Страница 39 из 47
Потому что она спасала меня. Осознание этого заставило меня вздрогнуть и покачнуться на месте. Алона видела, что Злобняк может сделать со мной, и пожертвовала собой… ради меня.
У меня сжалось горло, коридор расплылся перед глазами. Может быть этого бескорыстного поступка будет достаточно, чтобы она ушла к свету, хотя я и не видел его. В любом случае, ее жертва не будет напрасной. Я этого не допущу.
— Джуни, иди сюда! — хрипло закричал я через застрявший в горле ком.
За спиной раздались шаги медсестер, бегущих от своего поста ко мне.
— Сэр, здесь нельзя кричать. Это больница.
— Джуни, я сказал: выходи, — повторил я.
Черный туманный призрак завис в воздухе, наблюдая и ожидая, что я буду делать дальше.
— Джуни!..
— Сэр, придется вам пройти с нами. — В мои плечи и руки вцепились сильные женские руки. — Кто-нибудь, позовите охрану.
По всему коридору начали открываться двери. Из-за них выглядывали бледные печальные детские лица. Затем открылась дверь палаты Лили и вышла Джуни.
— Джун, заканчивай с этим. Ты не представляешь, что творишь.
Она покачала головой. Ее ярко-синие глаза с покрасневшими веками блестели.
— Я не могу, Уилл. Я просто… не могу.
Джуни отступила назад в палату и закрыла дверь.
— Сэр, вам придется пройти с нами. — Чужие руки потащили меня назад, но им не хватало сил. И не хватит.
Темный призрак накрыл меня собой, окутал смертельным холодом и вырвал из рук медсестер. Я противился, отбивался изо всех сил, но оно… он?… она?… с легкостью одолело меня и впечатало лицом в стену. Что-то на лице – возможно, нос или скула – треснуло, и кто-то закричал. Наверное я сам.
— Что тебе нужно? — выдавил я.
Ответом мне был глухой воющий звук – так ветер воет в разбитое окно. Потом призрак отлепил меня от стены и потащил по коридору. Я пытался тормозить ногами, споткнулся и сильно приложился головой об оставленную в коридоре медицинскую тележку. И свет померк.
Очнулся я привязанным. Руки крепились к кровати застежками-липучками и матерчатыми ремнями. Плохой знак. Я еще глаза не открыл, как уже почувствовал больничный запах – пахло антисептиком. Значит, я не в тюрьме. Это плюс.
Все тело ныло, в голове пульсировала боль, которая лишь усилится, когда я все-таки осмелюсь приоткрыть веки и взглянуть на свет.
— Уилл, — раздался шепот справа от меня. — Открой глаза. Я знаю, что ты пришел в себя. Видела, как ты дергаешь эти мерзкие нарукавники. Как думаешь, они их стирают после каждого использования? Очень сомневаюсь. Получается, на тебе сейчас часть кожных клеток последнего повязанного потного извращенного лунатика. Больные такие противные. Фу.
Алона! Отвращение в ее голосе было столько же явно, как запах антисептика. Я приоткрыл веки и скосил на нее глаза. Когда они перестали слезиться и сфокусировались, я увидел, что Алона сидит в кресле рядом с моей кроватью, подтянув колени к груди, словно брезгуя коснуться больничного пола. Она выглядела бледной и уставшей. Левая сторона ее лица была в ссадинах. Либо у нее не хватало энергии представлять себя неуязвимой, либо она на самом деле ощущала себя побитой.
— Ты как? — спросил я, еле шевеля языком. Во рту пересохло.
Алона выпрямилась и, заметив, что я смотрю на нее, перекинула волосы за плечи.
— Нормально, — поспешно ответила она. — Это не я лежу тут связанной с расквашенным лицом.
Я машинально потянулся рукой к лицу, но в нее тут же впился ремень.
Алона пересела ко мне на кровать. Она ловко расстегнула ремни и липучки, освобождая мне руку.
— Мне придется потом снова ее завязать, а то в следующий раз при проверке они затянут ремни еще туже.
— Да, знаю. — Я осторожно провел пальцами по правой щеке. Она опухла и горела, будто ее медленно подогревали в микроволновке.
— Они сделали тебе рентген или томографию где-то час назад. У тебя трещина скулы. Я слышала, как они говорили об этом перед твоим пробуждением.
