Предатель рядом

Николай Владиславович ударил по лицу мать уже через месяц совместной жизни. Простить такое пятнадцатилетний пацан не мог никому и ни при каких обстоятельствах. Его кулак врезался в подбородок отчима уже через секунду после случившегося. Мальчишка стоял напротив стокилограммового мужика как ощетинившийся волчонок и ждал расправы. Однако отчим, который даже не пошатнулся после удара, пошевелил нижней челюстью, словно вправляя кости на место, и спокойно проговорил:

— Молодец, пацан. Далеко пойдешь. Если не остановят. А ты, дорогая, прости, больше не повторится. Похоже, и мне привычки менять надо.

В последующем подобное действительно не повторилось, но изменить отношение Антона к отчиму это уже не могло. Напротив, мальчишка все стал делать вопреки желаниям Николая Владиславовича. Отчим хотел отправить пасынка на лето в Германию, «посмотреть мир», а тот все три месяца проработал на заводе токарем. На заработанные деньги купил себе одежду по средствам, а все подаренные «прикиды» сложил в сумку и оставил в кабинете Николая Владиславовича. Тот смирился, но сумку перенес в комнату Антона: «У меня места там нет…» Потом последовало предложение «отмазаться» от армии: «Меня уважаемые люди в городе не поймут, если мой сын будет служить…», однако до службы было еще далеко, но этот разговор лишь отдалил отчима с пасынком.

А потом убили мать…

Поначалу Николай Владиславович отказался жить с волчонком, и Антон попал в детский дом. А бывший отчим, радуясь, видимо, тому, что не успел оформить документы на усыновление, пропал из виду. По окончании милицейского вуза Антон пошел в кадры Управления внутренних дел и написал заявление с просьбой принять на работу в уголовный розыск. Его вело только одно чувство — найти того, кто сделал его сиротой. Найти и воздать по заслугам. Тогда Антон еще не видел различия между сыском и правосудием… И только когда возмездие было свершено, но не его руками — Антон узнал о смерти человека, повинного в гибели его матери, из сводки, — он задумался над тем, кем стал бы, совершив убийство сам.

Наверное, именно эта минута раздумья и дала ему возможность принять приглашение полковника Быкова войти в штат Управления собственной безопасности ГУВД. Откуда было знать ему, неопытному оперу, что за его судьбой, еще когда сидел он за учебной скамьей в школе милиции, давно следил видавший виды полковник милиции…

Теперь милиция стала полицией, но ничего в жизни Антона не изменилось. Вот уже несколько лет он занимался тем, что выводил на чистую воду предателей в погонах.

Но за месяц до того, как Копаев вошел в штат УСБ, состоялась та памятная встреча с не случившимся отчимом. Прознав, что бывший пасынок служит в уголовном розыске, Николай Владиславович почувствовал необходимость встретиться с человеком, с которым жил когда-то в одном доме. И Антон, усмехнувшись, согласился на встречу. Его разбирало любопытство. Он никак не мог понять, как человек, вызывавший в нем самые недобрые чувства, сможет объяснить причину своего исчезновения.

А Николай Владиславович и не думал ничего объяснять. Находясь в подогретом состоянии после визита очередных «деловых», он попытался прочитать Антону лекцию о бессмертии душ тех, с кем он общается. Они-де умны и осторожны, а потому, мол, неприкасаемы.

— Вот взять, к примеру, президента Клуба профессионального бокса города Арцеулова Эдуарда Владимировича. Кристальной чистоты человек. Все свои миллионы заработал благодаря уму и хватке. Что под него копать, если копать нечего?

— Накопать можно и под столб, — с усмешкой возразил Антон, у которого не было никакого желания общаться с отчимом, тем более полупьяным. — А уж под любого вашего друга…

— А чем тебе мои друзья не нравятся? — побагровел Николай Владиславович. — Я живу, как хочу, а ты — как можешь. Как тебе позволяют жить такие, как я и Арцеулов! За все заплачено, парень! Вашу ментовку, как и тебя, можно купить точно так же, как два кило огурцов. Все дело в звании, то есть — в сумме!

