Страница 10 из 11
Вконец устав от резвых граций,слегка печалясь о былом,теперь учусь я наслаждатьсяпогодой, стулом и столом.Когда родник уже иссяки слышно гулкое молчание,пусты потуги так и сяквозобновить его журчание.Нам жёны учиняют годовщины,устраивая пиршество народное,и грузные усталые мужчины,мы пьём за наше счастье безысходное.В нас много раскрывается у краяи нового мы много узнаёмв года, когда является втораяграница бытия с небытиём.Ещё я имею секретыи глазом скольжу по ногам,но дым от моей сигаретыуже безопасен для дам.Никто не знает час, когдаГосподь подует на огарок;живи сегодня – а тогдаи завтра примешь как подарок.Старость не заметить мы стараемся:не страшась, не злясь, не уповая,просто постепенно растворяемся,грань свою с природой размывая.Бессильны согрешить, мы фарисействуем,сияя чистотой и прозорливостью;из молодости бес выходит действием,из старости – густой благочестивостью.Стирая всё болевшее и пошлое,по канувшему льётся мягкий свет;чем радужнее делается прошлое,тем явственней, что будущего нет.Помилуй, Господи, меня,освободи из тьмы и лени,пошли хоть капельку огнязоле остывших вожделений.А может быть, и к лучшему, мой друг,что мы идём к закату с пониманием,и смерть нам открывается не вдруг,а лёгким каждый день напоминанием.Я не люблю певцов печали,жизнь благодатна и права,покуда держится плечамии варит глупость голова.Не будет ни ада, ни рая,ни рюмки какой-никакой,а только без срока и краяглухой и кромешный покой.Своей судьбы актёр и зритель,я рад и смеху, и слезам,а старость – краткий вытрезвительперед гастролью в новый зал.Всё ближе к зимним холодамгода меня метут,одной ногой уже я там,другой – ни там, ни тут.С лицом не льстивы зеркала:с годами красят лик стекольныйистлевших замыслов золаи возлияний цвет свекольный.Давно я дал себе обет,и я блюду его давно:какой бы я ни съел обед,а ужин ем я всё равно.Душа улетит и рассыпется тело,сотрутся следы, не оставив следа,а всё, что внутри клокотало и пело,неслышно прольётся ничем в никуда.Стали мы с поры, как пыл угас, —тихие седые алкоголики,даже и во снах теперь у наснету поебательской символики.За то, что жизнь провёл в пирах,пускай земля мне будет пухом,и в ней покоясь, бедный прахблагоухает винным духом.У старости есть мания страдатьв томительном полночном наваждении,что попусту избыта благодать,полученная свыше при рождении.Вот и кости ломит в непогоду,хрипы в лёгких чаще и угарней;возвращаясь в мёртвую природу,мы к живой добрей и благодарней.Чуть пожил, и нет меня на свете —как это диковинно, однако;воздух пахнет сыростью, и ветервоет над могилой, как собака.Когда, убогие калеки,мы устаём ловить туман,какое счастье знать, что рекивпадут однажды в океан.Весной я думаю о смерти.Уже нигде. Уже никто.Как будто был в большом концертеи время брать внизу пальто.
Увы, когда с годами стал я старше, со мною стали суше секретарши
Года промчатся быстрой ланью,укроет плоть суглинка пласт,и Бог-отец суровой дланьюмоей душе по жопе даст.О чём ты молишься, старик?О том, чтоб ночью в полнолуниеменя постигло хоть на миглюбви забытое безумие.