Синтия

— Меня тогда и на свете-то не было.

— Короче, тридцать долларов, Харви, и точка. Не хотите, дело хозяйское.

Я принял условие, а он стал ворчать, что из-за меня у него пропадет субботнее утро.

— Если бы вы знали, с каким трудом я выкраиваю время, чтобы в субботу утром поиграть в сквош, — жаловался Бронстайн.

На следующий день я воочию убедился, что это так: он был в теннисных туфлях, а на стуле лежали ракетки.

— Субботнее утро — это целых пять сеансов психоанализа, Харви, — сообщил мне Бронстайн, — а пять сеансов это сто пятьдесят долларов, но деньги это еще не все в нашей жизни.

— Неужели?

— Не все, Харви. Вы уж мне поверьте. Для вас деньги — это символ. Кто-то называет вас жмотом, но это не совсем верный диагноз. Если говорить о вашем отношении к деньгам, что само по себе…

— Кто у нас анализируемый?

— Вы, Харви.

— Тогда, может, говорить буду я? Дело не в деньгах. Дело в том, что меня не любят. Взять, к примеру, лейтенанта Ротшильда, он меня терроризирует.

— Прилягте, Харви.

— Спасибо, — сказал я и вытянулся на кушетке. — У него язва, и стоит ему посмотреть на меня, я начинаю ощущать, что он винит за свою язву меня…

— Все тот же лейтенант Ротшильд?

— Все тот же. Господи, вы думаете, их двое?

— Я думаю, что нет смысла обсуждать сейчас лейтенанта Ротшильда, Харви. Мы уже этим раньше занимались. Нам надо разобраться в вас.

— Я и говорю о себе. О том, какое впечатление я произвожу на людей типа Ротшильда.

— Харви, сколько раз вам повторять! Ротшильда мы уже обсуждали.

— Ладно, ладно. Но Ротшильд…

— Харви, я пойду играть в сквош, — сказал Бронстайн, схватив ракетку. — Продолжать нет смысла. Я пытаюсь продуктивно использовать сеанс, а вы начинаете объясняться в ненависти к лейтенанту Ротшильду. Я пошел играть…

— На мои-то денежки?

— Я с вас не возьму ни цента. Это подарок. А теперь все!

До Доннеловского филиала нью-йоркской Публичной библиотеки я дошел пешком, забрал Люсиль Демпси, и мы отправились в Дубовый зал «Сент-Реджиса». Люсиль была задумчива, а когда взглянула на меня, то тревожно спросила, все ли со мной в порядке.

— Ну конечно, а что?

— А то, что этот ленч обойдется тебе в пятнадцать долларов.

— Знаю, — мрачно отозвался я. — Очень даже знаю. А ты не стесняйся. Ешь. Наслаждайся.

— Как же я могу наслаждаться, когда каждый съеденный здесь кусочек для тебя, как раскаленный свинец?

— А! Какая теперь разница. Ты лучше скажи, где может быть эта самая Синтия Брендон? Она разгуливала на днях в Центральном парке с новым королем мафии.

Люсиль посмотрела на меня по-матерински встревоженно, и я рассказал ей все до конца. Потом она заказала ленч. Пока мы ели, она обдумывала услышанное. Как большинство умных женщин, она стала изыскивать наивные способы заставить меня почувствовать себя интеллектуально выше нее.

— Харви, где училась Синтия? — спросила она меня.

— «Энн Бромли», маленький колледж в штате Коннектикут, возле Данбери. Четыреста пятьдесят студенток — только девушки, все богачки.

— Она получила диплом?

— Ни в коем случае. Она ушла. Ее не осмеливались отчислить, из уважения к папиным денежкам, а она не хотела учиться.

— Почему ее хотели отчислить?

— Она пыталась положить конец расовой сегрегации в колледже. Еще в первый год пребывания там она притащила пять негритянок, заплатила за их обучение и потребовала, чтобы их зачислили в колледж. Там всех чуть удар не хватил. Она угрожала все рассказать газетчикам, но призвали ее старика, и ему удалось ее утихомирить.

— О! Ты знаешь, Харви, мне начинает нравиться эта твоя Синтия. Небось, были толки да пересуды насчет ее увлечения марихуаной?

— Откуда тебе это известно?

— Такая, как она, не могла не попробовать наркотиков. У тебя есть ее фотографии?

Я достал фотографии и показал Люсиль.

