Страница 143 из 151
— Ты?! Меня? — фыркнул Поликрит, но гнев его пошел на убыль.
— Поскольку домина Ивачич только тебе обязана спасением, — продолжал Саади, — и все мы обязаны тебе, гиппарх. Благодаря тебе мы здесь. Я обещал Марте, что буду тебя охранять.
— Охранять?! — расхохотался центавр. К великому облегчению Саади, от праведного гнева гиппарха не осталось и следа. — Тебе ли меня охранять?
— Здесь, налево. — Ромашка огляделся, его слегка трясло. — Лучше подождем за фабрикой. Оттуда видно, когда перекрывают дорогу для правительственных машин.
Поликрит на сей раз послушно свернул к высокому забору, одним рывком выломал замок из калитки и ступил в захламленный, заросший крапивой двор. Трое-четверо нищих, разогревавших что-то на костре, в испуге кинулись врассыпную. Из разбитых окон фабрики взлетела стая ворон. Здесь почти не воняло бензином, копотью и душным городом, стало свежо и сыро. Рахмани с тревогой следил за состоянием Зорана. Его друг окончательно очухался во время уличной тряски, он не желал больше валяться в объятиях центавра, но возродившаяся так внезапно жизненная сила носила горячечный, болезненный характер. Едва спустившись на землю, Ивачич принялся копаться в горке ржавых банок, затем подсел к костру, но не задержался там и минуты.
— Рахмани, мы должны идти. Что это за развалины?
Рахмани, брат мой, где Марта?
Неужели правитель города ездит во дворец через мусорную яму?
Ромашка уверенно вел отряд через завалы арматуры. Наконец снова выбрались к деревянной стенке, за которой слышался вой пролетающих машин.
Снорри легко взобрался на верхотуру, вернулся озабоченный:
— Там, впереди, стражники сдерживают повозки. Их много, не дают никому проехать. Дом Саади, сдается мне, мы на верном пути, но…
— Что «но»? — свирепо откликнулся Зоран. — Вчера вы побывали во дворце правителя, но не сумели выпросить аудиенцию. Сегодня вы готовы прятаться в подвале. Что будет завтра?! Рахмани, я тебя спрашиваю: как ты мог впустить в сердце страх? Гиппарх, твой народ никогда не славился робостью. Разве вы явились сюда для того, чтобы кормить в яме пиявок?! Разве вы стали настолько трусливы? Разве это тактика твоих великих предков, гиппарх, — ждать, пока враг придет и выкурит тебя из норы?! Разве ты предал устав и своих командиров не для того, чтобы спасти гордые табуны Фессалии?!
Поликрит низко зарычал.
Он проломил грудью забор, вытоптал чей-то участок, снова проломил забор, высоко подняв на вытянутых руках отощавшего Зорана, и выбрался на заросшую шиповником обочину шоссейной дороги. Машины неслись в обе стороны, как кометы, но никто не интересовался маленькой группой, пробиравшейся в кустах. В сотне локтей широкая дорога раздваивалась, там стражники с полосатыми палками сдерживали напор сотен экипажей. Моргали и вращались огни, дребезжали моторы, на противоположной обочине собралась уже стайка подростков.
Кортеж вынырнул из-за угла — четыре быстрые мощные повозки, чем-то похожие на хищных рыб. Другие повозки замирали перед ними, мужчины в форме отдавали честь. Огни на развешанной стальной паутине становились зелеными.
— Это они, — Ромашка облизал губы. — Но не вздумайте вылезать на трассу прямо перед машинами. Я вам сразу говорил — это безумная идея…
Черные машины медленно преодолевали рельсы на переезде. Стражники в сером перекрыли прилегающие улочки. Подростки на крошечных мопедах объезжали гаишников по тротуарам. Группа дорожных рабочих в желтых робах остановилась поглазеть на высокое начальство.
Ловец чуял близкую черную тень.
Тень чьей-то смерти.
— Я ему обещал. — Рахмани ослабил брамицу. На всякий случай приготовился сдернуть с лица платок. На всякий случай. — Когда-то я обещал моему брату, что помогу ему собрать войско для освобождения его страны.
— Но они не приняли нас вчера, это опасно, — сделал последнюю попытку Толик. — Поймите, они вас не воспринимают как посланцев другой планеты. Они считают вас бандитами, как вчера в ящике говорили. Они считают, что орудует банда…
— Я обещал ему, — глухо повторил Саади. Фиолетовые молнии плясали у него на кончиках пальцев.
