Таймыр. Трилогия

Именно такие активные женщины ныне создают картину мира, но и страдают от неё сами же. Одна — образованная и упертая умница — идет в большую политику. Все, хана птичке. Нет ни семьи, ни воспитания детей, ни общения с мужем. Жизнь проходит под прицелом конкурентов-мужчин, прессы и редких завистниц. А порой и просто под прицелом, оптическим. Другая красавица, устав в ожидании интересной и достойной жизни, ставит себе разящий удар в знаменитых спортзалах, задержку дыхания в тире и успешно преодолевает уйму бюрократических препон, проникая в боевые части действующих армий. Третья вообще плюет на смутные семейные перспективы жизни со слюнтяем, посвятив свою короткую жизнь непонятному для большинства людей опасному восторгу получения горячего адреналина, — летает, парит, прыгает и тонет…

А это неплохо, если серьёзно. Это должно радовать любого умного человека — самим фактом равноправия всех тягот и радостей жизни. И дурак будет тот, кто этому сопротивляется.

Порой думается, что хорошо бы как можно больше места расчистить в генералитетах и правительствах — для таких вот женщин.

— Меня пугает ответственность, — заканчивая тему, нервно заявила шведка. — Что, в конечном итоге мы будем делать со знанием, отблеск которого получили? Что будем делать, когда найдем? А если это попадет не в те руки… — женщина еще раз ударила себя пакетом и вздохнула. — И даже если мы как-то представим это людям, пойдет ли это на пользу их духовной структуре?

— Ты во всем ищешь что-то сверхъестественное, это может повредить главной цели, — отмахнулась от надуманных, как ей представлялось, проблем Софи, давно привыкшая к экспансивной манере разговора собеседницы. — Рита, ты знаешь мой подход. Он материалистичен.

Но, увидев, что шведка насупилась, тут же примирительно спросила:

— Лучше расскажи мне о русских проводниках. Кто они?

— А, ну да… Ты же их еще не видела. Вполне ожидаемые типичные русские типажи, — желчно заявила Рита. — Гусар и отшельник. Один гибкий, словно рысь, типичный гусар, как у Льва Толстого, или как самодовольный шляхтич у Сенкевича. Другой, словно хитрый дед из толстовских же «Казаков». Зрелый мужчина, только молод он для деда. Сложный тип.

— Ты, как я вижу, уже и образы им подобрала, — отметила Софии, подкинув рюкзак повыше на плечо, они уже подходили к стоянке. — Только сомневаюсь, что у графа Толстого все было бы так просто. Здесь душ есть?

— Вон тот высокий светлый блондин, судя по всему, только что сходивший в туалет в кусты, Серж Майер, он доктор местной больницы, — Рита недовольно поморщилась. — Душ есть. Как же мало им платят, если русский доктор вынужден подрабатывать проводником?

— Как я понимаю, в твоей спецификации этот «majo» и есть «гусар»?

— Именно так. Я не уверена насчёт «majo», но вот то, что этот парень выглядит вполне «pobrekito» (если вообще не «stupido»), видно невооружённым глазом. Чрезвычайно насмешливый и язвительный тип. Все время старается меня подзудить! Мы с ним цапаемся каждый час, — с гордостью подтвердила Рита. — А вот у Юргена с ним полный порядок, оба охотники. Сошлись мальчики.

Услышав такое заявление, Софи ничуть не скрываясь, рассмеялась. Уж кто бы говорил про язвительность…

— Любой мужчина хоть немножко, но фанатик войны, они любят этот жуткий процесс с рождения. Точнее, его внешние характеристики. Любят наивно и порой лишь символично, даже абстрактно. Мужчине крепче спиться, если он знает, что у него есть целых три итальянских карабина, а в отряде Кривого Джона их всего два. Это слава! Он и главарем «сил сопротивления» становится во многом ради этого: убедить себя и друзей, что круче них есть только Джомолунгма. А когда нет войны, окунаются в охоту. Я достаточно насмотрелась на это мальчишество. Это обычно, Рита.

— А второй? Тот шатен, что сидит у ящиков и что-то, как я понимаю, пилит, и есть «отшельник»? — спросила она с любопытством.

