Рыцари порога.Тетралогия

— Да, — сказал посланник, радуясь, что Магистр наконец замолчал. — Так ты дашь мне достойнейшего рыцаря своего Ордена?

— Я пошлю с тобой сэра Кая.

Проговорив это, Магистр встал из-за стола и подошел к окну. Волосы зашевелились на голове Карахаса. Мгновенный страх пронизал его. «Они все здесь сумасшедшие! — снова мелькнула у посланника мысль. — Великие боги, за что вы загнали меня в это проклятое место?» Фантасмагорическая картина — безмолвный труп с осыпающейся гнилой плотью ведет его через болота — так напугала Карахаса, что он на минуту застыл на своем стуле. Посланник даже не разобрал, что Скар крикнул в окно. Когда Магистр вернулся за стол, испуг немного отпустил Карахаса.

— Теперь мне можно отдохнуть? — робко спросил он.

— До утра, — согласился Скар, — ибо, как я понял из королевской грамоты, твое дело не терпит отлагательств.

До утра так до утра. Главное — поскорее выбраться отсюда. Карахас поднялся, но в тот момент, как он шагнул к выходу, дверь открылась, и на пороге остановился высокий юноша.

Он был молод — на вид ему никто не дал бы больше девятнадцати-двадцати лет. Но в длинных темных волосах отчетливо виднелись две совершенно белые пряди, обрамляющие не по годам строгое лицо. Королевского посланника поразили доспехи юноши, выполненные из гладких черных пластин, будто его от пят до шеи обернули в черные зеркала. Только эти зеркала не отражали свет: в них словно навечно затаилась сама душа тьмы — так непроглядно черны были доспехи.

Еще юношу опоясывал широкий ремень из какой-то диковинной белой кожи, на котором висел длинный меч с рукоятью в виде головы виверны, за плечами угадывался треугольный щит, кажется сделанный из того же материала, что и доспехи.

Скар почувствовал тонкий укол стыда — так было всегда, когда он видел эти доспехи. Два года назад, в ту страшную ночь, первую ночь осады, унесшей жизни стольких рыцарей, он послал отряд забрать останки Черного Косаря. Магистр рисковал жизнями своих людей, но не мог упустить возможности заполучить панцирь легендарной твари — панцирь, который невозможно пробить никаким оружием и повредить никакой магией. Для Ордена этот панцирь представлял ценность, которую трудно было даже представить.

— Сэр Кай, — представил юношу Магистр Ордена Болотной Крепости оторопевшему человечку.

Юноша склонил голову в вежливом поклоне.

— Королевский посланник Карахас, — вытянул руку к человечку Магистр.

Королевский посланник разинул рот.

— Но он же… ты ведь сам сказал… Он мертв! Как такое может быть?!

— Я не говорил тебе, что он умер. Я сказал, что его сердце перестало биться. Отвар живительного корнявновь запустил его сердце. А так как других серьезных ран на теле Кая не было, оно восстановилось довольно скоро. Я ответил на твой вопрос?

— Да… Но…

— Пришла пора тебе покинуть Крепость, — обратился Скар к Каю.

Должно быть, в этот момент юный рыцарь удивился не меньше посланника Карахаса.

— Мое место здесь, Магистр Скар! — воскликнул он. — Всю жизнь я шел к Крепости, и сейчас, когда я наконец твердо ступил на свой путь, ты гонишь меня?

— Как и все мы, ты давал клятву служить королю верой и правдой, — сказал Магистр. — Теперь его величество призывает тебя. Твари встречаются не только близ Порога, сэр Кай. Твой долг защищать людей и сражаться с тварями…

Магистр бросил мимолетный взгляд на завязшего в пароксизме изумления Карахаса и закончил:

— Даже если люди неспособны оценить твой подвиг и воздать ему должное. Иди и будь наготове!..

Братство Порога

ПРОЛОГ

Тесная комнатка, в которой едва помещались два кресла, была сплошь задрапирована темными пыльными портьерами и оттого казалась еще меньше. Неровное трепещущее пламя масляного светильника, подвешенного к низкому потолку, бросало на лица двоих находящихся в этой комнатке людей лохматые желтоватые отблески, подобные осенним листьям, колеблемым холодным ветром.

