Косыгин

Характер человека у каждого свой, со своими достоинствами и недостатками. Но одно дело неуживчивый характер в простом общении, другое — скверный характер монарха или генсека-президента. У М. С. Горбачева обнаружился именно такой характер. Он сталкивал людей, копил — и не прощал — обиды. Мстил тем, «кто когда-либо перечил ему или аргументированно отстаивал свое мнение, — написал в своей книге «Падение пьедестала» его ближайший помощник Валерий Болдин. — Не говорю уж о тех, кто вольно или невольно обижал его или, по его мнению, унизил. Тогда этому человеку хода уже не было».

Но к тем, от кого зависела его судьба, «курортный» секретарь относился иначе. На Ставрополье, в Минводы приезжали-прилетали-прибывали и члены Политбюро, и секретари ЦК. И к каждому Горбачев искал подход. Он умел, когда нужно, понравиться, умно порассуждать. С одним посидеть за рюмочкой доброго коньяка, с другим, любителем пеших прогулок, как Косыгин, вместе потопать. Как-то в середине 70-х Михаил Сергеевич пробросил Андропову, который отдыхал на Кавказе, давно заготовленную фразу:

— Нельзя Политбюро ЦК формировать только из людей преклонного возраста. У хорошего леса всегда должен быть подлесок.

Андропову льстивый образ с намеком понравился. И когда Горбачева — не без его помощи — избрали в Политбюро, Юрий Владимирович, поздравляя коллегу, вспомнил эту присказку:

— Ну что, «подлесок», давай действуй!

По многим свидетельствам, Брежнев, чувствуя, что не может уже вести дела, сам начинал говорить о своей отставке. Но соратники, опасаясь за собственные кресла, убеждали его остаться на посту. Конечно, всем было ясно, что скоро генсеку понадобится замена. Кто это будет? Слишком шустрых — Полянского, Шелепина, Шелеста — уже отодвинули. Росло влияние Андропова, после смерти Суслова он стал вторым секретарем ЦК. «Вместе с тем поддержку находил и Косыгин, но он был неприемлем для большинства руководителей ЦК», — замечает Болдин.

Большая интрига развернулась вокруг Григория Васильевича Романова, первого секретаря Ленинградского обкома партии. В те месяцы, когда уже всем в стране и даже верхушке ЦК стало ясно, что с чередой похорон генсеков пора кончать, что на смену Черненко должен прийти человек другого поколения, по городам и весям вдруг пополз слушок. Его можно было услышать в больших кабинетах и в приемных, в очередях и в случайном разговоре с попутчиками: «А вы слыхали, какую свадьбу закатил Романов дочери в Ленинграде? Взял царский хрусталь из Эрмитажа!» Через какое-то время выяснилось, что свадьба была очень скромной, всего двенадцать гостей, вместе с виновниками события, посудой обошлись своей, но для политической карьеры Григория Романова это уже не имело никакого значения. Горбачев, став генсеком, правда, перевел его в Москву, сделал секретарем ЦК, но это уже был не соперник…

У Горбачева с первых же его шагов на Старой площади не складывались отношения с Советом Министров, Госпланом, где не воспринимали дилетантов. Рассказывают, вскоре после избрания секретарем ЦК он приехал в Совмин на одно из совещаний и долго, путано выступал. К тому времени ЦК, точнее — аппарат, замыкал на себя все, даже чисто хозяйственные проблемы. К примеру, в июне 1980 года ЦК рассмотрел вопрос «О работе министерств металлургии, машиностроения и строительства по повышению качества металлопродукции, эффективности использования металла на основе внедрения малоотходных технологий в свете требований ноябрьского (1979 года) Пленума ЦК КПСС». Чисто хозяйственная тема, над которой Совмин и так работал. Но политпризывов, указаний было мало. Следовало искать экономические решения. А вот к ним-то партноменклатура не была готова.

