Страница 23 из 93
Впрочем, не исключено, что кое-кто поговаривает сейчас о Даусоне и в Париже; разве не рассказал он о находке Тейяру де Шардену при первом же знакомстве с ним в Гастингском карьере? Правда, показать экспонаты Чарлз не решился: не достаточно ли на первый раз просто заинтриговать легкими намеками? Всему свое время. Прежде чем решиться сообщить об открытии в Лондон, нужна серьезная подготовка. Никто теперь не верит на слово — древность останков должна быть доказана с помощью точных заключений по геологии, палеонтологии и археологии места открытия, а факт его нелишне подкрепить свидетельством авторитетной комиссии или в крайнем случае мнением известных деятелей науки. На кого в мире большой науки произведут впечатление высказывания Сэма Вудгида, Луиса Аббота, Эрнста Кларка, Вильяма Баттерфилда и даже его, Чарлза Даусона? Отто Гаузер правильно сделал, решив дождаться комиссии во главе с Германом Клаачем, прежде чем начать раскопки скелета неандертальца из Ле Мустье. Ему, Даусону, следует в ближайшее же время закончить подготовку к работам на месте его особой удачи и подумать, кого пригласить провести дополнительные исследования.
Медлить дальше действительно не имеет смысла. Даусон заторопился домой к поджидавшему ленчу…
Поздней осенью 1912 г. в научных кругах Лондона стали распространяться слухи о совершенно исключительном по значению открытии костей ископаемого человека на юге Англии, в корне меняющем будто бы сложившиеся ранее представления о путях эволюции рода Homo. Туманные и интригующие сведения об этом событии в ноябре достигли наконец сэра Артура Кизса, недавно возвратившегося в столицу из длительной поездки. Казалось бы, ему, ведущему в Англии специалисту по ископаемым людям, следовало узнать о находке первым. А вот приходится выспрашивать подробности у других, да еще выслушивать при этом намеки, что новая находка в корне подрывает его концепцию раннего появления Homo sapiens — «человека разумного», еще до эпохи неандертальцев. Впрочем, когда Кизсу сказали, что среди лиц, причастных к сенсационному открытию, одним из первых называют палеонтолога сэра Артура Смита Вудворда, он сразу понял, откуда дует ветер. Вудворд, так же как и его учитель, ветеран палеонтологии из Манчестера Вильям Докинз, никогда всерьез не воспринимал идей Кизса о глубокой древности Homo sapiens. Они характеризовали гипотезу Кизса не иначе как «забавную эволюционную ересь».
Не меньшее недоумение вызвало у Кизса и утверждение о том, что новая находка ископаемого человека передана в Естественноисторический музей Южного Кенсингтона. Можно ли придумать более неподходящее место для изучения древних гоминид? Конечно, в его фондах хранится достаточно разнообразная и многочисленная антропологическая коллекция, но тот, кто передавал туда найденные кости, должен был знать, что среди сотрудников музея нет ни одного профессионального антрополога!
А разве слух о том, что за изучение найденных костей ископаемого человека принялся Артур Смит Вудворд, не менее удивителен? Конечно, Кизс мог быть пристрастен в оценке этого человека, который при встречах в залах ученых заседаний или на полевых экскурсиях всегда несколько отталкивал своим гордым, холодным и независимым видом. Вудворд, пожалуй, единственный из круга известных ученых, с кем он затруднялся установить дружественные отношения. Однако факт остается фактом: Вудворд никогда не специализировался по антропологии. Другое дело палеонтология ископаемых животных. Здесь его опыт и репутация бесспорны, он ведущий авторитет по ископаемым рептилиям и рыбам. Вудворд начал заниматься ими с 18 лет, когда стал ассистентом Британского музея, а затем, окончив вечерние классы Королевского колледжа, целиком посвятил себя исследованиям по палеонтологии, проявив исключительную тщательность, мастерство и наблюдательность. Выпущенный им в результате пяти лет усердных занятий каталог ископаемых рыб считается специалистами образцовым. Но человек не рыба и не рептилия!
