Страница 5 из 48
Нередко, но по большей части в конце прочтённого параграфа или главы, Айгуль решительно и беспощадно сдёргивала с себя и разбрасывала по комнате всякие шляпки, ленточки, колготки или подвязки, словом, всё, что в те минуты на ней висело, и устраивала для него ещё и прочий концерт. При удачно подвернувшемся ей тексте, то есть время от времени, хотя и ежедневно, она яростно отбивалась от мнимого нападения на неё какого-нибудь монстра или маньяка. Либо наоборот, она совсем не отбивалась от монстра или маньяка, а понарошку обречённо и обессиленно рюмсала, подвывала и драматически царапала подушку, будто бы сдаваясь на милость этому неукротимому насильнику и грубому правонарушителю, одержавшему над ней победу.
И тогда Мудрецов участливо и огорчённо хватался обеими руками за свою голову или успокоительно поглаживал ими свою хитрющую, как Плюшка, актриску или вообще не за себя или Айгуль хватался-гладился он, чтобы утешить или выручить девушку, а хватался он за фотоаппарат. И надо сказать, что снимки у Петра Октябриновича Мудрецова всегда получались весьма приличными. И будь он хоть бы чуть более предприимчив и расчетлив — все клюквенные журналы краевого центра стояли бы давно у его персонального подъезда в бесконечной очереди за чрезвычайно смотрибельным и качественным материалом, а сам Мудрецов точно получил бы уже какую-то большую гламурную премию от культуры и широкое общественное признание. Да и Айгуль давно бы уже и точно взошла бы из его спальной комнаты на региональный небосклон в образе звезды главной величины прилегающей местности, официального лица или тела какой-нибудь заметной городской партии, а то и универмага первой шеренги.
Но сегодня что-то было не так…
Глава III
В искрах трудового порыва
— Читай мне всё это сейчас же и немедленно, — наконец очнулся Мудрецов и бросил Ахдамовой несколько словно изжёванных коровой машинописных листков, а вдогонку как-то уж совсем скорбно склонил голову и застыл перед ней, словно перед самой ближней роднёй ещё не остывшего покойника.
— Читать с выраженьицем, Пётр Октябринович, читать как всегда?
— Читай! Как попало читай, — почти взревел Мудрецов, на что Айгуль, внешне послушно и кротко, захлопала ресницами, но её глаза предательски засияли привычными для них в такие минуты искрами трудового порыва.
— Павел Иванович Чичиков — самый яркий человек и герой поэмы Н. Гоголя «Мёртвые души», о котором в сознании нашего любимого города NN безнаказанно и нагло насаждается вредоносное представление, — принялась девушка за вязь незнакомых ей фактов. — Сочиняя скверное мнение о П. И. Чичикове и его боевых друзьях, а также извращённо дискредитируя подлинных благодетелей нашего города с употреблением их имён в нарицательном состоянии, безответственные должностные и другие понаехавшие сюда лица липко клеят маякам классики и городского бизнеса форменную чернуху. К выборам они вспомнили о том, что из-под палки слышали в школе, и иносказательно принялись нести такую хрень, что просто закачаешься, — глубоко вздохнула Айгуль. — Вы, наверное, думаете, что я защищаю калифорнийских серых китов нашего райбизнеса Евстрата Акакиевича Мстюкина и Деню Гробороя? Нет, нет и ещё раз нет! Да, я ограждаю, но не потому, что их семьи живут за пределами выжившей из ума Европы. Я отвергаю претензии всех дрессированных политиков и районных PR-технологов также и от флагманов среднего предпринимательства в лице С. К. Хвата-Залепухина и А. С. Центнера, а также от капитанов мелкой розницы вроде Навроди Вилена Кузьмича, Аглавяна Сержика (Боулинга), Эдика Хайгуллина-мл. и других тт., и не потому, что они безгрешны. Грешны, так как в наш бюджет они дают не сто, как хотелось бы нам — избирателям, а лишь пятьдесят девять и восемьдесят шесть сотых процента средств от общих поступлений в казну. Коню понятно, что эти люди — классики своего дела, но зачем же их втыкать в параллели героям литературной классики?..
— Смотри какая зараза! Нет, ну ты посмотри какая инфекция? Десять процентов в районном общаке — мои кровные! А он даже фамилии моей не употребил, — театрально заколотил ногами по матрацу Мудрецов, изображая бессильную злобу. — Читай дальше! Читай!