Я застонал. Что ж, это объясняет пульсирующую от подбородка до виска боль.
Алона подняла ноги на кровать и села поближе, касаясь меня теплыми бедром и спиной.
— Почему ты не убежал? Я же сказала тебе: беги.
— Я думал, Джуни послушает меня и остановится.
Алона закатила глаза.
— Очень умно.
— Хей, — запротестовал я.
— Я серьезно. Теперь ты застрял здесь. — Она покачала головой, и я почувствовал запах ее шампуня. — Они тут все уверены, что ты шизофреник и вдобавок эпилептик. Сейчас ты лежишь на этаже для обычных больных, но как только освободится койка на этаже с психами, они переведут тебя туда. И твой мозгоправ вернулся.
— Нет. — Я попытался сесть.
— Да. У него тут какие-то привилегии или что-то вроде того. Твоя мама старается избавиться от него.
— Моя мама здесь? — Я потянулся расстегнуть ремень на второй руке.
— Не надо. — Алона толкнула меня в плечо, заставляя лечь, и показала на приоткрытую дверь. — Они заходят сюда каждые пятнадцать минут. Не знаю, успею ли тебя привязать. Я, конечно, молодец, но могу и попасться. — Уголки ее губ приподнялись в слабой улыбке, такой, какой я никогда еще не видел у нее, и это меня напугало.
За все эти годы я видел разные улыбки Алоны. Те, от которых вся кровь отливает от головы и приливает в пах. Те, что не касаются ее ледяных глаз и показывают, что она чертовски зла, но не собирается выдавать своих эмоций. В последнее время ее излюбленной стала улыбка превосходства, словно она находит крайне забавным то, что ты – посредственность и ничтожество – пытаешься с ней заговорить. Но ни одна из этих улыбок не была похожа на ту, что только что скользнула по ее губам. Алона выглядела… подавленной.
— Что там произошло? — спросил я, не уверенный, что хочу услышать ответ.
Она пожала плечом.
— Джуни достала свечи и свою дурацкую спиритическую доску. И все говорила и говорила с этой девушкой в коме… Лили. — Алона заколебалась. — Кажется, она пытается ее вылечить.
Я нахмурился.
— Что значит — вылечить? Лили… — я замолчал и сделал глубокий вздох, после чего заставил себя произнести, — ее мозг мертв. С самого момента аварии. — Уход в поворот со скоростью в пятьдесят четыре мили в час, где ограничение скорости – тридцать миль. Одно дерево. Ремень безопасности не пристегнут. Лили, такая, какой мы ее знаем, никогда не вернется. Осознание этого было тяжело. Думал, мне станет легче, но нет.
Алона медленно покачала головой.
— Не думаю, что Джуни имела в виду операцию на мозг, Киллиан. Лили лишь пустая оболочка, ты знаешь об этом? Свет горит, но дома никого нет.
Я поморщился, но кивнул. Алона умела выражаться.
— Сначала мне было интересно, что же Джуни пытается сотворить со всеми этими свечами и спиритическими досками. — Алона снисходительно помахала рукой. — Я же понимала, что она приготовила какой-то жуткий ритуал. — Она замолчала, пристально взглянув на меня своими зелеными глазами, будто заставляя поверить в следующие слова: — Думаю, она пытается вызвать дух Лили.
Это… вполне возможно. Джуни сама не своя после несчастного случая, произошедшего с Лили. Она винит себя в нем, по-сумасшедшему веря в то, что если бы они с Лили не поссорились, то Лили дружила бы с нами, а не с элитой первого яруса, и была бы жива… не только телом.
— Однако мне не давала покоя мысль: а при чем здесь Киллиан? Джуни же пыталась вызвать дух Лили при помощи спиритической доски, но без тебя.
— У нее бы все равно ничего не получилось, — сказал я. — Ни со мной, ни без меня. Лили здесь больше нет. Она… ушла. Как я говорил тебе раньше, те, кто ушли, не возвращаются. До них нельзя дотянуться.
— Уверена, что Джуни об этом не знает, — заметила Алона.
— Наверное, нет, — согласился я.
Она глубоко вздохнула.
— Дальше еще веселее.
— Почему?
— Она не просто вызывала дух Лили, она пыталась вернуть его в тело Лили. — Алона умолкла на пару секунд, сомневаясь, говорить дальше или нет. — И ей нужна твоя помощь.