— Загадочная личность, — пожала плечами Рита. — Почти всегда молчит, но, если говорит, то точно и вовремя. Иногда этот парень медитирует, как мне кажется. У него на груди оберег по типу саамских. Я попыталась войти с ним в контакт, — по тому, как значительно эзотеричка посмотрела на Софи, ясно было, что под этим занятием Рита имела в виду специфические формы бесед о непознанном, принятые в ее кругу. — Но он меня мягко отстранил. Жаль. Аура пока непонятная, но светлая. Зовут этого крепыша Игорь Лапин, он специалист по радиосвязи и альпинист, как сказал нам Дмитрий, когда знакомил. Мне также непонятна его мотивация работы в качестве обслуги. Но, что есть кроме денег.

— Молчит… Может быть, он просто не знает языков? Мне говорили, что в России с этим большая проблема, — предположила Софи.

— Английский он знает неплохо, — криво усмехнулась Рита, — но не так, конечно, как этот чертов красавчик Сержант.

— Кто? — не поняла канадка.

— Так они с Дмитрием иногда называют «гусара».

До группы работающих мужчин оставалось всего несколько метров и они предусмотрительно замолчали.

Новую спутницу по экспедиции представил Юрген, коротко и емко обрисовав ее заслуги, регалии и суть научного занятия, что вызвало почтительное удивление Лапина и Сержанта. Они аккуратно пожали крепкую ладошку канадки. Игорь отнесся к появлению лесной феи спокойно, помог ей снять увесистый рюкзак и дежурно предложил кофе. А Сержант, от одного внешнего вида Софи готовый закрутиться юлой, не успел вымолвить и слова, как попал под прицельный огонь Риты, с крайним неудовольствием обнаружившей вторжение в свой вещественный мир. Майер перешнуровывал боковые стяжки на её рюкзаке, стараясь восстановить геометрию изогнувшегося бананом изделия.

— Вы могли бы позволить нам самим разобраться со своим снаряжением, — холодно заметила она, но Сержант одарил ее самой любезной из своих улыбок и ответил на уверенном английском:

— Простите, Рита, я просто хотел помочь. И полагаю, что нам лучше чаще помогать вам сейчас, чем делать это в походе.

Этот русский проводник курил сигарету (как же много до сих пор курят в этой дикой стране!), а Рита остро ненавидела сухой удушливый запах американского табака. Но он прав, черт возьми! Рюкзак она шнуровала сама и получилось, мягко говоря, неважно.

Она подошла к стопке новых спальников и толкнула ее ногой.

— А что вас не устраивало еще и в наших спальных коконах?

— Все, — сказал Майер без выражения. — Если мы поднимемся выше пятисот метров, вы в нем замерзнете, — и добавил типа примирительно, но поворачиваясь к ней спиной, — вот спальный мешок Софи мы не забраковали.

Кипящая от возмущения шведка лишь громко фыркнула и юркнула в палатку (жаль, двери не было, а то бы как хлопнула!), откуда сразу раздался писк и недовольное бормотание — сгоряча на спящего Юху наступила, поди.

— Не фыркайте оленихой, фрокен, — не оборачиваясь, тихо бросил Сержант на русском. — Не в Швеции.

«Язва, яти я», — отметил про себя Майер. В отместку «мымре» он говорил эту фразу уже в третий раз, ведь никто из иностранцев, кроме Юргена, русского языка на приемлемом уровне вроде не разумел. И каждый раз немец, слышав это, снисходительно улыбался. Вот и сейчас ощерился, «абвер», да еще и подмигнул. «Сидит смиренно себе, волчара, гладит винтовку, ну просто ангел, — подумалось Сержанту. — Такой ни часов, ни сапог с убитого не сымет. С конечностями отрежет».

Софи Пайе лишь переступила с ноги на ногу и покачала головой, открыто улыбаясь Лапину, не торопясь, однако, садиться на предложенный ей складной стул.

— Спасибо… вас зовут Игорь, да? — кивнула она. — Я сейчас сама сварю кофе, угощу вас своим походным рецептом «по-чилкутски». Не хочу никого отрывать от работы. Где у вас тут горелка? О, многотопливная форсунка!

Друзья опять переглянулись, полевой человек. «Это радует, — отметил Майер, — будем считать, что в тургруппе двое нормальных людей все же есть». С любой стороны, приятно, как ни крути, видеть рядом красивую женщину, умело использующую исконно мужское. Например, карабин «Тигр». И далее по списку — каяк, параплан, боевую машину пехоты или вертолет «Аллигатор»…