Константин поднес к губам костяной рог, над которым висело тяжелое серое облачко, и отпил глоток отвара, приготовленного из трав, собранных на огненных пустошах Темного Мира и потому не имеющих названия ни на одном из человеческих языков. Гархаллокс, сидевший в глубоком кресле напротив Константина, в который уже раз за сегодняшний вечер не смог удержаться от озноба, волной пробежавшего по спине. Он невольно подумал, что его старый друг и соратник теперь почти перестал принимать привычную для людей пищу, предпочитая укреплять тело и дух магическими снадобьями. Видимо, из-за наполненности магической энергией от Константина исходило явственное шуршащее потрескивание, и время от времени меж пальцев его рук пробегали голубые искры. Из-за частых посещений Темного Мира, необходимых для совершенствования магического мастерства, кожа на лице и руках Константина приобрела мертвенно-свинцовый оттенок, уши заметно заострились, а на переносице резко обозначился острый хрящ, придав носу, и раньше-то кривому и горбатому, поразительное сходство с птичьим хищным клювом. Чуждая человеку природа Темного Мира преобразила Константина, приблизив его облик к облику обитателей этого ужасного места – демонов.

Константин отпил еще глоток, хрипло вздохнул и задал Гархаллоксу вопрос, который тот давно ожидал:

– Насколько мы сильны?

– Настолько, насколько это возможно, – ответил Гархаллокс.

– Ты уверен в своих людях?

Гархаллокс с готовностью кивнул:

– Настолько, насколько это возможно. – Он не нашел лучшего ответа. – Ониничего не знают о нас, – добавил он. – Онидавно уже не появлялись среди людей.

– Давно, – подтвердил Константин. – Они приходили к людям четырнадцать лет назад. Когда забрали принца Барлима, сына Марлиона Бессмертного, короля Марборнийского. Ты помнишь то время. Престарелого Барлима его папаша вознамерился просватать за Литию, которой тогда было всего шесть лет. Если бы желание Марлиона сбылось, королевства Марборн и Гаэлон объединились бы в одно, а это, в свою очередь, означало бы возникновение Империи. Онине допустили этого, попросту убрав с политической арены главное действующее лицо – наследного принца Барлима. Четырнадцать лет назад. Хотя, конечно, разве это срок для них– четырнадцать лет…

– Да, – сказал Гархаллокс.

– Однако это не повод, чтобы медлить. Они– дети не Солнца, как мы, люди, они – детиЛуны. Через семнадцать дней сила Луны начнет иссякать, и в течение пяти последующих дней она будет минимальной. Значит, и ихмагия будет наименее могущественной, и у нихостанется меньше шансов, чтобы помешать нам. Или совершим то, что задумали через семнадцать дней, или нам придется ждать до следующего года. Я не намерен ждать еще год!

– Я тоже думал об этом, – кивнул Гархаллокс. – Время Солнечного Равноденствия – самое удачное. Ждать дольше опасно.

– Нас много и мы сильны, – проговорил Константин. – Так?

– Да, – подтвердил Гархаллокс.

– О нас никто не знает.

– Да, – снова сказал Гархаллокс.

– Значит, у нас осталось всего семнадцать дней для подготовки. Точное время, когда мы начнем, я назову позже. Ты и сам можешь читать по звездам и говорить с духами, но все-таки будет лучше, если это сделаю я.

– Да, – еще раз сказал Гархаллокс, на этот раз чуть помедлив.

И замолчал. Константин тянул из рога свой отвар, внимательно разглядывая товарища, Гархаллокс тоже рассматривал его. Они давно не виделись. Сколько? Пожалуй, более двух лет. Константин был вынужден отметить, что Гархаллокс сильно изменился. Когда-то изможденно-худой и бледный до болезненности, сейчас он порядочно растолстел, отпустил опрятную седоватую бороду, похожую на плотно набитую подушку. Что ж, надо думать, теперь он питается хорошо… Одет Гархаллокс, как и подобает человеку его рода занятий и положения. С округлых плеч разбегалась гладкими складками многослойная белая ткань сутаны мага Сферы Жизни, расшитая нитями голубого, черного и красного золота. Стоимость материала, использованного для пошива сутаны, как и стоимость самой работы, трудно было даже вообразить. Но ровно и тепло светившийся в полумраке золотой медальон в виде Солнца, оплетенного древесными ветвями, искусно украшенный множеством драгоценных камней, обладающий к тому же и мощной защитной магией, вовсе не имел цены. Гархаллокс приобрел сановную уверенность и некоторую покровительственную снисходительность в суждениях. Лишь когда разговор заходил о них, давно похороненные в глубинах памяти воспоминания – воспоминания его предков – оживали. Он бледнел, глаза его вспыхивали, и Гархаллокс ненадолго снова становился похожим на себя прежнего…