Песня горна

– Да что ж ты как будто ругаешь нас?! – вдруг отчаянно, обиженно, хотя и не обозлённо крикнули из зала. – Мы, что ли, виноваты, что у нас вон и пожар, и потоп, и тридцать три несчастья?!

– А если человека не ругать, он быстро что-то делать перестаёт, – отозвался Макарычев и оперся на стол. Махнул рукой. Улыбнулся. – Я вас не ругаю вообще-то. Я вам… сочувствую. И я вижу, что вы – по крайней мере те, кто тут собрался, – и правда хотите выбраться из ямы, и правда в это верите, и правда делаете немало… Другие-то сюда не пришли. Я даже просить вас хочу… – Он вздохнул. – Рук не опускайте. Власть в Верном – в кои-то веки – за вас. И мы вас не бросим. Вы не дети, понимаете… да дети ещё и лучше взрослых всё понимают, сами видели… вы понимаете, что мы объявили войну дряни. Беспощадную – на уничтожение. Она сопротивляется. Она и дальше хочет сосать вашу кровь, ваш пот, будущее ваших детей – и жиреть. Мы – не дадим! Кто хочет – встаёт рядом с нами. Вот и всё, что я хотел сказать. С праздником вас…

товарищи

Зал зашумел – радостно, облегчённо и почти весело.

Пальцы Насти в руке Дениса вздрогнули.

Если честно, Дениса просто шатало. Те два часа, которые он просидел в актовом зале, не только не помогли отдохнуть – вытянули ещё больше нервов двойным волнением: от того, что было показано на сцене, – и от того, как он переживал за своих. Больше всего ему хотелось отправиться домой и улечься спать сразу, без ужина. «Праздник» вымотал его до предела, он подзабыл, что предстоит встреча с кандидатами, а вспомнил об этом, уже когда вышел на заднее крыльцо школы и, потянувшись, предвкушал путь домой.

По правде сказать, он разозлился. Появилась даже спасительная коварная мысль: сейчас дождаться их и приказным тоном сказать, что встреча переносится на завтра,

так надо

– Ты тут? – послышался сзади голос, от которого сладко ёкнуло внутри. Денис обернулся; к нему шла Настя, которую в зале с извинениями было перехватил Гришка. Но сейчас она снова была одна – казачата, наверное, засели в клубе с пионерами. – Я слышу по дыханию.

Денис быстро – но так, чтобы не оскорбить, не задеть – взял её за руку, помог сесть на перила (опять ёкнуло, теперь уже сердце – когда он подхватывал девушку, сам прислонился рядом к стене.

– Наши там, внутри, буянят, – сообщила Настя. – Тебя поздравить можно: юнармейцы у нас давно есть, а теперь, похоже, и пионеры будут.

Денис воспрянул.

– Серьёзно?!

– Наши мальчишки, если что говорят – всегда серьёзно, иначе помалкивают, – с явной гордостью за «наших мальчишек» отчеканила Настя. – Ромка с Гришкой всю дорогу спорили, Ромка сказал: «На месте и посмотрим!» – а раз остались и говорят, значит – решено.

– Ну это просто замечательно! – Денис подался к ней, замер… потом всё-таки чуть подался вперёд и поцеловал девушку. Отстранился, стал смотреть в аллею за оградой из невысоких кованых прутьев.

– Не жалеешь, что приехала? Я к тебе и не подошёл почти ни разу, – спросил он. – И сидел с тобой, молчал…

Настя улыбнулась:

– Не жалею.

За оградой неспешно проехала машина; слева, от главного входа, послышался разговор:

– Ну, это уже не столь существенно. Линия намечена, теперь надо просто выполнять.

– Однако есть некоторые нюансы…

В сторону заднего крыльца шёл Макарычев, сбоку от него – Кенесбаев. Денис скользнул по ним взглядом… и отчётливо увидел, как от остановившейся машины к ограде подходит бесшумный и очень быстрый человек. Лохматый и безликий. Подходит, поднимая правую руку очень знакомым жестом.

В следующий миг Денис сделал сразу несколько вещей. Одновременно.

Он встал между оградой и Настей.

Он выхватил из сумки «Байкал».

Он крикнул:

– Дядь Вить!

