Страница 13 из 68
Но получить от кого-либо вразумительный ответ на сей раз так и не удалось. И ясно почему: никто из членов комиссии не располагал доказательствами лживости бухаринских показаний. Поэтому Пирожков с дежурным оптимизмом вынужден был заметить: «Мы будем 270 томов анализировать».[81]
Если считать, что члены комиссии выполнили поставленную ими самими задачу — изучить все 270 с лишним томов дела Бухарина, тогда, выходит, им не удалось выявить ни одного доказательства его невиновности. Иначе они обязательно были бы упомянуты в решении о «реабилитации». Но вместо фактов, удостоверяющих невиновность, Верховный суд не нашел ничего лучшего, как прибегнуть к фальсификации утверждений Фриновского, представив все так, будто именно там говорится об отсутствии у Бухарина вины, что, как отмечалось, не соответствует истине.
Чем объяснить столь вопиющее пренебрежение фактами в официальных «реабилитационных» документах? Ответ, на наш взгляд, очевиден: поступившись принципами юридической объективности, Верховный суд СССР выполнял политический заказ. В круг поставленных им целей — так, по крайней мере, мы вынуждены предположить, — не входила задача выяснить, следует ли признавать несправедливыми обвинения, выдвинутые против Бухарина. Изучение архивно-следственных материалов свелось к поиску «подходящих» и внешне убедительных «доказательств» и доводов в пользу предвзятых представлений о бухаринской невиновности. Однако найденные таким образом свидетельства на самом-то деле говорили не о невиновности, а, наоборот, о вине, поэтому Верховному суду ничего не оставалось, как прибегнуть к подтасовкам и искажениям, в результате чего на свет появилось рассматриваемое здесь решение о «реабилитации».
Благодаря опубликованным стенограммам заседаний комиссии Политбюро ЦК КПСС теперь известно об отсутствии в советских архивах каких-либо доказательств невиновности Бухарина и других осужденных с ним лиц, — доказательств, не выявленных, несмотря на недюжинные усилия архивистов и предоставленный им привилегированный доступ ко всем без исключения следственным и иным материалам. Трудно поэтому не сделать еще один важный вывод: доказательств невиновности Бухарина в принципе не существует.
Отсутствие доказательств бухаринской невиновности равносильно тому, что все имеющиеся свидетельства указывают на его вину. Следовательно, исторический анализ всего, что на сегодня известно о Бухарине, приводит нас к умозаключению: Бухарина необходимо признать виновным как минимум в том, в чем сам он признался на следствии, но, кроме того, возможно, также и в тех деяниях, которые вменялись ему на следствии и в суде и которые он категорически отрицал.
Основополагающий принцип исторической методологии гласит: «Отсутствие доказательств не есть доказательство их отсутствия». Таким образом, теоретически существует и всегда будет существовать возможность, что когда-то в будущем историкам удастся обнаружить некое свидетельство, указывающее на невиновность некоторых или, возможно, всех подсудимых процесса 1938 года. Это прописная истина, которая сохраняет силу для любых исторических работ и для любых тем, избранных для исследования. Но верно также и то, что до тех пор, пока не выявлены свидетельства, противоречащие устоявшимся представлениям, мы в своих умозаключениях обязаны опираться исключительно на имеющиеся факты и доказательства.
Чрезвычайно важно, что в 1988 году советские власти оказались не в состоянии выявить оправдательные свидетельства для лиц, осужденных по делу правотроцкистского блока. В силу ряда обстоятельств комиссия Политбюро ЦК КПСС во что бы то ни было хотела признать Бухарина невиновным, но, когда вместо «реабилитирующих» свидетельств обнаружились лишь изложенные в записке Фриновского доказательства его вины, решено было пойти на подлог и приписать словам последнего противоположное значение.
Из сказанного явствует, что, по большому счету, вопрос о действительной виновности или невиновности Бухарина мало волновал советских лидеров. Решение о совершенно обязательной «реабилитации» Бухарина, не считаясь ни с какими доказательствами его вины, было принято на самом верху партийно-государственной власти в СССР. Что, как очевидно, подразумевает наличие чрезвычайно веских оснований. Логично предположить, что связаны они были с внутриполитической обстановкой, сложившейся в Советском Союзе после 1987 года.
Как показали последующие события, «реабилитация» Бухарина стала одним из центральных пунктов горбачевского плана внедрения частно-рыночных отношений в советскую плановую экономику. Эти реформы — так, по крайней мере, их стали характеризовать впоследствии — неизбежно вели к имущественному неравенству и уничтожению сложившейся в СССР системы социального обеспечения, основанной на распределении многих благ за счет щедрых государственных субсидий, и, следовательно, обходившихся бюджету, что называется, в копеечку.
Бухарин был сторонником новой экономической политики и в противовес сталинскому плану индустриализации и коллективизации предлагал нечто похожее на продолжение нэпа. Идейная направленность бухаринских предложений расценивалась со стороны обвинения и защиты на процессе 1938 года как попытка «реставрации капитализма».
Реализация такого плана неизбежно повлекла бы за собой существенное увеличение сроков индустриализации, а следовательно, технической модернизации Красной Армии, поэтому Советскому Союзу ничего не оставалось, как искать общий язык с агрессивными и антисоветски настроенными соседями — нацистской Германией и милитаристской Японией, о чем немало говорилось на процессе 1938 года. Таким образом, «бухаринская альтернатива» политике Сталина прочно ассоциировалась не только с изменой идее построения социализма в СССР, но и с предательским сотрудничеством с врагами, принесшими стране неисчислимые потери в начавшейся очень скоро кровопролитной войне.
Для проведения в жизнь «бухаринской» экономической политики, которая могла не получить поддержки.
Подробное исследование роли «реабилитации» Бухарина в ходе проведения Горбачевым его «реформ» см.: Marc Junge. Bucharins Rehabilitierung. Historisches Gedachtnis in der Sowjetunion 1953–1991. Berlin: BasisDruck, 1999; русскоязычное издание той же книги: Юнге М. Страх перед прошлым. Реабилитация Н.И. Бухарина от Хрущева до Горбачева.
В силу легко предсказуемого резкого падения уровня жизни населения и из-за ассоциаций имени ее автора с государственной изменой, горбачевскому руководству надо было позаботиться о дискредитации обвинений, выдвинутых на третьем московском процессе. Во имя спасения реформ, начатых Горбачевым в хозяйственной сфере, потребовалось объявить Бухарина невинной жертвой сфабрикованных обвинений.
Под ударом оказалась и сталинская политика коллективизации и индустриализации, объявленная искривлением социализма. В то же время экономические идеи Бухарина стали связывать с именем В.И. Ленина, поскольку именно он обосновал необходимость перехода к нэпу незадолго до того, как болезнь вынудила его отойти от политической деятельности. К тому же Ленин однажды назвал Бухарина «любимцем всей партии».
Так развивались события. У нас нет доказательств, что они были запланированы заранее, если, правда, не считать заявлений самого Горбачева и некоторых высокопоставленных лиц из его ближайшего окружения. Но, быть может, кто-то из рядовых работников, принимавших участие в архивных разысканиях и фальсификациях документов, однажды поведает о том в своих мемуарах или расскажет «всю правду» в интервью какому-нибудь журналисту.
Для понимания советской истории сталинского периода и последующего времени факт бухаринской виновности трудно и переоценить и хотя бы очень коротко охарактеризовать его значение. Оставляя подробный анализ на будущее, отметим здесь самое очевидное из следствий: «реабилитационные» материалы, подготовленные в годы горбачевской перестройки, отныне нельзя считать исторически правдивыми документами.
81
Там же, с. 42.