— Даже если знать заранее, что его убьют?
— А разве ты не знаешь заранее, что умрешь? — усмехнулся Зоран, когда ему перевели слова хирурга. — Разве в этом проблема, лекарь? Кто пойдет со мной? — Зоран скинул халат, остался в белой рубахе. Волосы он подвязал резинкой, подаренной кем-то из сестер.
— Рахмани, там снайперы. — Лекарь Ромашка едва не плакал. — Нам лучше уйти, пока нас не окружили. Кроме того… я боюсь, что губернатора там нет.
— Как нет? Ты же говорил?..
— Я говорил, что каждое утро она проезжает здесь на работу. Но в машине может быть кто-то другой — кто-то из замов или вообще — одна охрана! — Ромашка надрывал связки, перекрикивая нарастающий шум. — Рахмани, нас пристрелят издалека, я ведь предупреждал.
— Брат мой, заткни глотку этому трусу, — поморщился Ивачич. — О чем он тебя умоляет? Наверняка наш проводник обмочился со страха, дай ему монету и пусть бежит поджав хвост!
— Он не настолько труслив, брат. — Рахмани обрадовался, что Зоран снова пришел в себя. — Этот русс говорит, что оружие стражников бьет на несколько гязов. Он предупреждает, что нам заговаривают зубы, а сами поджидают лучших стрелков.
— Рахмани, почему они хотят убить нас? Разве вы оскорбили их веру или их царя?
— Нет… мы всего лишь отняли деньги у грабителей и вернули тем, кого ограбили.
Ивачич несколько секунд пытался вникнуть в сказанное, затем махнул рукой.
— Брат, я в любом случае пойду с тобой. Тебе понадобится толмач. — Рахмани поприседал, разгоняя кровь. Он уже предчувствовал, что придется рождать фантомов не только для себя.
— Нет, дом Саади, лучше я пойду с ним, — неожиданно заявил водомер. — Если на нас нападут, я успею его вынести, а ты прикроешь нас с обочины.
— Это разумно. — В гиппархе заговорил стратег. — А я спрячусь за стеной, еще дальше, возле во-он той большой повозки… И если что… Дом Саади, я должен тебе сказать… — Поликрит неловко затоптался, лег и снова вскочил. — Если так случится, что у нас не будет времени на беседу… Если ты встретишь Женщину-грозу, передай — я ни о чем не жалею и никого не виню. Если ты встретишь кого-либо из моего табуна… взгляни, вот наш родовой знак, на плече… передай два слова для тетрарха Лиссия. Скажи им, что я не опозорил наш род…
Он не закончил, но все поняли. Ромашка кинул взгляд туда, куда указал центавр. Саади идея гиппарха сразу понравилась. В сотне локтей позади них, на треть выехав задом на асфальт, перегораживал дорогу автобус с решетками на окнах. Возле него покуривали двое в черной форме с надписями «ОМОН» на куртках.
— Хорошо, я обещаю. Мы будем ждать здесь. — Рахмани вернул Поликриту бинокль, подаренный Аркадием. Гиппарх с одобрительным ворчанием подносил окуляр то к одному, то к другому глазу. — Снорри, я сотворю вам фантомов. Иди рядом с домом Ивачичем и слегка позади…
— Не надо меня учить, — огрызнулся водомер.
Последняя черная машина перевалила через рельсы. Снорри проломил проход в зарослях. Дом Ивачич твердой походкой вышел на шоссе.
Доктор Ромашка раскачивался и тер виски. Центавр совершенно бесшумно испарился, превратившись в собственную тень. На противоположной стороне шоссе трое мальчиков выехали кататься на самокатах. Старушка с грохотом захлопнула дверь продуктовой лавки. На втором этаже домика две женщины развешивали белье.
Ловец увидел все это в один миг, это и еще множество отдельных, независимых друг от друга моментов бытия. Точнее, они лишь казались независимыми, потому что песчинку спустя он уже догадался, что произойдет в скором будущем.
Ничего нельзя было изменить.
Черная тень закрыла полнеба, но никто этого не замечал.
— Я — Зоран Ивачич, из балканского дома Ивачичей… мой отец, брат герцога Михаила, благородный дом… послали меня к братьям-склавеиам… во имя святого креста, во имя единой нашей веры… я прошу встречи с вашим патриархом и с диадархом…