Листаю страницы центральных газет за 1980 год — «Правду», «Известия», «Комсомольскую правду», «Социалистическую индустрию»…

Косыгин принимает участие в переговорах с канцлером ФРГ Гельмутом Шмидтом и министром иностранных дел Гансом-Дитрихом Геншером — они прилетели в Москву. Переговоры с руководителями Социалистической Республики Вьетнам. В Варшаве проходит очередная сессия СЭВ. Косыгин говорит о необходимости «учитывать объективные факторы изменения мировой энергетической и сырьевой обстановки: закономерность возрастания затрат и сырья, невозобновляемость этих ресурсов». Председатель Советского правительства обещает сохранить в 1981–1985 годах «поставки нефти в страны СЭВ на высоком уровне, достигнутом в 1980 году» и за пятилетие довести их почти до 400 миллионов тонн. От имени СССР подписывает соглашение о международной специализации и кооперировании в разработке и производстве средств вычислительной техники.

До конца сентября на всех официальных снимках Косыгин рядом с Брежневым. Они ведут переговоры с зарубежными делегациями, открывают Олимпийские игры — Косыгин 18 июля выступает на приеме в Кремлевском дворце съездов, Брежнев 19-го — в Лужниках.

А немногим ранее, в июне, пленум ЦК КПСС принял решение о созыве XXVI съезда партии. Назначена дата — 23 февраля 1981 года. Утверждены повестка съезда и докладчики: товарищ Л. И. Брежнев, отчет ЦК КПСС и очередные задачи партии в области внутренней и внешней политики; товарищ А. Н. Косыгин, «Основные направления экономического и социального развития СССР на 1981–1985 годы». Об этой пятилетке, одиннадцатой, Косыгин думал с большой тревогой и в те же летние месяцы начал делать первые наброски к своему докладу.

Знал ли он о комбинации, которая плелась за его спиной? Ее особенно и не скрывали. Его первый зам все чаще демонстрировал свою близость к Самому.

Тридцать первого августа из Алма-Аты в Москву вернулся Брежнев. Традиционный для того времени снимок у трапа самолета: Брежнев, Черненко, Суслов, Кириленко, Гришин, Устинов и, конечно же, Тихонов. Даже по газетной фотографии видно, как он обрадован. Чем? Неужели только встречей с дорогим Ильичом?

В начале октября Косыгин вновь заболел. Теперь в официальных публикациях следом за Брежневым называют Н. А. Тихонова — члена Политбюро ЦК КПСС, первого заместителя Председателя Совета Министров СССР.

— Когда Косыгин был в больнице, — вспоминает П. Л. Куранов, в то время заведовавший отделом в Управлении делами Совета Министров СССР, — управляющий делами Совмина М. С. Смиртюков и я докладывали Тихонову некоторые вопросы плана. По одному из них было затруднительно с ходу принять решение, и Смиртюков предложил посоветоваться с Алексеем Николаевичем. Тихонов с явным неудовольствием бросил: «Ну зачем мы будем обращаться к больному человеку?»

Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР с глубоким прискорбием извещают, что 18 декабря на 77-м году жизни после тяжелой продолжительной болезни скончался видный деятель Коммунистической партии и Советского государства, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, дважды Герой Социалистического Труда Косыгин Алексей Николаевич.

23 декабря 1980 года на Красной площади хоронили Алексея Николаевича Косыгина. Проститься с ним, следом за Брежневым, пришли вожди помельче. Череда венков, урна на артиллерийском лафете… Кремлевская стена считалась самой высшей посмертной наградой. Правда, родных Косыгина, его дочь, внуков, о месте похорон никто не спрашивал. Приняли решение — и точка!

— А если бы спросили?

— Если бы спросили, — отвечает Татьяна Джерменовна, внучка Косыгина, — то мы бы посоветовали похоронить Алексея Николаевича на Новодевичьем, рядом с Клавдией Андреевной, его женой. Деда Леша и бабушка при жизни были неразлучны.

«…Светлая память об Алексее Николаевиче Косыгине, верном сыне Коммунистической партии и советского народа, навсегда сохранится в наших сердцах», — отбарабанил дежурные слова Николай Тихонов, новый председатель правительства. И заложил урну с косыгинским прахом в нишу Кремлевской стены. Отдавая последний долг капитану запаса Косыгину, по Красной площади прошли воинские подразделения. Вскинули руки к папахам генералы и маршалы.