— Читатель и сам разберётся, — с опаской продолжила декламировать Айгуль, — чем дышит, к примеру, Михаил Семёнович Собакевич, и знает его простым, молчаливым и кушающим осётра мужем. М. С. Собакевич никогда и никого не выдаёт, не продаёт и своих не сдаёт. С кем бы он ни имел дело — лишнего никогда не скажет. Разве плох такой специалист для райспецслужб и полиции? Помещик Манилов тоже мужик нормальный: обходителен и нежен в общении и в делах. Он даже выглядит симпатично так, что не хуже артиста Моисеева из «голубых огоньков» и таких же концертов. О таких манерах руководителя давно плачет наш районный ДК, который нынче на родной речи не умеет даже прилично выматериться и беспрестанно чешет только на языках Памира, Тянь-Шаня и Копетдага. Да и начальник культуры нашего города недавно по телевизору, как вы помните, залепил по прямой линии из лектория выходного дня в детской комнате полиции о том, что по вечерам ВИА «Эйнштейн» слушает да теорию относительности товарища Раммштайна изучает. Ха-ха-ха…
Помещик Пётр Петрович Петух? Патриот и фанат отечественной кухни! Наш общепит с ним никогда и рядом не валялся. Его тёзка, а в другой редакции поэмы уже не тёзка, а Семён Семёнович, только Хлобуев, постоянно кается за свои промашка, а в сохранившейся части тома № 2 «Мёртвых душ» напоследок готов послужить даже обществу. Помещик Ноздрёв всегда находчив и зверски общителен, а в натиске просто незаменим для любого отдела не только пропаганды, но и агитации. У самого Плюшкина Н. В. Гоголь заметил что-то такое доброе (когда Степан тепло родную школу и своих одноклассников-ру вспомнил вдруг), а это уже на грани человека не только материально ответственного, но и человечного! Такие люди нам всегда тоже нужны позарез. Так что думайте, господа хорошие, с кем сравниваете наших акул бизнеса! На себя лучше полюбуйтесь! У героев Н. В. Гоголя из поэмы «мёртвых», а вспомнил я здесь лишь отдельных и только для усиления аргументации их плюсов, таких качеств завались. Своими неумелыми сравнениями наших людей с героями классики вы ещё больше укрепляете авторитет классиков нашего бизнеса!
— Вот гад, о моём авторитете даже не гавкнул. «Лысый бес начхай тебе в кашу!» — зло прошипел Мудрецов. — «Всё пошло к чёрту!» (Здесь Плюшка с нескрываемой тоской в глазах снова задрал голову вверх, но на этот раз промолчал, так как шипеть ещё не научился).
Айгуль всегда казалось, что Мудрецова вывести из равновесия умела только она. «Казалось, и с виду он принадлежал к числу тех людей, которые не ломали никогда головы над пустяками и которых вся жизнь катилась по маслу». Сейчас всё куда-то катилось без всякой смазки: — Да кто же этот писец хренов, Пётр Октябринович, кто? — беспокойно прошептала девушка и с силой запустила одну из балеток во внешне равнодушного к хозяйским тревогам Плюшку.
— Кто-кто, конь Бронькин из моего книжного гастронома в пальто! Читай!..
— А я тебе, Петрушенька, давно говорила, что Бронькина надо сокращать. У него взгляд садиста-маньяка, сексуального извращенца и клептомана конченого.
— Чи-тай сказал! Потом мне про эти слова всё расскажешь…
— Чита-а-ю…
— Администрация заявляет людям, что в городе «много чичиковых развелось»? Вы только послушайте! У Павла Ивановича товарища Чичикова мозгов во сто крат больше, чем у всей этой администрации! — продолжила чтение девушка. — П. И. Чичиков отнюдь не глупый, если не заявить умный! Он наш! Сегодня он мог бы вознестись в ранг топ-менеджера либо удачливого брокера, чтобы блестяще распоряжаться ценными бумагами трудящихся и их доверием. Из него получился бы превосходного уровня маркетолог. Он прагматичный реалист и социальный философ высокого летания. На таможне тов. Чичиков П. И. проявил способности удивительные, определяя по фактуре, «…сколько в какой штуке аршин сукна или иной материи», а, взяв в руку свёрток, способен был установить, сколько там фунтов. Его бы в аудит или на рубежи наши районные, сами подумайте кем? Хоть сейчас туда его, хоть сегодня! — Айгуль оглянулась по сторонам, будто бы выискивая, кого бы ещё отпустить на таможню или в аудит, но, похоже, так никого в спальной и не нашла и продолжила: — Павел Иванович мог бы стать даже начальником военного гарнизона. Он всегда лихо взбегал на крыльцо, вскакивал со стула или садился в коляску «…с быстротой и ловкостью почти военного человека», где и располагался «…точь-в-точь как отставной гусарский полковник». Он прекрасно знал пороки и достижения военной организации государства и потому справедливо указывал т. Ноздрёву, например, что оскорбляющими благопристойность речами можно щеголять лишь в казармах. А в экстремальной ситуации мысленно и от души он умело ругал того же Ноздрёва не хуже опытного капитана или генерала. Чичиков терпеливо разъяснял помещику Андрею Ивановичу Тентетникову профессиональные привычки генералов обращаться на «ты». А с каким уважением он относился к генералам! «Счёл долгом представиться вашему превосходительству, — так начал он свою речь к генералу Александру Дмитриевичу Бетрищеву. — Питая уважение к доблестям мужей, спасавших отечество на бранном поле, счёл долгом представиться лично вашему превосходительству». Согласитесь, приятная оценка для любого нашего генерала даже сегодня.