще двух копов, О’Дрисколла и Монтоя. Федералы обнаружили, что вся троица подкармливалась из денег доминиканской банды под предводительством некоего Педро Сото, который держал свой штаб в Лоренсе, полувымершем фабричном городишке неподалеку от Бостона. Сото оптом поставлял кокаин и героин для уличных группировок по всей Новой Англии. Продажных копов арестовали и в конце концов довели дело до процесса. Вскоре Магнусу предстояло выступить на нем в качестве главного свидетеля обвинения.

Увы, федералам не удалось добыть достаточно улик, чтобы предъявить обвинение Сото. Доминиканец до сих пор болтался на свободе.

— Расслабился один раз — где гарантия, что это не повторится? — заметил Уильямс. — Если мы не предпримем мер, через пару недель будет уже поздно. Ты попал на мушку серьезным людям.

— А я в толк взять не могу, с какой стати они решили меня убрать, — пожаловался Магнус. — Понятное дело, мои показания упекут Ленаэна за решетку, но ведь я ничего не могу повесить ни на Сото, ни на прочих доминиканцев. К тому же вы сами говорили, что Ленаэн колоться не хочет.

— Федералы считают, что в том-то все и дело. Ленаэн меньше всего желает загреметь в тюрьму особо строгого режима, в камеру к соседям-рецидивистам. Такой судьбы и врагу не пожелаешь, не говоря уже про копа. Ему лучше заранее удавиться… Зато если на суде не прозвучат твои показания, он будет свободен как птичка. В общем, руководство полагает, что он предъявил доминиканцам ультиматум: или они тебя стирают с доски, или он их всех сдает. Причем то же самое может сделать и Монтой. Если же ты отдашь концы, Ленаэн и оба его подельника выходят из игры, а Сото продолжает свой бизнес как ни в чем не бывало… Но вот если ты доживешь до дня дачи показаний в суде, то Ленаэн пойдет на сделку с ФБР, а Сото и его ребятам придется закрыть лавочку и улепетывать к себе в Доминикану. Если, конечно, мы первыми до них не доберемся. — Уильямс бросил на Магнуса оценивающий взгляд. — И вот почему надо придумать, как с тобой поступить.

С логикой шефа не поспоришь. Но полномасштабная программа защиты свидетелей предполагает, что придется начать новую жизнь, под новым именем да еще в противоположном конце страны. Этого Магнусу никак не хотелось.

— Понятно… У вас уже имеются предложения?

— Если честно, то да, — улыбнулся Уильямс. — У тебя ведь есть исландский паспорт?

— Ну да. Так же как и американский. Двойное гражданство.

— И языком владеешь?

— Да, более-менее. Отец сюда переехал, когда мне было двенадцать. Впрочем, после его смерти я ни разу не говорил на исландском.

— Другими словами?

— В ту пору мне было двадцать.

Уильямс позволил себе краткую паузу, тем самым выражая сочувствие.

— Как бы то ни было, я подозреваю, что ты по-исландски говоришь лучше всех нас, вместе взятых.

Магнус усмехнулся:

— Пожалуй… А к чему это все?

— Месяца два назад мне позвонил старый друг из нью-йоркского городского управления — до него, мол, донеслись слухи, будто у меня есть один сотрудник, который владеет исландским. Дело в том, что к ним заезжал национальный комиссар исландской полиции и просил выделить следователя в помощь. Причем не обязательно из старших офицеров; просто ему нужен советник, обладающий богатым опытом ведения разнообразных уголовных дел, которые может предложить наша великая страна. Судя по всему, у них в Исландии с убийствами довольно туго… или по крайней мере так было до самого последнего времени. Ну и, разумеется, если этот советник будет еще и изъясняться по-исландски, то это только приветствуется.

— Что-то я не припомню разговоров на эту тему, — заметил Магнус.

Уильямс улыбнулся:

— А их и не было.

— Отчего же?

— Да все по той же причине, из-за которой я сейчас тебе это излагаю. Ты один из моих лучших сотрудников, и потерять такого специалиста мне никак не улыбается. Но я скорее соглашусь увидеть тебя в исландском иглу, чем в бостонском морге.

Магнус давно бросил попытки объяснить людям, что в Исландии нет иглу. Не найти там и эскимосов, а если белые медведи и встречаются, то очень-очень редко. На родине он не появлялся со дня похорон отца и никогда не думал о возвращении… хотя в данную минуту такой вариант выглядел вполне здравым.

— Так вот, буквально час назад я созвонился с этим исландским комиссаром. Он до сих пор не нашел себе советника и был весьма обрадован моим предложением подыскать ему следователя с исландским языком. Ну, как тебе эта идея?

Эх, было бы из чего выбирать…

— Ладно, договорились, — сказал Магнус. — При одном условии.

Уильямс насупился.

— Слушаю…

— Я беру с собой подружку.

Ему уже доводилось видеть Колби в гневе, но чтоб до такой степени…

— Ты что себе позволяешь? Да как ты посмел прислать своих громил? Или ты думаешь, это шутка, некий романтический жест, который меня разжалобит и ты сможешь вернуться? Так вот: ты жестоко просчитался! Короче; немедленно прикажи своим негодяям отвезти меня обратно на работу!

Они сидели в служебном микроавтобусе ФБР на парковке ресторанчика «Френдлис». Перед этим федеральные агенты зашли в офис компании, где работала Колби, и без лишних слов вытащили девушку на улицу. Сейчас они благоразумно держались на расстоянии доброй полусотни футов, беседуя с двумя своими коллегами, которые привезли Магнуса.

— Меня вновь пытались убить, — сообщил сержант. — И почти успешно.

Магнус и сам с трудом верил, что совершенно по-идиотски позволил заманить себя в какой-то переулок. После уличной перестрелки он долго давал показания двум сотрудникам из Комиссии по расследованию обстоятельств применения табельного оружия. Этих ребят, видимо, предупредили, что побеседовать с Магнусом удастся только один раз, вот они и старались узнать как можно больше, особенно насчет решения давить на спуск, когда на линии огня находился ни в чем не повинный гражданин. Вернее, гражданка.

Магнус ничуть не жалел об этом решении. Он всего-то сравнил практически стопроцентную вероятность собственной гибели с весьма незначительными шансами, что женщину заденет шальная пуля. Впрочем, специально для следственной комиссии у него имелся еще более убедительный ответ. Если бы гангстеры застрелили Магнуса, то наверняка убили бы и ту женщину; зачем им лишний свидетель? Это объяснение очень понравилось дознавателям, и у них даже хватило ума не уточнять, когда именно такая мысль пришла Магнусу в голову: до выстрела или после? Устав есть устав, но они были на его стороне.

За все время службы Магнусу лишь дважды довелось стрелять на поражение, да еще с летальным исходом. В первый раз, когда он был еще зеленым новичком с двухмесячным стажем и носил патрульную форму, чувство вины за гибель человека на несколько недель лишило его сна.

Зато на этот раз он испытывал лишь радость, что остался в живых.

— И очень жаль, что у них не получилось, — буркнула Колби. На ее щеках горели два пунцовых пятна гневного румянца; в карих глазах поблескивало бешенство. Рот превратился в узкую полоску. Девушка прикусила нижнюю губу и хорошо знакомым жестом забросила волнистую прядь темных волос за ухо. — Извини, нечаянно вырвалось… Но все равно, я тут совершенно ни при чем и вообще не желаю иметь к этому делу никакого касательства. Ясно тебе?