Страница 21 из 68
Ходатайство, конечно, предназначалось не для широкой огласки, а возможно, только для очень узкого круга лиц, избранных в Президиум Верховного Совета СССР, включая Сталина и членов Политбюро. Написать такое обращение — последняя в жизни Бухарина возможность напомнить, что в действительности сам он, дескать, невиновен, но «хорошо вел себя» на суде и выполнил поставленную перед ним задачу. Однако вместо намеков и напоминаний мы видим, как он еще и еще раз подтверждает свою вину только во все более жестких выражениях.
Постановление о «реабилитации» Бухарина, принятое 4 февраля 1988 года Пленумом Верховного суда СССР, благодаря нынешним российским властям продолжает оставаться на секретном хранении. Но копия документа из т. н. «архива Волкогонова» позволяет убедиться воочию: Верховный суд грубо исказил и, в сущности, сфальсифицировал некоторые из представленных там документов. Ясно ведь: незачем прибегать к каким-то подлогам, если есть неопровержимые доказательства бухаринской невиновности.
Подытожим: нет ни единого свидетельства насильственного принуждения Бухарина принять на себя вину за преступления, которые он сам отказывался признать как действительно совершенные им деяния. Все имеющиеся доказательства говорят об одном: его показания заслуживают высокой степени доверия. Впрочем, есть одно исключение — письмо Бухарина Сталину от 10 декабря 1937 года. Кратко мы рассмотрим его позже, а пока лишь укажем: предположения о невиновности Бухарина оно тоже не подтверждает.
Кроме того, бухаринские показания хорошо согласуются с тем, что в январе 1937 года на втором московском процессе поведал Карл Радек. Последний, к примеру, указал на В.К. Путну как на одного из видных представителей троцкистской организации в Красной Армии. Бухарин же добавил еще и Примакова, хотя того не называли ни Радек, ни другие подсудимые. На процессе Радек говорил о некоем (безымянном) германском «пресс-атташе», а Бухарин в показаниях от 2 июня 1937 года указал его фамилию — Баум.
Бухарин внес и кое-какие дополнения к показаниям Радека. Так, на втором московском процессе последний припомнил, как Пятаков рассказывал ему, Радеку, о сколоченной в Туле «какой-то террористической группе».[128] Бухарин же в своих признаниях пошел дальше, показав, что именно Радек и ездил в Тулу с заговорщическими целями. С теми же задачами, как отмечалось Бухариным в показаниях от 2 июня 1937 года, Радек бывал в Горьком. Оба факта не упоминались на январском процессе 1937 года.
В показаниях Бухарина ничего не сказано о его прямом участии в переговорах с германскими или японскими участниками заговора. Зато там говорится, что все сведения о контактах такого рода получены им от других заговорщиков. Что в случае действительно серьезного заговора очень похоже на правду. Число участников конспиративных встреч с иностранными резидентами и не может быть велико. Сам Бухарин признавался, что узнал о переговорах из вторых рук, как и приличествует одному из ключевых организаторов серии взаимосвязанных заговоров.
Из преданных сегодня огласке следственных материалов — ничтожно малой их части в сравнении с огромным по объему засекреченным делом Бухарина — известно, что сведения о контактах с Германией и Японией были получены им от Радека.
В показаниях от 2 июня 1937 года Бухарин признался, что своими глазами видел неких германских граждан, явившихся к Радеку на дачу, которых тот немедля отослал назад, а впоследствии объяснил, почему ему пришлось поступить таким образом. По словам Бухарина, он из собственного опыта знал о контактах Радека с представителями Германии, кого сам Радек представлял как лиц, с которыми он ведет переговоры.
Тот же случай упомянут в бухаринском заявлении, подготовленном специально для участников февральско-мартовского (1937) Пленума ЦК ВКП(б). Тогда Бухарин начисто опровергал заявление Радека, что тот, дескать, «ввел меня (т. е. Бухарина. — Т.Ф., В.Б.) в курс дела с немцами».[129]
Но в показаниях от 2 июня 1937 года Бухарин признал, что написал тогда неправду. Радек на самом деле говорил, что его гости представляли не только Германию, но косвенно и интересы Троцкого:
«Впоследствии РАДЕК сказал мне, что один из немцев был БАУМ, что он и раньше имел с ним по поручению Троцкого дела, что он, РАДЕК, информировал БАУМА о троцкистско-зиновьевском блоке и о «правых», но что он не хотел разговаривать с БАУМОМ в присутствии других лиц и что поэтому он, мол, и сорвал разговор своим выпадом против Гитлера, дав таким образом понять, что он в такой обстановке разговаривать вообще не желает».[130]
Бухарин также признал, что ему известно о контактах Пятакова и Радека с Троцким, который в свою очередь состоял в сговоре с агентами Германии.