К тому же странно, что Вудворд, если он действительно имел непосредственное отношение к открытию, не сказал о нем Кизсу ни слова, хотя раскопки продолжались целое лето и они не раз встречались в Лондоне. К чему такая секретность и таинственность? Неужели Вудворд опасается, что Кизс может лишить его славы первооткрывателя и первого интерпретатора? Какая чепуха! Все дело, очевидно, в желании представить находку как сенсацию. Но разве ей помешала бы предварительная консультация со специалистом-антропологом, признанным знатоком анатомии человека и обезьян из Королевского колледжа Сардженс, консерватором знаменитого на весь мир анатомического музея Джона Ханжера?
Кизс написал письмо Вудворду, робко испрашивая разрешения взглянуть на находку, о которой в Лондоне ходят самые противоречивые слухи, но, к своему удивлению, ответа не получил. Впрочем, приглашение посетить музей Южного Кенсингтона все-таки последовало: Кизс получил его 2 декабря 1912 г., на следующий день после публикации в газете «Манчестер Гардиан» сенсационного сообщения об «эпохальном открытии» мистера Чарлза Даусона, юриста и антиквара из Луиса, и известного палеонтолога, сотрудника Британского музея доктора Артура Смита Вудворда. В заметке отмечалось также, что в раскопках на юго-востоке Англии, в Суссексе, около местечка Пильтдаун, расположенного в долине реки Узы, принял участие французский аббат Пьер Тейяр де Шарден, специализирующийся по палеонтологии и геологии. Газета считала для себя высокой честью первой сообщить также, что подробности, связанные с находкой необычных останков древнейшего человека Европы, а следовательно, и «первого англичанина», Даусон и Вудворд намереваются довести до сведения почтенной публики ровно через три недели, 18 декабря 1912 г., в лекционном зале Барлингтон Хауза Королевского геологического общества.
Со смешанным чувством обиды и недоумения Артур Кизс вечером 2 декабря выехал в Южный Кенсингтон, чтобы осмотреть находку, призванную «ниспровергнуть основы сложившихся представлений о путях эволюции человека и времени появления Homo sapiens». Это был почти унизительный визит не только потому, что его, по существу, пришлось вымаливать эксперту высокого класса, проконсультироваться с которым посчитал бы за честь любой из антропологов Европы и Америки, но и потому, что Кизсу предоставлялось всего 20 минут на осмотр фрагментов черепа. Многое ли можно отметить за такое короткое время?
Антрополог прибыл в Южный Кенсингтон поздним вечером. В большом зале музея, обычно ярко освещенном, все огни были потушены. Кизса пригласили пройти в кабинет. Когда он вошел в сумрачную комнату, из-за стола поднялся поджидавший посетителя суровый Вудворд и сухо, предельно кратко приветствовал его. Кизсу не оставалось ничего другого, как быть столь же сдержанным: «Добрый вечер, сэр». Вудворд молча указал на стул, а затем, резко выдвинув ящик стола, извлек из него несколько обломков костей и бережно разложил их перед Кизсом. «В вашем распоряжении 20 минут», — напомнил он. В кабинете наступила напряженная тишина, прерываемая лишь легким стуком о дерево тяжелых костных фрагментов. Кизс брал обломок за обломком, внимательно осматривал со всех сторон и осторожно возвращал каждый строго на то же место стола, куда положил его Вудворд, а хозяин кабинета отрешенно углубился в свои мысли. Его, казалось, нимало не интересовало впечатление, которое производят на Кизса «эпохальные находки», ознакомиться с которыми тот приглашен в столь поздний час.
Вудворд думал о том, что не сложись жизненные обстоятельства столь удачно, то, возможно, он сидел бы сейчас перед Кизсом в кабинете антропологии в Королевском колледже Сардженс и с трепетом рассматривал бы те же обломки черепа. Вот что значат прочные связи с миром любителей науки — все началось с того, что его старый друг Чарлз Даусон, контакты с которым по вопросам древней фауны стали особенно частыми с 1909 г., прислал ему 14 февраля 1912 г. письмо, где были такие строчки: «Я обнаружил между Акфилдом и Крауборо очень древний плейстоценовый слой, перекрывающий Гастингский горизонт. Мне он представляется тем более интересным, что в нем залегал толстый обломок черепа человека. Таким, по-видимому, должен быть череп гейдельбергского человека…»