— У меня есть кое-какие смутные догадки, — сказала она наконец. — А завтра мы берем велосипеды и едем кататься в Центральный парк. Ты катаешься на велосипеде?

— Еще как. Но кого мы там увидим — Синтию под ручку с Валенто Корсика?

— Может, мы просто побудем вдвоем. В конце концов, завтра воскресенье. Разве ты не имеешь права на выходной?

Вместо того, чтобы как следует выспаться, подобно всякому цивилизованному человеку, я начал утро с завтрака с Люсиль в зоопарке. Она не из тех, кого можно назвать крошкой, — в мисс Демпси пять футов семь дюймов роста и сто тридцать фунтов веса, а потому она съела порцию овсянки, два яйца, четыре куска бекона, два тоста, запив это двумя чашками кофе. А перед этим выпила стакан апельсинового сока. Я наблюдал за всем этим буйством с чувством ужаса и зависти. Мой завтрак состоял из чашки черного кофе.

— У тебя сразу стало бы легче на душе, — сказала Люсиль, — если бы ты плотно позавтракал. Завтрак — главная еда дня.

— Об этом неустанно твердила мне мама.

— И она была абсолютно права.

— Неужели тебе никто не говорил, что худший способ завладеть мужчиной — это сообщать ему, что его мать была права.

— Я совершенно не убеждена, что стараюсь завладеть тобой, Харви. То, что я испытываю к тебе определенные нежные чувства, вовсе не означает, что я всерьез намереваюсь выйти за тебя замуж. У тебя есть с собой фотографии Синтии?

— А что?

— Дай мне одну.

— Сейчас?

— Да. Ты вечно задаешь дурацкие вопросы!

Я протянул ей фотографию Синтии. Люсиль положила ее в сумочку и быстро завершила бесконечный завтрак. Мы отправились к лодочной станции, где дают напрокат и велосипеды. Погода в этот день резко улучшилась — утро выдалось холодным, но солнечным, к тому же, поскольку по указу мэра машинам в парке находиться запрещено, воздух здесь был чистый и прозрачный, как хрусталь. На Люсиль была шерстяная юбка и белый свитер с высоким воротом. Для тех, кто не знал ее характера, она казалась очаровательной. Фигура у нее была умопомрачительная, хотя она плотно ела три раза в день. Люсиль оставалась красивой, хотя на ней были туфли без каблуков и шла она спортивной походкой. Я решил, что именно ее совершенство и ввергает меня в депрессию.

— Зачем тебе фотография? — спросил я. — Неужели ты думаешь, что Синтия все еще разгуливает по парку с графом Гамбионом де Фонта, он же Валенто Корсика.

— Потерпи, все скоро узнаешь.

— А зачем велосипеды?

— Для забавы, Харви. Разве это не забавно? В нашей жизни не так уж много по-настоящему забавного. И есть еще одна причина. На велосипедах мы приедем прямо на тусовку.

— А что это такое?

— Скоро узнаешь.

У лодочной станции мы встали в очередь. Молодые, старые и люди средних лет жаждали поскорее получить напрокат велосипеды. В такой обстановке трудно было оставаться угрюмым. Я понял, что сам факт нахождения в парке в воскресный день резко поднимает настроение. Нам выдали очаровательные английские велосипеды с ручными тормозами, и через несколько минут мы уже катили по Ист-драйв, направляясь на север.

— Раз уж мы здесь оказались, — сказала Люсиль, — то можем заехать на Овечий луг с запада.

— И что тогда? — полюбопытствовал я.

— Тогда мы окажемся на тусовке.

— Что такое тусовка?

— Это то, что делают люди, когда сердца их наполнены радостью, а не ненавистью. Харви, ты слишком стар и циничен, а потому я ничего не стану тебе растолковывать. Скоро сам увидишь.

К тому времени мы уже въехали на холм за музеем и снова двинулись на север. За всю мою взрослую жизнь мне не случалось раскатывать на велосипеде по Центральному парку так, чтобы вокруг не было ни одной машины. Я поблагодарил нашего мэра и бросился догонять Люсиль. Она была в лучшей форме, потому что ее не тревожили тягостные раздумья, и благодаря всем своим овощам, которыми она питалась. К моменту, когда мы оказались в районе 110-й улицы, я был вынужден попросить ее умерить пыл.

— Как же мы углядим Синтию, если выдаем полсотни миль в час.

— Харви!