Страница 91 из 301
Уриэль и Нефертити после купания были вновь свежи, бодры и энергичны. Ангел взмыл в воздух и мигом перелетел через поляну к своей хижине, египетская царица шла легким, пружинистым шагом и что‑то напевала, зато я плелся через микенскую площадь‑поляну, как побитый пес, мечтая хоть немного поспать перед тем, как заняться охранительной магией, чтобы не упустить по рассеянности ни одно из имен Смерти.
Лаура, разбуженная Мальчиком, вышла к нам навстречу и, посмотрев на меня с легкой улыбкой, едва заметно вскинула брови и кажется вздохнула. Две мои красавицы обнялись, как старые подруги и я прежде, чем ускользнуть от них в свою спальню, поинтересовался у своей подруги:
‑ Как список имен Смерти, Лаура, готов?
‑ Да, милорд, я убрала все повторения и мне осталось только окончательно все проверить. Я решила, что лучше сделать это на свежую голову.
Погладив девушку по щеке, я сказал ей:
‑ Вот и хорошо, любимая, умница. Как только все закончишь, помоги Нефертити собраться в дорогу, после того, как я заряжу для вас обереги охранительной магией, она отправится на крылатом коне в дальний путь, к себе домой, в Золотой замок мага Альтиуса. Приготовь для нее, пожалуйста, теплые вещи, там на высоте жуткий холод.
Не знаю, что больше изумило Лауру, то, что я после этого ночного безумства назвал её любимой при Нефертити или то, что я вызвался помочь египетской царице добраться из этой лесной глуши до цивилизованного, по меркам Парадиз Ланда, мира. Во всяком случае она так и застыла с открытым от удивления ртом, что и позволило мне смыться без лишних слов.
К полудню все было готово к тому, чтобы я наконец раз и навсегда избавился от всяческого беспокойства за жизнь и безопасность своих друзей. Во мне зрела уверенность в том, что мне еще не раз придется браться за оружие для того, чтобы достичь цели, правда, я не знал какой именно. А раз так, то мне следовало по крайней мере сделать своих друзей неуязвимыми, если я не мог сделать этого для себя самого.
Вместе с тем мне не хотелось бросать на произвол судьбы жителей Микен после того, как кто‑то напустил на них ужасное чудовище. Кто‑то должен был защитить их от вполне возможного вторичного нападения. Мой выбор пал на одного Антиноя, поскольку Пан куда‑то сбежал от своих подруг.
После полудня жизнь в Микенах на несколько часов замирала и я мог спокойно провести сеанс магии, не возбуждая излишнего любопытства сатиров и их подруг. Собрав свой маленький отряд на зеленой полянке между хижин, я превратил большой камень, принесенный Горыней и Хлопушей из леса, в круглый, изящный столик на точеной ножке.
Выложив на столик золотые чешуйки‑обереги, я велел всем своим друзьям, с которыми прибыл Микены, а так же Антиною и Нефертити раздеться, встать в круг и взяться за руки и за гривы наших магических коней, с которых были сняты даже недоуздки, чтобы образовалось одно живое кольцо. Как только это было исполнено, я, обходя их по кругу, провел голубым лучом по траве и возвел сияющий голубой барьер, который поднимался вверх на несколько десятков метров.
Взяв в руки распечатку списка имен смерти, я принялся чуть слышно читать магический заговор, который уже со вчерашнего дня был в моей голове. Не обращаясь ни к кому персонально, я призывал все высшие силы и самого Господа Бога оберегать своих друзей от смертельной опасности, исходящей от всяческих врагов и недругов.
Призывал я Господа Бога и к тому, чтобы сделать тщетными все усилия врагов наслать на них смерть, имена которой я сейчас назову и которые должны будут запечатлеться на золоте, рожденном не по приказу мага, а добытому из недр Парадиз Ланда и Зазеркалья. При этом я держал руки прижатыми к груди, а голову низко склоненной.
Камень Творения, пробужденный моими словами, в течении всего того времени, пока я возносил свои просьбы небесам, изливал из себя уже не свет, а осязаемо плотные струи некой субстанции ярко‑голубого цвета. Субстанция эта, походила на непрозрачный газ или тончайшую пылевую взвесь и вскоре покрыла весь круг и поднялась нам до щиколоток и если она плотно обхватывала ноги моих друзей, то меня она совершенно не касалась и отстояла от моих кроссовок сантиметров на пять. Как только я закончил читать вступительную речь, этот газ перестал вытекать из Камня Творения и застыл, словно стекло, или голубой, искрящийся на солнце лед.
Взяв в руки стопку листков, я принялся вполголоса, скороговоркой называть все известные мне имена смерти в алфавитном порядке. После каждой остановки, сделанной в конце имени смерти, над голубой субстанцией, поднимался тонкий, всего в четыре‑пять миллиметров, слой искрящегося яркой голубизной и чистым золотом света.
Чем больше имен смерти я называл, тем выше он поднимался. Поскольку читал я весьма быстрой скороговоркой, то эти пульсирующие толчки были довольно частыми. Вскоре мои друзья оказались залиты этим светом сначала по колено, затем по пояс и через полчаса свет полностью поглотил их и стал вздыматься все выше и выше и мы, словно оказались внутри цилиндра с серебряной крышечкой на самом верху.
Часа через полтора эта серебряная крышечка стала совсем крохотной, так как поднялось высоко к небу, а слой голубой взвеси у ног моих друзей стал таким тонким, что был едва виден среди зеленой травы. Имена смерти на листках кончились, но непрозрачная голубая субстанция на дне светящегося, голубого цилиндра еще оставалась и я озадаченно почесал затылок. Нужно было срочно вспоминать упущенные или придумывать новые имена смерти. Я немного поднапряг мозги и выдал такое определения смерти, что и сам обалдел:
‑ Смерть, вызванная погружением в сжиженный газ.
Голубая взвесь выдала еще одну пульсацию.
‑ Смерть от вакуума.
Следующая вспышка голубого света.
Тут меня понесло и я стал сыпать совершенно уж фантастическими именами смерти, вроде гравитационного коллапсара или темпорального ускорения. Минут через пятнадцать после моего очередного словесного пассажа вспышки пульсирующей вспышки света не последовало, а у меня на языке как раз вертелось сказать про смерть от энтропии. Не веря своим глазам, которые уже устали от этого миганья, я нагнулся и раздвинул траву ‑ вся голубая субстанция исчезла без следа и тогда я закончил магическую формулу следующими словами:
‑ Пусть эти имена смерти навсегда будут запечатлен на золотых оберегах, которые, будучи помещенные в тело моих спутников в количестве семи штук, сберегут их жизни. Аминь.
В тот же миг столб голубого света в считанные доли секунды вошел в золотые обереги и на каждом из них появился ярко‑синий глазок. Собрав все обереги в большую фарфоровую супницу, я стал по очереди обходить всех своих друзей и вкладывать в их тела обереги.
Один глазок я прикладывал ко лбу, следующий к сердцу, еще один возлагал на пупок, если таковой, конечно, имелся. Антиной, к примеру, был без пупка. По оберегу я прикладывал к запястьям и последнюю пару прикладывал к коленям, как своих друзей обладающих речью, так и безмолвствующих, но от того не менее умных и находчивых. Начал я с Лауры, так как именно её я встретил первой.
Обереги медленно погружались в загорелое, золотистое и ароматное тело девушки не доставляя ей никакого беспокойства, словно они опускались в мед или сгущенку. Следующим был Мальчик, за ним Уриэль, потом Доллар, братья‑вудмены со своими магическими конями, маг Антиной, остававшийся в Микенах сторожем, остальные наши магические кони, красавец‑пегас и последней была несравненная красавица Нефертити, которая обнимала Лауру, как сестру. Как только последние две золотые чешуйки проникли в круглые коленки царицы, я встал, непроизвольно зевнул и, снимая защиту, сказал:
‑ Все ребята, теперь вами можно при необходимости затыкать жерла вулканов или сбрасывать вас неприятелю на голову с десятикилометровой высоты, все равно вам ничего не будет, вы теперь полностью неуязвимы.
Антиной первым подошел ко мне, но вовсе не со словами благодарности, а лишь за тем, что бы осмотреть Камень Творения на перстне великого бога солнца Ра. Он был цел целехонек и ему ничего не сделалось. Качая головой, маг сказал: