Страница 54 из 68
Говоря об исполнении приговора суда, Коэн пишет:
«Достоверного описания расстрела Бухарина не существует. Согласно рассказу, ходившему по Москве, «Бухарин и Рыков умерли с проклятьями Сталину на устах. И они умерли стоя, не ползая по полу подвала и не умоляя с рыданьями о пощаде».[347]
В данном случае редакторы и переводчики русскоязычного издания решили немного «улучшить» Коэна, выбросив из оригинального текста упоминание, что именно Зиновьев и Каменев и были теми, кто ползал по полу подвала и с рыданьями молил о пощаде.[348] Но это, что называется, к слову, ибо нет никаких достоверных сведений о поведении на казни Бухарина, Рыкова, Зиновьева и Каменева. Все известное на сей счет — слухи и только слухи. В любой другой области знаний они будут считаться таковыми. И лишь в работах по истории СССР приходится сталкиваться с частым использованием столь сомнительных источников как очень ценных свидетельств. И если не сам Коэн, то его переводчики, выкинувшие слова про метания по полу Зиновьева и Каменева и их мольбы с рыданиями, нехотя признают никчемность сведений, почерпнутых из сплетен.
Бухарин, Рыков, Зиновьев и Каменев после вынесения им приговоров написали прошения о помиловании. Причем Бухарин обратился в Верховный Совет СССР дважды, и в каждом из ходатайств подтвердил свои признания вины на процессе. Одно из бухаринских писем (более пространное) гласит:
«У меня в душе нет ни единого слова протеста. За мои преступления меня нужно было бы расстрелять десять раз. Пролетарский суд вынес решение, которое я заслужил своей преступной деятельностью, и я готов понести заслуженную мною кару и умереть, окруженный справедливым негодованием, ненавистью и презрением великого героического народа СССР, которому я так подло изменил».[349]
Ходатайства Рыкова, Зиновьева, Каменева написаны менее изысканно, но и в них просители полностью подтверждают свою причастность к совершению антигосударственных преступлений. Для тех, кто считает Бухарина, Рыкова и всех остальных подсудимых московских процессов невиновными жертвами следовательских фальсификаций, такие признания таят в себе большую проблему. Ведь в случае какого-либо торга с НКВД и признаний вины, полученных от невиновного подследственного из-за страха за собственную жизнь или членов семьи, пытки и т. п., разве авторы ходатайств не должны каким-либо образом напомнить о заключенной сделке?
Если бы признания были получены в обмен на обещания не применять пытки, сохранить жизнь или подсудимому, или членам его семьи, тогда правомерно ожидать, что в прошении о помиловании будет написано примерно так: «Что ж, я выполнил свою часть соглашения, признавшись в преступлениях, которых никогда не совершал, и теперь за вами очередь выполнить данные ранее обещания». Но в том-то и дело, что в письмах и прошениях Бухарина и Рыкова нет даже намека на что-то подобное.
Напротив, все авторы ходатайств (и в их числе Бухарин) пишут о раскаянии и признании вины за тяжкие преступления, взывают к милосердию со стороны властей. И тут, надо заметить, мы имеем дело с такими документами, которые отнюдь не предназначались для предания огласке; осужденные могли не стесняться сказать правду, откровенно написав обо всем, что считали нужным.
Свидетельства, которыми мы располагаем сегодня, согласуются с одной-единственной точкой зрения: Бухарин действительно виновен в преступлениях, в совершении которых он признавался на предварительном следствии и в суде. Тем не менее среди читателей обязательно найдутся те, кто будет продолжать считать его невинной жертвой и несмотря ни на что настаивать: Бухарин, дескать, все равно должен быть признан невиновным.
Последняя точка зрения мало отличается от той, что мы находим у Коэна. Он, как мы видели, исходит из невиновности Бухарина, не считаясь ни с какими историческими доказательствами. Но вместо них у него есть только слухи и совершенно беспочвенные инсинуации хрущевского времени. И пусть Роберт Конквест характеризовал слухи как «наилучшие, хотя и не безупречные источники», ученые-историки хорошо знают: такого рода свидетельства не годятся ни для одной из областей интеллектуальной деятельности — и они действительно везде немыслимы и нетерпимы, за исключением лишь работ по советской истории.
С научно-исторической точки зрения фигура Бухарина представляет большой интерес в силу самых разных причин. Одна из них такова: обо всем, что случилось с ним после ареста, мы знаем гораздо лучше, чем о любом другом подсудимом.
Доказать, что чего-то не было, невозможно в принципе. Следы остаются только от тех событий, которые действительно произошли. Вот почему важно отметить: нет ни свидетельств, ни каких-то косвенных признаков, позволяющих считать, что полученные от Бухарина признания ложны и что они получены в результате пыток или запугиваний. Наоборот, Бухарину были предоставлены такие условия тюремного содержания, что почти год пребывания под стражей он посвятил очень плодотворной литературной и научной работе.
Еще известно, что кроме признаний на процессе по делу правотроцкистского блока Бухарин давал показания следствию по меньшей мере четырежды: 2 июня 1937 года;[350]14 июня 1937 года (процитированы в справке реабилитационной комиссии Шверника 1964 года[351]), 1 и 25 декабря 1937 года (упоминались Вышинским на процессе 1938 года).[352] Причем последние по времени показания были получены уже после широко теперь известного письма Сталину от 10 декабря 1937 года, где Бухарин настаивает на невиновности в преступлениях, в совершении которых он сознался на следствии. И если бы в распоряжении историков оказался текст этих признательных показаний, то они стали бы основой для оценки правдивости того письма. Пока же мы знаем, что все названные здесь документы существуют, и в той части, которая нам известна, Бухарин подтвердил на процессе истинность изложенных там сведений.
Известны показания Бухарина, датированные 20 февраля 1938 года, т. е. совсем незадолго до процесса.[353] Правда, «признаниями» их назвать нельзя, ибо почти целиком они посвящены опровержению обвинений в соучастии Бухарина в заговоре с целью убийства Ленина в 1918 году.
Стенограммы допросов и признательные показания Бухарина до сих пор остаются неизвестными и неисследованными источниками. На их рассекречивание наложено табу. И тот факт, что один из таких документов все-таки был предан огласке, ничего не доказывает: публикация стала возможна благодаря случайному стечению обстоятельств, а не вследствие каких-либо решений российских властей, которые доныне предпочитают хранить такие документы в глубокой тайне.
Конечно, исторических свидетельств гораздо больше. Виновность Бухарина подтверждается значительным и все растущим числом материалов, уже известных сегодня. И все они, взаимно подкрепляя друг друга, непротиворечиво согласуются только с представлениями о серии реально существовавших и связанных между собой заговоров, подобных тем, что описаны в советских документах сталинского времени и подтверждены в показаниях Бухарина и других подследственных.
Все, кто придерживается мнения, будто приведенные выше свидетельства сфальсифицированы, признания сфабрикованы, а сами обвиняемые ни в чем не повинны, должны ясно отдавать себе отчет, что доказательств в пользу такой точки зрения попросту не существует. Но именно она по-прежнему остается исключительно влиятельной, «ортодоксальной» и господствующей системой взглядов. И лишь неясно, как такое вообще возможно!
347
Коэн С. Бухарин. С. 450.
348
Cohen S. Bukharin. P. 381.
349
Рассказ о десяти расстрелянных. // Известия. 1992, 2 сентября.
350
См. Ферр Г., Бобров B.Л. Первые признательные показания Н.И. Бухарина на Лубянке. С. 38–52.
351
РКЭБ-3. С.697.
352
См. например: Судебный отчет. С. 155 и 117. См.: http: //www.hrono.ru/dokum/1938buharin/vec3-5-38.html и http: //www.hro- no.ru/dQkum/l 938buharinAitro3-5-38-1.html.
353
«Архив Волкогонова». Библиотека Конгресса США.