Бухарин, таким образом, пусть и не признавался в личном участии в личных переговорах с эмиссарами Германии и Японии, но представленные им свидетельства обладают большой ценностью. Вообще, о Бухарине известно гораздо больше, чем о других заговорщиках. Именно поэтому можно с уверенностью сказать: у него не было причин выставлять в ложном свете характер и суть переговоров с участниками заговора с германской и японской сторон, ибо сам он глубоко осознавал бесполезность дальнейших препирательств.
Мы теперь располагаем неопровержимым доказательством участия Бухарина в антисталинском заговоре, несмотря на почти единодушное непризнание этого факта в российской и западной литературе, посвященной СССР. Заговор предполагал участие Германии и Японии, а также троцкистов, которые заверяли, что их непогрешимый кумир — Лев Троцкий самостоятельно установил личные связи с представителями враждебных Советскому Союзу держав.
Исключительно важное по своему значению заявление М.П. Фриновского, заместителя Ежова по НКВД в 1937–1938 годах, было опубликовано в 2006 году. До того оно неоднократно цитировалось советскими и российскими писателями и учеными, обладавшими исключительными привилегиями на использование архивными материалами, недоступными для других. Все эти авторы ссылаются на заявление Фриновского как на правдивый и надежный исторический источник.
Далее мы рассмотрим выдержки из протеста Верховного суда СССР за подписью Генерального прокурора СССР А.М. Рекункова (1988), постановления Пленума Верховного суда СССР (1988), а также фрагменты из книг бывшего заместителя Главного военного прокурора армии и флота (1955–1967) Б.В. Викторова (1990), В.Н. Хаустова (1999), Н.В. Петрова и М. Янсена (2002 и 2008), Н.С. Черушева (2003), М. Юнге, Г.А. Бордюгова и Р. Биннера (2009)
Генеральный прокурор СССР Рекунков, 1988:
«Бывший заместитель наркома внутренних дел СССР Фриновский, осужденный 3 февраля 1940 года за фальсификацию уголовных дел и массовые репрессии, в заявлении от 11 апреля 1939 года указал, что работники НКВД СССР готовили арестованных к очным ставкам, обсуждая возможные вопросы и ответы на них. Подготовка заключалась в оглашении предыдущих показаний, данных о лицах, с которыми намечались очные ставки. После этого арестованного вызывал к себе Ежов или он сам заходил в комнату следователя, спрашивал у допрашиваемого, подтвердит ли он свои показания, и, как бы между прочим, сообщал, что на очной ставке могут присутствовать члены правительства. Если арестованный отказывался от своих показаний, Ежов уходил, а следователю давалось указание «восстановить» арестованного, что означало добиться от обвиняемого прежних ложных показаний. Ежов неоднократно беседовал с Рыковым, Бухариным, Булановым и каждого убеждал, что они не будут расстреляны. В разговоре с Булановым Ежов сказал: «Держись хорошо на процессе — буду просить, чтобы тебя не расстреливали».[131]
128
Процесс антисоветского троцкистского центра (28–30 января 1937 года). // М: НКО СССР, Юриздат, 1937. С. 55; см также: http: / /grachev62.narod.ru/Tr. proc/chapt07.htm
129
Письмо Бухарина в Политбюро. С. 6, 10–11.
130
Все сказанное ниже характерно и для других авторов, в частности, для недавно опубликованного (2009) исследования Поля Р. Грегори из Гуверовского института (США) «Террор по квоте. Органы госбезопасности от Ленина до Сталина. (Архивные изыскания)» (Paul Gregory. Terror By Quota. State Security from Lenin to Stalin (An Archival Study/ (Yale University Press, 2009). Грегори цитирует заявление Фриновского (p. 190), не касаясь самых важных его утверждений. Поскольку русскоязычному читателю книга Грегори неизвестна, мы не стали останавливаться на ее более подробном рассмотрении.
131
Протест (в порядке надзора) по делу Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова, А.П. Розенгольца, М.А. Чернова, П.П. Буланова, Л.Г. Левина, И.Н. Казакова, В.А. Максимова-Диковского, П.П. Крючкова, Х.Г. Раковского. // Известия ЦК КПС. 1989, № 1. С. 118.