Антон пожевал губами, а отчим продолжал:

— Это вы только по «ящику» чисты и неподкупны! А вот вас как копни — все дерьмо наружу лезет! Праведники…

— Как вы говорите? Арцеулов? — Антон встал со стула.

— Да, запомни эту фамилию! На наших фамилиях жизнь города и таких, как ты, трепещется. Если его ваши начальники смогут в черных делах уличить — забирай мою «девятку»! Позавчера купил для охраны, хрен с ним — забирай!!! — Пьяный отчим по-барски махнул рукой.

— Подожди. Не торопись… — Копаев прищурил глаза. — Без штанов останешься, авторитетный ты мой…

Николай Владиславович остался со штанами и всем остальным, но без «девятки». Его деловой друг, один из столпов города Арцеулов ровно через неделю был задержан сотрудниками РУБОП, а впоследствии арестован. Прокуратурой города ему было предъявлено обвинение по нескольким статьям Уголовного кодекса, в том числе за несколько эпизодов вымогательства, похищение человека и хранение оружия. Поводом для того послужила конкретная, говоря языком сыщиков УР — «в цвет», информация от одного лейтенанта-опера из районного отдела внутренних дел.

— Далеко пойдешь… — заметил, как и много лет назад, Николай Владиславович. — Если не остановят.

Его подозрительный взгляд, казалось, насквозь буравил Антона, когда он передавал ему ключи от машины.

— Может, еще на что поспорим? — ядовито улыбаясь, поинтересовался Копаев.

Впрочем, как машина ему досталась, так он ею и пользовался. За два месяца ее уже дважды оставляли встречать рассвет без колес, и однажды даже пришлось вызывать эвакуатор, когда «девятка» ни с того ни с сего вдруг заглохла и остановилась на середине моста.

И именно благодаря ей сейчас старший опер Управления собственной безопасности ГУВД Екатеринбурга Копаев торопился на встречу с полковником Быковым, прекрасно осознавая при этом тот факт, что при таком опоздании плюс-минус десять минут уже ничего не решают. Он все равно опоздал…

Вынув из кармана мобильник, он сообщил о проблеме Быкову. От машины отказался.

— Заскочу в наш райотдел, информация по Галееву ведет к операм по линии тяжких. Попробую прокачать своих бывших на пустом месте.

— Антон, потом сразу по адресу. Сразу. Понял?

— Конечно.

Глава 2

Антон зашел в дежурную часть, когда утомленный за истекшие сутки оперативный дежурный Стеблов допивал свой утренний кефир. Все в отделе знали, что Стеблова время от времени мучает язва, запущенная за годы работы в должности участкового. Майора Стеблова, которому до пенсии оставался год с небольшим, перевели начальником дежурной смены. Работа в «дежурке» от этого только выиграла. Она стала в дни его дежурств отличаться большей продуктивностью. Стеблов на территории райотдела знал если не каждого, то почти каждого жителя, прямо или косвенно связанного с криминалом. Каждый четвертый-пятый выезд дежурной опергруппы обычно был по ложному вызову. И время, необходимое для работы, уходило на бестолковые перемещения в «уазике» в места, где не найдешь ни потерпевших, ни подозреваемых, ни состава преступления, ни его события. Теперь же в дежурства Стеблова выезды в «никуда» сократились до минимума. Майор лично отвечал на звонки.

— Дежурная часть. Майор Стеблов. Кто звонит?.. Степанищев?.. И чего тебе, родной? Жена пропала? Опять пропала? А ты у соседа был? У какого?.. На твоей улице живет, в двенадцатом доме! Вот сходи узнай, а потом названивай! Я что, твоих прибамбасов не знаю, что ли? Сам ему рожу набить не можешь и идти боишься, так опять решил ментов на помощь позвать?! И потом изумляться с наглой рожей, мол, как это вы так быстро смогли ее найти? Слушай, Степанищев, разводись ты с ней. У нее мать в Березовке живет, вот пусть туда и мотает. Квартира-то твоя, насколько я знаю… Вот так… И не звони больше, а то приду и задницу надеру за заведомо ложный донос.

Антон подождал, пока Стеблов проглотит свой кефир, и, прикуривая сигарету, как бы между прочим поинтересовался: