Страница 6 из 93
Буше де Перт, однако, не сдавался. Теперь, когда в 1841 г. неожиданно умер его самый преданный друг и единомышленник Казимир Перье, он продолжал борьбу в одиночестве. В 1844 г. ему повезло — в присутствии свидетелей, членов абвильского Общества естествоиспытателей, де Перт вынул из земли топоровидный, «в виде груши» камень с отчетливыми следами сколов и находившийся рядом с ним зуб слона. Он тотчас сообщил о знаменательном событии в Париж. Столица безмолвствовала. За оскорбительным молчанием чувствовалось презрение к «любителю науки», дерзко вознамерившемуся низвергнуть представления о древности человека.
В 1845 г. он опубликовал очередную книгу «О кельтских допотопных древностях», в которой подвел итог своим археологическим изысканиям. Он вновь обратился с письмом в Академию и просил назначить комиссию для проверки его выводов, изложенных в почтительно препровождаемом сочинении. Академия сформировала комиссию, но, очевидно, лишь для того, чтобы как-то утихомирить фанатично настойчивого археолога из Абвиля, поскольку никто так и не соизволил прибыть в городок на Сомме.
Чтобы обратить внимание «просвещенной публики» на камни со следами сколов, он безвозмездно предложил директору одного из парижских музеев свои коллекции, собранные за полтора десятка лет. Невиданное дело: вместо благодарственного письма — молчание. Его даже не удостоили ответом. То же предложение о щедром подарке он направил в академию. Эли де Бомон по долгу службы ответил давнему знакомому, и Буше де Перт с удивлением прочитал в письме вежливый, но категорический отказ. Возможно, по-своему тот был и прав: «Бойтесь данайцев, дары приносящих!»
Буше де Перт обратился тогда в респектабельный Институт Франции. Но Кювье здесь боготворили и подчеркнуто отрицательного отношения к домогательствам абвильского чудака не считали нужным скрывать. Не оправдались надежды Буше де Перта и на то, что кто-нибудь поддержит его на научных конгрессах. Так, Общество исследователей древности Пикардии на одном из своих собраний в г. Лионе объявило находки из Абвиля «случайными камнями, не имеющим ценности хламом». И вот потерявший терпение Буше де Перт стал отвечать своим критикам резко и даже озлобленно. Оценивая свою борьбу с могущественными противниками, Буше де Перт писал: «Я стою против огромной стены, против огромной одушевленной стены, имя которой Академия и Институт Франции…»
Следует, правда, признать, что Буше де Перт порой давал повод для критики в свой адрес и даже для скептического отношения к себе: в ходе дискуссии, например, обнаружилось, что он ничего не знал о ледниковом периоде и не был в курсе ряда важных открытий в первобытной археологии, упрямо верил в потоп, а «допотопных людей» называл просто кельтами. В сочинениях его попадались пустопорожние выдумки и беспредметное разглагольствование. Все это противники Буше де Перта искусно обращали против него. И все же, несмотря на демонстративное пренебрежение академиков, после почти двадцатилетней перепалки у Буше де Перта стали появляться сторонники, и не менее напористые, чем он сам. Один из них, Риголло, гордо объявивший себя впоследствии его учеником, физик и врач из городка Амьена, ранее сторонник «сверхортодоксальных взглядов» на проблему происхождения человека, однажды прибыл в Абвиль, чтобы не оставить камня на камне от заключений Буше де Перта. Он вернулся, однако, домой с твердым намерением открыть в окрестностях родного города нечто подобное, благо Сомма тоже протекала рядом с ним. Ученик оказался достойным учителя — в местечке Ашель Риголло вскоре открыл в речном гравии, вскрытом карьерами, такие же, как в Абвиле, топорообразные каменные орудия, которые залегали в земле вместе с костями вымерших гигантских животных.
В 1854 г. в Амьене вышла книга, в которой описывались новые находки оббитых камней. Выводы автора не оставляли сомнений, что во Франции появился новый сторонник идей Буше де Перта. Правда, Риголло не академик и археология для него тоже не профессия, а любительское увлечение, но что поделаешь, если профессионалы продолжали пребывать в дремотном состоянии?
Но затем и они пробудились. Это случилось в 1858 г., когда известный английский геолог Хью Фальконер, осматривая отложения берегов Соммы, обнаружил рубило вместе с костями слонов и носорогов. Он обратил на это внимание других английских геологов и археологов, склонных «сдаться» под напором фактов, и 26 апреля 1858 г. англичане Чарлз Лайель, Вильям Фальконер, Джон Эванс и Флауэр посетили Абвиль, а также Амьен и убедились в правильности выводов Буше де Перта и Риголло. К такому же заключению пришел затем английский археолог и этнограф Джон Леббок. Публичное заявление о поддержке взглядов Буше де Перта, сделанное 26 мая 1859 г. выдающимся геологом Джоном Эвансом на заседании Королевского общества, произвело сильное впечатление. Можно представить растерянность и негодование противников Буше де Перта, когда во Франции стало известно, что высокопочтенный сэр Чарлз Лайель заявил в Абердане, где проводила свое очередное заседание Британская ассоциация наук: «Находки на Сомме не оставляют сомнений — человек был современником вымерших животных: мамонтов, носорогов, бизонов и северных оленей». Дальше — больше: 16 июля 1859 г. известный журнал «Атениум» напечатал статью Рамсэя, в которой Буше де Перт с торжеством прочитал такие слова: «Ручные топоры из Амьена и Аб-виля являются произведениями искусства, точно так же, как, например, гравюра». Лондонское Королевское общество официально признало искусственность обработки камней из Абвиля, да еще подчеркнуло, что конечно же древний человек жил в эпоху вымерших животных!
В 1859 г. отозвались палеонтологи: Амьен посетил француз Альбер Годри и сам извлек из слоя около десятка оббитых топоров и лежавшие вместе с ними кости слона, носорога, гиппопотама, а также зубы быка. Одна за другой в свет выходили книги, в которых на основании геологических и палеонтологических данных доказывалась глубокая древность человеческого рода — в десятки, а может быть, и в сотни тысячелетий.
Наконец в дискуссию на стороне Буше де Перта вступили и профессиональные археологи. В 1861 г. Эдуард Лартэ, основываясь на материалах, полученных им при раскопках пещер Франции, предложил новую периодизацию истории первобытного общества. Он разделил ее на четыре больших периода: век зубра и первобытного быка, век мамонта и носорога, век северного оленя и век пещерного медведя. В следующем, 1862 г. Леббок предложил ранний период каменного века, для которого характерны оббитые орудия, назвать палеолитом, древнекаменным веком, а время, когда впервые появились шлифованные каменные орудия и глиняная посуда, — неолитом, новокаменным веком.
В конце 60-х годов вышли из печати великолепные работы французского археолога Габриэля де Мортилье. На основании техники обработки каменных орудий он выделил «ориньякский слой», «солютрейский» и «мадленский» типы инструментов, характеризующие культуру человека, существовавшую на территории Европы 40–12 тысяч лет назад (верхний палеолит). Еще более древние слои, с ручными топорами, оббитыми с двух сторон, массивными скреблами и остроконечниками, получили название по местам их первого открытия — шелль, ашель, мустье (нижний палеолит). Возраст наиболее древних культур достигал, по мнению археологов, полумиллиона лет, если не больше. Во всяком случае, Чарлз Лайель продолжительность ледниковой эпохи определил в 1863 г. в 800 тысяч лет!
Итак, «одушевленная стена», по существу, была проломлена — и в немалой степени благодаря Буше де Перту, его одержимости, величайшей вере в истинность своей идеи, неукротимой энергии и смелости, позволившей ему выиграть бой с миром официальной науки. С 1859 г. началось изучение, как тогда говорили, «доистории», то есть культуры древнейших на земле людей. Триумф Буше де Перта бесспорен, и казалось, что теперь дело лишь за тем, чтобы установить на пьедестал памятник победителю. Такой памятник действительно установили в Абвиле, однако значительно позже, в 1908 г. Но триумфатор не относился к людям, которые могут почивать на лаврах: Буше де Перта уже захватило новое желание — найти костные останки «допотопного кельта». И тут произошли следующие события.