Увидев вспышку выстрела, казалось, заполнившую весь мир, он успел подумать: «Мне – в лицо! Убит?! Свет же очень быстро… а пуля…» – потом что-то ударило рядом в перила, чвакнуло, жикнуло, обожгло левую руку выше запястья, выше часов. Сам выстрелил – не глядя, ослеплённый, по памяти – услышал второй выстрел врага, боковым зрением увидел, как Кенесбаев неожиданно ловко присел, тоже выхватывая пистолет, а Макарычев дёрнулся всей правой стороной тела… но…

Виктор Данилович действовал очень быстро, хотя и стрелок бил с редкостной скоростью – недаром первый выстрел он сделал инстинктивно в Дениса, на звук, – источник явной опасности. Как все «витязи», Макарычев умел стрелять обеими руками и использовал произошедшее мгновенно и безошибочно. Сместившись вниз-вперёд-вправо, он неуловимым движением выхватил «Байкал», такой же, как был у Дениса. Выхватил левой и выстрелил – из-под лохматого словно выдернули тропинку, он подскочил, раскинул руки, взбрыкнул ногами и грохнулся навзничь. Его сообщник в машине рванул было с места, но сразу выпустил руль и свалился боком на сиденье – вторым выстрелом Макарычев попал ему в правое плечо.

Народу кругом сразу оказалось очень много, и самого разного, и у многих в руках было оружие. Начался шум, беготня… Гришка и казачата встали стенкой около Насти – все с пистолетами. Олег подскочил к Денису:

– Что с тобой? В руку попал?

– А? – Денис посмотрел: неглубокий порез, наверное, щепкой, отколотой пулей щепкой. Не отвечая, подбежал к Макарычеву, который поднялся на ноги и держался за плечо.

– Дядь Вить, – Денис даже не понял, что снова назвал Макарычева так, – давайте я перевяжу, у вас кровь сильно…

– А ну-ка пусти меня. – Валерия Вадимовна, бесцеремонно оттеснив сына, привычно-ловко взялась за дело. А Денис почувствовал руку на плече – вздрагивающую, плотную, тяжёлую. Обернулся – это был отец.

– Тебя не задело? – спокойно спросил он.

– Нет, – покачал головой Денис. – Так, щепкой царапнуло. – Он лизнул порез, поднял на отца глаза.

– Хорошо, – так же суховато-спокойно произнес Третьяков-старший.

…Водитель был мёртв. Между оскаленных зубов за посиневшими раздвинутыми губами выступила кровь, на сиденье лежал мелкий стеклянный сор от ампулы. Кенесбаев, осматривавший машину в лучах двух фонарей в руках полицейских, буркнул, выпрямлясь:

– Да уж. Это не уйгур. Это ваш брат, европеец. Что ж такое, работа своим ходом прямо на праздник приезжает…

Разговор как-то оттёр Дениса в сторону. Он хотел подойти к Насте, но внезапно увидел у угла здания молчаливую плотную кучку мальчишек и девчонок. И тех, что приходили утром, – и… Да. Их было явно не тридцать четыре, а побольше…

Денис подошёл к ним вплотную. Снова лизнул порез, который всё ещё кровоточил. Убрал в сумку пистолет – оказалось, он продолжает сжимать оружие в руке. И после этого спокойно спросил:

– Ну что? Все желают продолжать разговор о приёме в пионеры?

Грузопоезда из Верного пришли в Седьмой Горный на следующий день. И получилось так, что первым встретил их как раз Денис. День был воскресный, а точнее – это было раннее воскресное утро, Денис так и не ложился, потому что проводил Настю и казачат (нагруженных кое-какой литературой) за околицу, на дорогу, долго стоял там – и, когда шёл домой к спящему после праздника посёлку, то уже рассвело.

Он устал так, что почти спал на ходу. И даже шум – мерный посвистывающий рокот – на подъездной дороге с перевала не сразу привлёк его внимание. А когда всё-таки привлёк, то Денис – отупев от усталости и разнообразных переживаний – не сразу смог понять, что видит. Тем более что хорошо знакомые с детства грузовые поезда Дорожного Корпуса Империи

тут

А потом из туч выкатилось солнце.

И Денис как будто проснулся.

И увидел – на первом контейнере переднего грузопоезда размашисто написанное огромными

весёлыми